67-я параллель

– Хуже всего то, – Виктор мягко отстранил ее, поправил вылезающий из кармашка футляр и легко застегнул "молнию", – что такие сюжеты в интернете моментально обрастают лайками и восторженными комментариями; авторам видео и шутки чуть ли не аплодируют. Чуть ли не подвигом считается напакостить исподтишка, а потом давиться смехом: мол, как классно я вас сделал, а вы мне ничего не сможете и ничего не докажете…

– Это я в современной интерпретации "Грозы" читала, – Вероника сунула в сумку баллончик репеллента от комаров и мошки, – как молодежь, сторонники учителя Кулигина, устроили обструкцию мэру Дикому и грозились, если он будет обижать их любимого учителя, втихаря порезать ему колеса на машине. При этом они прятались в полумраке, натянув капюшоны. А когда мэр предложил поговорить открыто, а не дудеть из темноты, глумливо заржали: "Дураки мы, что ли, себя "светить"?" И учитель, вместо того, чтобы огорчиться по поводу того, что воспитал таких "удальцов-молодцов", которые храбрые только в капюшоне и исподтишка, умиленно улыбается и говорит мэру: "Да, против такой силы не попрешь!"…

– А если кто-то все-таки попрет, – сказал Морской, – они тут же спрячутся за мамину спину. В моем детстве считалось зазорным мальчишке бегать к маме жаловаться. А сейчас здоровый лоб, получив двойку в школе, жалуется маме на учительницу, а потом ржет, обсуждая с "друганами", как "маманя училку реально порвала".

– Неприятная картина, Витя, – вздохнула Ника, выходя на балкон с сигаретами, – мы с Викой в детстве предпочитали решать свои конфликты сами, а не жаловаться чуть что маме, и на того, кто открыто действовать не любит, предпочитая пакостить исподтишка, не смотрели, как на героя.

– Вообще, – Виктор вышел следом и тоже закурил, – что за мода сейчас пошла, чуть что – строчить доносы? Вспомни Ялту: в кафе отказались обслуживать пьяную бабу, которая на входе вешалку обвалила, а она в отместку накатала "телегу" каким-то "народным дружинникам", и кофейню планомерно подводили под закрытие, ей на радость.

– Науму тогда пришлось попотеть, спасая кофейню… И респект ему за это. Так он показал, что, действуя открыто, ты сильнее коварного тихушника, и уже победил его тем, что не прячешься, не бросаешь камень в спину, не хихикаешь исподтишка.

Они вернулись в комнату; Виктор взял билет и стал изучать его. Брови олигарха изумленно поползли вверх.

– Плацкартник? – спросил он.

– Других не было, мне еще повезло, что какой-то пассажир отменил поездку, а я успела забронировать освободившееся место. поезд ходит не каждый день, и поэтому заполняется до отказа. Даже "тещины места" заняты… Слышал анекдот, как мужчина купил "любимой" теще верхнюю "боковушку" возле туалета?

– Я бы ни за что не купил такой билет Татьяне Ивановне! Какой-то я неправильный зять: даже анекдотов "про тещу" не знаю.

– Это мама неправильная теща. Она всегда на твоей стороне и считает, что я – не лучшая жена.

– А мне другая и не нужна!

– Ну, видели глазки, что выбирали…

– А разве в Воркуту не летают самолеты? – Виктор уже уткнулся в свой планшетник. – Я как-то летал туда на встречу с одним бизнером, работающим с энергоресурсами, и помню, что там вполне приличный аэропорт. Ага… Рейсы вылетают в основном из Москвы, и тоже не каждый день. Но я мог бы…

– Спасибо, Витя, в другой раз. Не надо из-за меня свой самолет гонять… и в дороге я хочу написать пару статей для своего Дзена, путевые заметки с фотографиями. Эта тема сейчас актуальна.

– Ладно, – пожал плечами Морской, – против Дзена не попрешь. Но только самолет – не "мой", а "наш". Привыкай к новой формулировке.

– И машины, яхта, вертолет, в которые я не вложила ни рубля, тоже "наши"? – Вероника взъерошила волосы мужа. – никогда не думала, что ты такой коллективист, Витя.

– У супругов имущество общее.

– Тогда, Витя, не будешь ли ты так добр поставить в кухне НАШ чайник и погреть в НАШЕЙ микроволновке НАШУ пиццу на ужин? – рассмеялась Ника.

– Не боишься давать мне такое поручение? А вдруг я пиццу погрею – и схомякаю втихаря в один рот? – рассмеялся Виктор.

– Ну, если хочешь к сорока годам отрастить себе "комок нервов" в районе талии – пожалуйста, – усмехнулась Ника.

– Не хочу, – признал олигарх и, все еще смеясь, ушел на кухню.

*

Уезжала Вероника с Ладожского вокзала. Ее провожали Виктор и Наум.

На подъездах к вокзалу на Заневском проспекте скорость пришлось снизить до минимальной: проспект был забит машинами, которые еле ползли. По выделенной линии мимо застывшего плотного потока автомобилей со звоном проносились новенькие сверкающие трамваи, доставляющие пассажиров к вокзалу от станции метро "Новочеркасская". "Ягуар" Виктора и машина охраны тоже застряли и черепашьим ходом двигались у самой "выделенки", среди выхлопов и красных тормозных огней.

– "Ладожская" станция закрыта на реставрацию, – пояснил Наум Виктору, – и чтобы людям легче было добираться до вокзала, ввели временный маршрут трамвая, шаттл… Хорошо ходят, надо сказать, я уже штук шесть насчитал, пока мы одолевали очередную стометровку…

– Тот редкий случай, – мрачно ответил Морской, – когда пассажиры общественного транспорта имеют преимущество перед автовладельцами. Мы рискуем опоздать, а они без проблем добираются.

В машине, стоящей слева от "ягуара", девушка-водитель, остановившись в очередной раз, поудобнее повернула зеркальце под потолком и достала объемистую косметичку. В правой машине женщина средних лет открыла пакетик арахиса и с аппетитом захрустела орешками. Они явно никуда не опаздывали, и стояние в потоке использовали "с чувством, с толком, с расстановкой". В машине поодаль, с открытыми окнами, какой-то парень нервно и зло орал в телефон: "Алё! Алёооо! Я в пробке! В пробке, говорю! В ПРОБКЕ, …!!! А … его знает, когда!"

– Ребята, – сказала Ника, – может, Федя или Гриша из машины охраны пересядут в "ягуар" и отрулят его к гостинице, а мы перелезем на выделенку и сядем в трамвай? Гораздо быстрее доберемся, еще и время останется. Вот как раз остановка.

– Все-таки свет не без разумных женщин, и одна из них – ваша жена, Виктор Ильич, – крякнул Наум, вынимая из багажника Никину сумку, – вызывает уважение к слабому полу, – он презрительно посмотрел на жующую орешки даму и на девушку, которая, сделав губы буквой "о", старательно красила их красной помадой.

– СЛАБЫЙ?! – сверкнула глазами Вероника.

– Я хотел сказать – прекрасный, – выкрутился Наум. – А то как посмотришь на этих кукол, которые хоть полдня готовы в пробках кушать, малевать физиономию и чуть ли не депиляцию, извиняюсь, делать, когда рядом – прекрасная выделенная трамвайная линия – и аж душа корячится, пардон за мой французский!

Дождавшись, когда к ним между машинами проберутся вышедшие из джипа сопровождения Федя и Кира Лидина, Морской отдал Кире ключи:

– Отгонишь машину к отелю. Я приеду позже. Федя, ты с нами на вокзал. Григорий остается в джипе.

Как только Ника, Гершвин, Морской и Федор перебрались на выделенную линию и подошли к остановке, показался трамвай. Он оказался двойным; во втором вагоне было почти пусто, и они вскочили туда. Гершвин нес сумку Вероники. Виктор галантно поддерживал жену под локоть. Федя шумно топал за хозяевами, зорко стреляя глазами по сторонам.

– А куда карту прикладывать? – с интересом осмотрелся Виктор в салоне.

– Здесь – никуда, – пояснила Вероника, – это пересадочный трамвай, и предполагается, что его пассажиры уже оплатили проезд до вокзала в метро.