72 часа

И снова не могу их за это осуждать.

— Мы можем играть так каждый день, или ты можешь просто поговорить со мной, и я оставлю тебя в покое, если ты хочешь, — говорит он, подходя ближе и наклоняясь, так что его голос звучит у моего уха. Я чувствую на своей шее его горячее дыхание.

Он наклоняется еще ближе, слишком близко.

— Я же сказала тебе, что мне не о чем с тобой говорить. — И отступаю на шаг.

Ноа рычит:

— Ты просто невыносима! Почему просто не можешь выслушать меня?

Я сглатываю комок в горле, но молчу. Забираю кофе и ухожу прочь.

Черт, мне нужен отпуск.

* * *

Я выхожу с работы уже поздно вечером, уставшая после тяжелого дня. Снаружи темно, и свет уличных фонарей рассыпает блики по крыше моего автомобиля, припаркованного у самого края тротуара. Я так хочу добраться домой и поскорее лечь в кровать. В голове каша, мне нужно вытряхнуть из нее все мысли о работе.

О нем.

— Лара.

Я громко выдыхаю. Прошло три месяца, и я думала, что уже никогда не увижу Ноа снова, но вот я вижу его каждый чертов день, каждый раз, когда думаю о нем. Я медленно поворачиваюсь и вижу Ноа, стоящего у фонарного столба: руки сложены на груди, взгляд устремлен меня.

— Есть закон, который предусматривает наказание за преследование, Ноа, — говорю я, доставая из сумочки ключи.

Он отталкивается от столба и направляется ко мне.

— Я не преследую тебя, Лара. Я жду, пока ты закончишь работать, чтобы мы могли поговорить.

— Какую часть выражения «Я не хочу говорить с тобой» ты не понимаешь? — спрашиваю я, открывая дверцу машины.

Он оказывается рядом и прижимает меня к машине, упершись руками в ее крышу по обе стороны от меня. Он фактически поймал меня в ловушку.

— Ноа, — бормочу я, чувствуя, как слабеют колени.

— Мы должны поговорить.

Я ненавижу, когда он диктует мне, что делать. Раньше любила. Теперь ненавижу.

— Нет, — говорю я, пытаясь оттолкнуть Ноа от двери. Я хочу убраться отсюда.

— Лара, — выдыхает он. — Ты оставила меня, съехала с квартиры без единого слова и не дала мне даже секунды на объяснения. Я поехал на обучение, и я на тебя не давил, так? Я хотел, чтобы у тебя было твое время, и уважал твое право на свободу, так? Но теперь я устал ждать. Мы поговорим.

— Нет.

— Боже, когда ты успела стать такой бестолково упрямой?

От его слов я злюсь еще больше. Но пока усилием воли сдерживаю гнев.

— Я не готова говорить с тобой и не думаю, что когда-либо буду готова. — Я резко и глубоко вдыхаю. — А теперь отвали от меня, Ноа. Или я закричу.

— Серьезно? — Он кажется уязвленным. — Какого черта?

Я поворачиваюсь, чтобы взглянуть на него, но быстро отвожу взгляд.

— Потому что ты делаешь мне больно, и я сказала тебе, чтобы ты оставил меня в покое. Ты ведешь себя неуважительно. Мне это надоело.

Ноа смотрит на меня.

— Когда ты начала меня так сильно ненавидеть? Боже, мы через столько всего прошли вместе, когда умерла твоя бабушка, и ты просто бросила меня, не дав ничего объяснить?

— Объяснить? — кричу я. — Объяснить? Ты целовал другую!

— Это было не то, что ты думаешь. Я думал, ты лучше меня знаешь, Лара. Я бы никогда не причинил тебе боли. Если бы только позволила мне объяснить. Хватит прикрываться своими комплексами, Лара. Ты же знаешь меня!

Я вздрагиваю.

Комплексы. Да, так и есть. Потеряв Ноа, я потеряла уверенность в себе. Когда мы только познакомились, я и не задумывалась о том, достойна ли его. В тот день, когда я потеряла Ба, моя уверенность уплыла прочь, словно она забрала ее с собой в могилу. Я стала замкнутой. Перестала любить себя, но Ноа оставался рядом, поддерживал меня, помогал мне бороться с болью. Несмотря на то, кем я стала.

И это только укрепило меня в мысли о том, что я его недостойна. Он любил меня, я это знала, но это был лишь вопрос времени. Он все равно бы ушел.

— Оставь меня в покое, Ноа, — говорю я. Мой голос ломается от усталости.

— Хватит, Лара, — шепчет он. — Это же я. Хватит вести себя так. Я бы никогда не сделал тебе больно. Ты это знаешь.

— Ни хрена я не знаю! — взрываюсь я. — Все, что я знаю, — это то, что я видела собственными глазами. На твоих коленях сидела другая женщина. Она тебя целовала. И я примерно понимаю почему. Не нужно объяснять.

— Боже мой, — рычит Ноа, видимо, уже не справляясь со злостью. — Ты не имеешь ни малейшего гребаного понятия!

— Просто оставь меня в покое, пожалуйста.

— Черт, Лара…

— Я не хочу говорить с тобой, Ноа, а теперь уходи.

— Нет. И хватит играть в эти гребаные игры!

Игры?

Он серьезно?

Внутри меня одновременно все сжимается и кипит.

— Отстань от меня! — кричу я, но это звучит неубедительно даже для меня.

— Мэм, все нормально?

Я смотрю через плечо Ноа на полицейского, который остановился на тротуаре и не сводит глаз с Ноа. Я не должна этого делать, не должна, но я просто хочу, чтобы он оставил меня одну. Черт, черт! Я пытаюсь идти дальше, жить дальше, но он мне просто не позволяет. Другая женщина, поцелуй — все это мелькает в моей голове, и я слышу свой голос:

— Нет, не все нормально. Он не позволяет мне уехать.

Из-за боли и злости в глазах Ноа я сжимаюсь от стыда и ужаса. Я не могу вынести его взгляд и отворачиваюсь.

— Знаешь что, Лара? Ты этого не стоишь, — говорит он, отстраняясь от меня. — Не стоишь.

И эти слова ранят меня так сильно.

Напряжение становится все сильнее. Они уже готовы.

Чем больше она отталкивает его, тем злее он становится. Вот такой он мне и нужен — раздраженный, уязвленный.

Ему нужно разозлиться на нее до предела. Это жизненно важная часть моего плана.

Я подолью еще немного масла в огонь. Я знаю, как это сделать.

Моя игра будет вовсе не такой интересной, если эти двое станут помогать друг другу.

Он должен быть в ярости.

Она должна быть на грани, должна надломиться, почти сломаться.

И моя игра начнется.