75 дней на правом берегу Волги

– Чаю, товарищ капитан госбезопасности? – спросил политрук Коровин.

– Не откажусь, пожалуй, запарился я с этими урками. Пятьдесят штрафников с Урала привёз, так что принимай Калугин, – устало произнёс Дронов, снял фуражку и вытер платком пот со лба.

– Где они сейчас? – спросил старший лейтенант Калугин.

– Заперли на краю села в сарае. Принимай личный состав. Да, там уголовных статей меньше, больше политические. Но есть среди уголовников интересный экземпляр, на стрельбище отстрелялся на отлично. Волжин его фамилия, в личном деле стоит пометка, что не служил. Мне Дрищенко докладывал, что винтовку и ППШ разобрал и собрал на раз-два. Вот только теперь это твоя забота, я своё дела сделал, – пояснил капитан НКВД, прихлёбывая чай из алюминиевой кружки.

– Разберёмся. У меня в роте сейчас тридцать обстрелянных бойцов, дезертиров нет. Так, по разным причинам под трибунал загремели, так что присмотрим за уголовниками. Олег, возьми на заметку этого Волжина, поговори с ним, хороший стрелок мне в роте точно не помешает, если надо проверь, как он хорошо стреляет, – дал указание командир роты своему заместителю Порошину.

– Вы сейчас куда, в расположение батальона? – поинтересовался капитан НКВД Дронов.

– Нет. Я уже получил распоряжение от комбата примкнуть к подразделениям в городе. Батальон также направится на защиту города. Немец давит, сука, надо любыми способами его остановить, – хмуро сообщил Калугин.

Командиры ещё некоторое время поговорили о планах задействования сформированной роты, Дронов собрался уходить, но прежде ему надо было передать личный состав штрафников.

– Товарищ политрук, возьмите отделение бойцов и пяток сержантов, с вами пойдут командиры взводов. Надо принять личный состав, а вы проведите правильную политинформацию с вновь прибывшими, – дал распоряжение командир роты своему заместителю по политической части. Командиры покинули избу, а Калугин, оставшись один склонился над бумагами, чтобы ещё раз проверить, что ему надо ускорить для быстрейшей переправки на правый берег Волги. Ведь он уже получил приказ примкнуть к передовому отряду 42-го полка, которого отправляют через Волгу захватить плацдарм для высадки 13-ой дивизии.

Сентябрь 1942 год. Сталинградский фронт. Штрафники.

Мы сидели в сарае, дожидаясь, когда нас покормят. Ворота конвой не закрывал, на улице стояла погода не ниже двадцати градусов. Ловкач в присутствии сотрудников НКВД карт не доставал, так что скучал, как и все остальные. А я думал о том, как выжить в этой мясорубке, что впоследствии назовут «битвой за Сталинград». Я сидел у самых ворот и время от времени прислушивался к разговорам снаружи. Наши конвойные интересовались у местных солдат об обстановке на подступах к Сталинграду. Один проходящий мимо солдат решил ответить сержанту Дрищенко, ведь именно он и задавал такие вопросы.

– К городу немчура непросто подошли, а уже в городе. По вчерашней сводке нашу 62-ую придавили к Волге. Шестьдесят вторая армия вроде держит оборону, но потери там жуткие, с той стороны постоянно раненые поступают. Если фашисты прорвут оборону, то выйдут на берег Волги, – рассказывал словоохотливый солдат сержанту Дрищенко.

Похоже мы подъехали в самый разгар боёв в самом городе Сталинград. Сейчас я пожалел, что перед тем, как отправиться сюда, в тело своего родственника, подробно не изучил события. Хотя знать я не мог, что попаду именно в сорок второй год. Наблюдая за разговорчивым солдатом и за сотрудниками НКВД, я заметил, что к сараю приближаются военные. Похоже на группу командиров и сержантов, а идут они явно по наши души. Я встал и отошёл вглубь сарая. Ни разу не ошибся, подошли четыре офицера и шесть сержантов. Хотя какие офицеры? Сейчас их называют просто командирами, офицеры появятся в сорок третьем году. Как бы не брякнуть мне об офицерах, быстро привяжутся к словам. Один из командиров, видимо старший в этой группе сразу подошёл к Дрищенко, из глубины сарая я не слышал о чём они говорят. Но вот разговор закончился, пришедшие военные вошли в сарай вместе с сержантом НКВД.

– Строиться, да поторапливайтесь урки, – заорал Дрищенко.

Мы встали и построились в три шеренги, выйдя из сарая. Я встал в первую шеренгу, потому смог рассмотреть знаки различия на петлицах. Треугольники явно у сержантов, на рукаве нашивок нет. Четверо с кубарями⁷ по две штуки, вроде лейтенантские звания. А у одного три кубаря и на рукаве звёздочка. Вроде у политических работников такие. Если не ошибаюсь это наш замполит, который будет нас перевоспитывать, накачивая идеологией.

– Представляю вам заместителя командира 3-ей роты 1-го отдельного штрафного батальона лейтенанта Порошина, – громко произнёс сержант НКВД и сделал шаг в сторону.

Ещё трое лейтенантов – это командиры взводов, ну а с сержантами всё понятно. Именно сержанты будут дрючить⁸ нас, чтобы мы быстрей вникали в хитрости военной службы солдата. Пока нас знакомили с командирами и сержантами, подошёл капитан Дронов. Они с летёхой Порошиным подписали какие-то бумаги. Командир конвоя пожал руку заместителю командира роты.

– Ты, лейтенант, не стесняйся будь построже. Если кто-то бежать вздумает, стреляйте без предупреждения. Парочку пристрелите, другие задумаются, – дал совет на прощание капитан госбезопасности.

Лейтенант Порошин ничего не ответил, просто промолчал, дождался, когда все сотрудники конвоя уйдут, потом повернулся к нашему строю. Я обратил внимание, что все сержанты с автоматами ППШ, а командиры вооружены пистолетами в кобурах. Что у них там револьверы или ТТ⁹, пока непонятно.

– Волжин, выйти из строя, – скомандовал лейтенант Порошин.

Я сделал два шага вперёд. А Порошин повернулся к политруку.

– Товарищ политрук, вы пока в сарае проведите беседу с вновь прибывшими, чтобы они понимали суть и цели нашей партии и правительства. Ну да вы сами знаете, что в таких случаях говорят, – попросил Порошин замполита.

Когда всех увели обратно в сарай Порошин подошёл ко мне вплотную, с минуту он меня внимательно рассматривал, за его спиной остались стоять два сержанта.

– Волжин, по результатам стрельб у тебя отличные результаты. Да и в устройстве винтовки и пистолета-пулемёта ты разбираешься. Откуда такие познания? Где учили стрелять? – задав свои вопросы, Порошин очень внимательно смотрел на меня, будто хотел прочитать мои мысли.

И что тут скажешь? То, что в другой жизни я был военным по контракту? Не вариант, после таких слов меня упекут надолго психушку, если совсем не ликвидируют. А отвечать надо быстро, чтобы лейтенант ничего не заподозрил. Главное не завраться. Начнут проверять и тогда мне придёт каюк. Надо валить всё на деда моего родственника, я знаю, что его уже нет в живых, но он воевал в Первую мировую войну, так что устройство трёхлинейки знал и вполне мог научить внука, в том числе стрельбе. А что с ППШ? Где я мог узнать устройство пистолета-пулемёта? Секунды текли, я начал отвечать.

– Дед научил с винтовкой обращаться, малым меня на охоту таскал, учил, как таиться, как зверя караулить. А разборку ППШ просто запомнил, память у меня на оружие хорошая. У моего друга Ложкина вообще фотографическая, он один раз посмотрит, а потом всё повторит без ошибок, сборку и разборку лучше меня сделал, – перевёл я стрелки с опасной темы.

– Как фамилия твоего друга? – спросил Порошин.

– Ложкин, гражданин лейтенант, – ответил я.

Порошин сделал пометку карандашом в своём блокноте. Немного подумал о чём-то, вновь на меня посмотрел.