512 килобайт по Фаренгейту
Шрифт:
– Ты до нас в отделе флуда работала?
Пурген кивнула.
– И сколько ников вела?
– Пять, из них два мужских. Но это тяжело - можно запутаться в женском и мужском роде. Я настолько привыкла, что по жизни стала говорить: "Я сделал. Я пошёл". Парни плохо обо мне думали. А потом ничего, втянулась. Это как в театре - в роль надо вжиться. Но тут проще - тебя воспринимают только по твоим словам. Внешность, одежда, интонации значения не имеют.
– Одним из ников была сопливая птушница?
– С чего ты взял?
– По словарному запасу, построению фраз, ещё много по чему. Боевые алгоритмы -
– Ну и как у меня получается?
– В конфе, наверное, прокатило бы. А по жизни переигрываешь. Явно на птушницу не тянешь, высшее чувствуется.
Пурген бросила на него быстрый взгляд и отвернулась.
– Я угадал?
– Солидол попытался настаивать.
– Ты, как твоя софтовина, постоянно сканируешь контент, - не спросила, а утвердительно заявила Пурген.
– Сейчас-то ты зачем ко мне в душу пытаешься пролезть без мыла? Ты не на работе, тебе это не оплатят.
– Зачем ты так?
– обиделся Солидол.
– А ты зачем?
– сердито спросила Пурген.
– Почему нельзя просто общаться?
– Я и общаюсь.
– Давай о чём-нибудь другом.
– О чём?
– Давай о работе, - предложила Пурген.
– Мужики на работе говорят о бабах, а на отдыхе - о работе. Вы меня уже обсудили?
– Ещё не успели, - слегка покраснел Солидол.
– Да ладно заливать! Этот коротышка с меня своих сальных глазёнок не спускал. Спорим, его первая фраза была: "Я бы вдул!" А у дедули мой имидж вызывает культурный шок. Он там ещё не говорит: "А вот в наше время..."? Хотя нет, ему ещё рановато. А что ты сказал - отгадать?
– Вообще-то мы на работе ещё кое-чем занимаемся.
– Тебе нравится твоя работа?
– неожиданно спросила Пурген.
– Работа как работа, - пожал плечами Солидол.
– Уничтожать чужие рукописи. Да, ничего особенного.
– Мы санитары Сети. Как говорит капитан: "Есть такая работа - Сеть зачищать". Мы как ассенизаторы - говно убираем. Да, трудно остаться чистеньким, но кто-то это должен делать, чтобы другим легче дышалось.
– Спасаешь мир?
– Ты теперь тем же занята. Ну и как - не западло ещё?
– Я первая спросила. Не увиливай. Неужели тебе не жалко людей, чьи тексты вы грохаете?
Солидол редко задумывался над тем, что эти мегабайты текстов насочиняли реальные люди. В его представлении это была некая безликая сила, и если ей не противостоять, то она весь мир заполонит своей бредятиной. Впрочем, иногда ему приходилось сталкиваться с живыми графоманами. К счастью, они так и не поняли, кто он такой. Но от общения с ними у Солидола остались самые мерзкие впечатления.
– Нет, не жалко!
– решительно ответил он.
– Как правило, это неадекватные люди, одержимые сверхценной идеей. Их можно было бы пожалеть за их убогость, но на самом деле это очень пронырливые, завистливые и мстительные существа. Ты говоришь - мы давим их контент. Да они сами с удовольствием задавят тексты себе подобных, потому что всех пишущих они рассматривают как конкурентов.
– Но ведь бывают же и нормальные писатели?
– продолжала настаивать Пурген.
– Вот их-то мы и защищаем. Это только говорится, что талантливая вещь сама пробьётся. А на самом деле это примерно то же самое, что бросить золотую монету в сельский нужник и ждать,
когда она сама всплывёт на поверхность.– И всё-таки в этом есть что-то подлое - вот так вот тайно, анонимно... Почему нельзя просто писать разгромные рецензии, если произведение бездарно? Авторы открыто выкладывают свои тексты, идут, так сказать, с открытым забралом?
– Рыцарство? Кодекс чести?
– усмехнулся Солидол.
– А ты знаешь, что вычурный псевдоним - уже верный признак графомана? Рецензии? Ты слышала типовую фразу: "Рукописи не рецензируются и не возвращаются"? Это было придумано ещё до Сети. И ловушки для графомании не Макрон придумал - это тоже стандартная редакционная практика. Просто он её усовершенствовал и систематизировал. Так что не надо про подлость.
– У тебя на всё есть ответ.
– А у тебя?
– Солидол пристально уставился на неё.
– Зачем ты пришла в отдел? И не надо прикидываться дурочкой!
Пурген молча поёрзала под его взглядом, но он продолжал ждать ответа.
– Я не знаю, - наконец выдавила она.
– Наверное, я просто хочу быть на острие, на переднем крае, получать драйв. Как-то так. Ладно, пора по домам. На горшок и в постель.
Она поднялась с парапета, взяла свою пустую бутылку и аккуратно опустила её в урну.
– Что, мамка заругает?
– Солидол ненавязчиво попытался выяснить состав её семьи.
– Не провожай, не заблужусь, - обернувшись, ответила Пурген.
– Да я и не собирался, - пробормотал Солидол, глядя вслед удаляющейся фигурке в мешковатом комбинезоне.
Глава 7.
Спецоперация.
Дверь распахнулась, чуть не слетев с петель. Капитан решительно шагнул в отдел, как пожарный в горящее здание.
– Тревога!
– Но система молчит, - нерешительно возразил Макрон.
– Она и будет молчать. Тревога по оперативной информации. Все ко мне!
– И что - всё бросить?
– Пурген в своём репертуаре.
– Я сказал - все ко мне! Чрезвычайная ситуация!
На правах старшего Солидол приподнял напарницу за лямки комбинезона и вытащил из-за компа.
– Чрезвычайная ситуация!
– повторил капитан.
– Поступила оперативная информация, что один графоман написал продолжение "Гостьи из будущего".
– Вот негодяй!
– воскликнул Макрон, смотревший фильм ещё в юности.
– Почему нельзя отработать в обычном режиме?
– удивился Пурпоз, который фильмы вообще не смотрел.
– Потому что по этой писанине уже готовится сценарий. Так что если провафлим - будем наслаждаться очередным шедевром.
– Да за это убивать надо!
– руки Макрона сжались в кулаки.
– И что будет?
– всё ещё не въехала Пурген.
– Примерно то же самое, что и "Кавказская пленница-2", - глаза капитана горели праведным гневом.
– Хуже, гораздо хуже!
– Макрон схватился за голову.