500

Я болтал о том о сем, идя со своей спутницей вдоль берега моря, пока вдруг не обнаружилось, что мы топаем не одни. Маргарет глянула назад через плечо, потом обернулась еще раз — и как-то вся напряглась, подобралась и заметно ускорила шаг.

— Нас кто-то преследует, — сообщила она мне.

— Все будет нормально, — ответил я. — Сохраняй спокойствие.

Я оглянулся. Высокий жилистый чернокожий туземец лет сорока пяти тащился по нашим следам. У него были взлохмаченные волосы и тронутая сединой бородка.

Между тем луна спряталась от нас за пальмовой рощей.

— Так темно, ни черта не разобрать. Ты на свету не заметила, в какие цвета он одет? Черный с синим?

Маргарет мгновение поколебалась, вспоминая.

— Кажется, да. А что это означает?

— Похоже, из местной шайки, — нахмурился я. — Думаю, все обойдется, если не засветим что-нибудь ценное.

Она показала мне на ладони диктофон — маленькую серебристую штуковину за триста пятьдесят баксов. На Маргарет было платье — соответственно, карманов не имелось, — сумочку же она оставила в гостевом доме.

— Можешь у себя это спрятать? — спросила она.

— На мне есть поясной кошелек, — ответил я, и женщина передала мне диктофон.

Преследовавший нас мужик прибавил ходу, мы же в ответ попытались выдержать дистанцию. Метров за пятьдесят до отеля наш «спутник» принялся еще и что-то бормотать, и Маргарет едва ли не бегом устремилась к парадной двери.

Ну что, цель в руках. Теперь надо сдуть отсюда дамочку.

— Вот те раз! — выдохнул я и кивком указал за угол. — Там, кажется, несколько ребят из Эхерсито. [45]

45

«Эхерсито либерасьон насиональ» — Национальная освободительная армия.

На самом деле все побережье контролировалось колумбийскими военными. Когда невдалеке бродят крепкие шестнадцатилетки в «брониках», с минометами и штурмовыми винтовками «галиль», неподготовленному человеку, впервые попавшему в Колумбию, делается как-то не по себе. Впрочем, скоро становится ясно, что эти молодцы здесь для того, чтобы янки не похищали детей и при случае не обтряхивали местных.

— Скажу им, чтобы понаблюдали за этим типом, — сказал я спутнице. — А ты иди наверх.

— Ты уверен?

— Да, со мной все будет хорошо, — состроил я добровольного страдальца. Тот еще прощелыга!

Маргарет без лишних уговоров убралась в здание.

Никаких солдат за углом, конечно, не было. Мужик в сине-черной одежде был уже в пятнадцати шагах. Он осторожно подобрался ко мне бочком и тихо забормотал:

— Ганджи… Кока… Ганджи… Кока…

— Не стоит благодарностей, Рамин, — сказал я, вручая ему за хлопоты около трех долларов в песо, и двинулся в обход гостиницы к задней лестнице.

Я нимало не переживал из-за того, что надул Маргарет. Это вообще оказалось очень просто сделать, когда месяцами я только тем и занимался, что завоевывал доверие людей. Мне во что бы то ни стало надо было услышать запись с этого диктофона.

Свою «жертву» следует хорошенько знать — и я был уверен, что Маргарет станет выполнять приказ Генри даже под угрозой смерти. Нынешним вечером ей было дано простое задание: охранять диктофон. Это усложнило мне задачу. Я мог бы, конечно, просто силой вырвать диктофон у нее из рук, но это вышло бы совсем некрасиво. Поэтому я представил перед женщиной другую опасность — куда страшнее, чем я. И чтобы спасти диктофон, она препоручила его человеку, являвшему на тот момент гораздо меньшую угрозу, — милому, кроткому Майку.

Рамин был местным типом, постоянно промышлявшим на пляже. Он вечно ходил в замызганных черно-синих обносках, напоминавших форму футбольного клуба «Джерси» (насчет того, что это цвета здешней бандитской шайки, я придумал, чтобы обдурить Маргарет). В дневные часы Рамин продавал на пляже поддельные кубинские сигары. С наступлением же сумерек он торговал наркотиками, а также пытался подзаработать на забредающих сюда туристочках. Если отловить его достаточно поздно (а к двум пополудни Рамин, как правило, бывал уже слегка под дурью, точно отобедал рыбой фугу), он начинал горько плакаться о своих голодающих детях. Выглядел этот мужик устрашающе, но был совершенно безобидным. Как раз то, что надо, для моих целей! Я специально повел Маргарет через пляж, чтобы наткнуться на Рамина, напугать ее и вынудить тем самым отдать мне диктофон.

На карте памяти в диктофоне имелась пометка: «Объект 23. Городская линия». Мне хватило полминуты, чтобы скопировать ее содержимое к себе в лэптоп, и я припустил к номеру Маргарет:

— На-ка, не забудь! — И вручил ей диктофон с возвращенной на место картой.

— О, спасибо тебе, Майк! — обрадовалась женщина. — Не представляешь, как бы мне влетело, если б я только выпустила его из виду.

Дождавшись, пока уснут остальные постояльцы, я подключил к ноутбуку наушники и принялся слушать запись.

— Я вот-вот получу нужную информацию, — послышался голос мужчины средних лет. — Надеюсь, мне хватит на это времени.

Говорящий явно волновался, но, судя по манере речи, обычно этот человек бывал выдержан, уверен в себе, обладал изрядным красноречием и привык говорить на публику.

— Хватит времени? — эхом повторил его собеседник.

— Они могут что-то знать о том, что я ищу, — не знаю уж, как много. Мне кажется, они за мной следят. Они бог знает на что способны! Другие просто исчезли, когда подобрались слишком близко к правде.

— Другие — это кто? — вздохнул второй.

— Ты единственный человек, кому я могу доверять, но я не смею тебе все рассказать. Слишком много плохого случилось за последнее время. Если я тебе расскажу, ты тоже окажешься под угрозой. Зачем тебе такое бремя.

— Ты говоришь как сумасшедший.

— Знаю. Дай бог, это всего лишь паранойя. Но увы! Я, кажется, нашел человека, владеющего информацией. И мне надо добраться до него раньше, чем доберутся они. Они пойдут на все, чтобы заполучить улику. И если она окажется у них — я знаю, совершенно точно знаю, что мне конец.

— Необходимо сообщить это твоей службе безопасности. Тебя могут убить…

— Даже не заикайся об этом! Ты не представляешь, что на кону.

Второй собеседник, поколебавшись, произнес:

— Хорошо.

Первый глубоко вздохнул:

— Если они за мной придут, я буду к этому готов.

Я был так поглощен прослушиванием, что не заметил, как в дверь постучали. Наконец до меня донеслись три настойчивых стука, и голос Маркуса спросил: