50 знаменитых загадок древнего мира

В Париже Жану пришлось нелегко – даже на еду не хватало. Брат присылал ему, сколько мог, но он и сам был беден. Промозглая парижская зима, которую Жан провел в холоде, потому что не было денег на уголь, привела к тому, что он заболел туберкулезом. Но он продолжал работать и учиться по двадцать часов в день. Через несколько месяцев такой жизни Жан признал поражение: в Париже ему не выжить. Он вернулся в Гренобль, где стал профессором в тамошнем университете. Профессору было девятнадцать лет.

Тем временем рухнула империя Наполеона, и императора сослали на Эльбу. А Шампольон в те дни закончил коптский словарь – первый в мире научный словарь этого языка, сохранившегося в некоторых районах Египта.

Вскоре Наполеон бежал из ссылки и высадился во Франции. 7 марта 1815 г. он вошел в Гренобль и на несколько дней остановился там, чтобы передохнуть и собраться с силами. Императору нужен был личный секретарь, молодой образованный человек, и отцы города решили, что для этой роли лучше всего подходит молодой профессор. Мэр города отрекомендовал его императору как «академика Шамполеона».

Жан не посмел поправить мэра, перевравшего его фамилию. Он был поражен поворотом судьбы. А Наполеон увидел знамение в том, что его будущего секретаря зовут почти так же, как его самого. Когда же император узнал, что молодой человек грезит Египтом, он словно вернулся в дни своей молодости, в пору надежд и первых разочарований. Два дня они провели в беседах. Наполеон обещал после победы в войне отправить Шампольона в экспедицию к пирамидам. Стать секретарем Наполеона Шампольон все же отказался. И экспедиции в Египет тоже не получилось – «Сто дней» императора окончились полным разгромом.

Шампольону краткая дружба с императором обошлась дорого. После реставрации Бурбонов он был лишен места и выслан из Гренобля, как революционер и бонапартист. Впрочем, к этому были основания. Даже после битвы при

Ватерлоо Гренобль остался верен императору, роялисты брали его штурмом, и Шампольон находился на стенах города с оружием в руках.

Ссылка и лишение кафедры дали Жану возможность провести несколько месяцев наедине с египетскими текстами. И позволили ученому сделать решительный шаг к разгадке тайны египетской письменности. Дальше все было «просто». Шампольон все же двадцать лет изучал языки Востока и решал задачи шифровальщика. Он предположил: а вдруг иероглифы означали не понятия, а были просто буквами? Ученый обратил внимание на то, что некоторые слова в египетском тексте Розеттского камня обведены овалами. Тщательно высчитав, какие слова могли им соответствовать, он сказал себе: «А что, если это имена фараонов?»

И вскоре Шампольон не только прочел все имена царей Египта в той надписи, но и получил основу алфавита. Дальше дело оказалось не таким простым. В овалах имена были показаны буквами, но в других местах надписей эти знаки могли означать слоги, а то и целые слова. И снова потянулись месяцы и годы труда, прежде чем Шампольон смог уверенно сказать: «Я могу читать любой текст, написанный иероглифами».

Вот такая замечательная сказка о расшифровке египетских иероглифов. На самом деле все было в каком-то смысле проще, в каком-то – гораздо интереснее.

Шампольон был чрезвычайно одаренным человеком. Три грани его гения особенно примечательны. Во-первых, он был в высшей степени одаренным лингвистом. Его способности к восточным языкам были феноменальными. Еще не достигнув пятнадцати лет, он уже знал арабский, древнееврейский, персидский, эфиопский, древнесирийский и арамейский языки. А чтобы попусту не терять воскресные дни, он попросил брата прислать ему китайскую грамматику, ведь он уже решил, что займется расшифровкой иероглифических надписей, и считал, что знание китайского может оказаться полезным. А когда ему исполнилось пятнадцать, Шампольон начал изучать коптский язык.

Кроме того, он очень серьезно занимался историей. Сейчас найдены конспекты лекций, которые от читал в Гренобльском университете, и, судя по ним, его взгляд на историю, что в те времена еще только начинала вооружаться методами научного мышления, был достаточно критическим.

И, наконец, он был настоящим художником, человеком, наделенным высокоразвитым эстетическим чувством, чрезвычайно пригодившимся ему в расшифровке иероглифов. Египетское искусство очаровывало и вдохновляло Шампольона. Он ощущал некую глубинную связь между искусством и письменностью Древнего Египта, видел в письме одну из форм искусства. Свою художественную интуицию он использовал как инструмент исследования, проникновения в тайны иероглифики. К тому же он неустанно совершенствовал свои лингвистические, исторические и эстетические познания.

А еще Шампольон был необыкновенно великодушным и добрым человеком. Возможно, это объяснялось тем, что он не был счастлив в личной жизни и весь жар своего сердца перенес на Египет, стремясь во что бы то ни стало разгадать секреты древней цивилизации и слиться с ней воедино.

Шампольон вырос в атмосфере «египтомании», когда интерес к этой стране был огромен. Европа восемнадцатого столетия взирала на нее с жадностью, во всех смыслах этого слова. Однако, помимо колонизаторов и коллекционеров, вывозивших произведения искусства, множество людей бескорыстно тянулись к познанию этой древней культуры.

Египет, как и многие другие страны, возбуждал колонизаторские аппетиты. Кроме того, он, по-видимому, обладал особой привлекательностью, словно таил в себе секрет общечеловеческой мудрости, так манивший Европу эпохи Просвещения.

Этот период был просто вторым Ренессансом: если в XVI ст. европейцы открыли для себя греко-римскую античность, то в XVIII – древние культуры Восточного Средиземноморья – ассирийскую, вавилонскую, персидскую и, конечно, прежде всего египетскую. Европа повсюду искала тогда следы иных цивилизаций, горя желанием познать целый мир.

Более того, Шампольон видел мир не только в пространстве, но и во времени. Он сознавал, что люди в Китае, Марокко и Перу, как и во Франции, жили не только в XVIII ст., но и сорок пять веков назад, когда были построены пирамиды. Расшифровав иероглифы, он сделал колоссальное открытие, позволившее проникнуть в тайны Вселенной и приблизиться к истокам человечества. Так, он перевернул многие устоявшиеся мнения о нашем происхождении.

В его представлении Древний Египет был фундаментом, началом начал всемирной истории. Он считал, что именно там впервые возникла организованная социальная структура, которая, пройдя через Грецию, стала источником европейской цивилизации.

С самого начала сведения о Египте Шампольон получал из первых рук от побывавших там людей. Действительно, ведь, помимо всего прочего, европейская «египтомания» породила экспедицию Бонапарта! Можно по-разному оценивать различные аспекты этой экспедиции, но ее вклад в науку, несомненно, заслуживает восхищения. Она сделала Европе три ценных подарка, которые положили начало всем дальнейшим исследованиям, особенно расшифровке иероглифов. Это были иллюстрированный отчет Вивана Денона, многотомный труд «Описание Египта» и Розеттский камень.