75 дней на правом берегу Волги

– Тебе, Антон, не сидор нужен для вещей, а телега. Ты что, всех жиганов ободрать в карты хочешь? Зачем тебе столько вещей? То же золото могут отобрать на пересылке, где нас переодевать будут, – по-доброму пожурил я друга.

– Эх, Ромка, и чего я такой в тебя влюблённый? Друг ты мне до гробовой доски. Ни за что бы я не ввязался в эти штрафные роты, но пропадёшь ты без меня. Сейчас стемнеет, мы часть золотишка на тушёнку обменяем у конвоя, – со знанием дела заявил Ловкач.

А я подумал, что у моего двоюродного деда был настоящий друг, постараюсь всё сделать, чтобы он не погиб в той мясорубке, куда нас везут.

Когда совсем стемнело на улице, в трюме стало вообще мрачно, будто в заднице у африканца. Однако Ловкач, казалось, дремал, я же уснуть не мог, потому просто размышлял о том, что нас ждёт. Вскоре затихли шаги на палубе. В трюме уголовники и прочие арестанты затихли, слышался храп и сопение. Люди спали. Неожиданно для мен Антон толкнул меня в плечо.

– Жерех, вставай, надо обмен произвести, – тихо прошептал мой приятель.

– Какой ещё обмен? – не сразу понял я.

– Я сяду тебе на плечи, так ты меня поднимешь к люку, а я попробую договориться с часовыми, чтобы золотишко на харч обменять, – пояснил Антон.

Вентиляционный люк с решёткой находился на высоте метров трёх, примерно. Антон уселся мне на плечи, я встал вместе с ним, как раз под люком. Нашего общего роста хватило, чтобы Ловкач приблизил лицо к решётке люка.

– Эй, служивый. Служивый, подойди сюда, дело есть благородной важности, – начал тихим голосом подзывать Антон часовых к люку.

Ловкач повторил свои призывы ещё несколько раз прежде, чем в люк заглянул «энкэвэдэшник».

– Чего тебе, урка грёбаная? – ругнулся часовой, но тоже тихим голосом.

– Предложение есть, жажду спроса на моё благородное предложение. Мне золотая цепочка карман жжёт, готов обменять на четыре банки тушёнки. Крале своей подаришь, она тебя за это любить так будет, что ангелы на небесах позавидуют, – начал свои уговоры Ловкач.

– Как мне знать, что твоя цепочка не бронзовая? – усомнился часовой.

– Да ты что, служивый? Век мне воли не видать, чтобы я стал своё честное имя марать. Где это видано, чтобы блатной бронзу в кармане таскал вместо золота? Мне эту цепочку моя любимая отдала, когда на войну меня провожала. Возьми, говорит, Антошенька цепочку, а когда голодно станет, обменяешь на тушёнку, – искренне врал Ловкач.

– Вас же из лагеря забирали, где ты там свою любимую нашёл? – вновь не поверил часовой.

– На свидание со мной приезжала моя любовь неземная, буквально два дня назад. Цепочка неворованная, а честными руками добыта, – продолжал увещевать часового Ловкач.

– Две, – сразу сбил цену часовой.

– Три банки и пачка чая. В противном случае потерплю до Тавды. Там у железнодорожного конвоя обменяю, может служивые там более милосердные, – не унимался Антон.

– Давай сюда, я посмотрю, – заявил часовой.

На моё удивление Антон передал часовому цепочку. Ведь, по сути, конвойный может легко забрать вещь и ничего не давать нам взамен. Сверкнула зажигалка, видимо часовой рассматривал цепочку, потом сказал ждите и отошёл от люка. Прошло минут пятнадцать, Ловкач уже спрыгнул с моих плеч, но из-под люка не уходил. Я уже было подумал, что нас обманули, однако послышались шаги и сразу в люк сбросили три банки тушёнки и маленькую пачку чая, грамм на пятьдесят. Антон ловко поймал предметы обмена и присел рядом со мной.

– Ну вот, глядишь завтра будем сытыми, а то хлебушек мы с тобой почти подъели. В животе уже революция начинается, – с довольным видом заявил Антон.

Есть действительно хотелось, по обоюдному согласию мы с Антоном распечатали одну банку и наелись с сухарями. В животе сразу потеплело. На сытый желудок сон пришёл сразу, как только мы сложили головы на свои сидоры.

На рассвете нас начали выводить из трюма для оправления естественных надобностей. Баржа с катером причалили к берегу. Здесь дело не в доброте конвоя, просто им не нужна баржа, которую загадят за двое суток так, что она будет вонять за километр, к тому же им самим нюхать эту вонь. Кабинки, сколоченные из досок, находились на носу баржи, а все отходы отправлялись в реку. Вот такая простейшая канализация. При возвращении в трюм давали вволю напиться воды из бочек, что стояли на палубе. В течении дня в трюм на верёвках спускали воду в вёдрах, так было вчера. Ловкач занятие себе нашёл с утра, сначала уговаривал сидельцев на игру, потом нахально выигрывал у них вещи. Но желающих было гораздо меньше, чем вчера. Ну и еда у заключённых заканчивалась, а некоторым кроме еды поставить на кон игры нечего. Я же сидел и наблюдал за жуликами. Обратил внимание, что на меня смотрят Чирок и Пятак. Какое-то время они пялились на меня, потом Пятак встал и подошёл ко мне.

– Слышь, Жерех, базар есть к тебе, пошли возле нас поговорим, – предложил Пятак.

– У меня к вам нет разговора, а если у вас есть, то подходите сами, – спокойно ответил я.

Пятак нахмурился, но ничего не сказал, я в свою очередь незаметно задрал штанину и достал финку, спрятал её в рукав. Великим специалистом ножевого боя я не был, но на среднем уровне обращался с боевым ножом вполне прилично могу. В той жизни, во время службы по контракту нас тренировали обращению с ножом. Пятак вернулся вместе с Чирком, они присели слева от меня.

– Пепел сказал, что ты объяснишь нам, где и когда пойдём на рывок, – сразу вывалил Чирок.

– Ты бы ещё вышел на середину и орал во всю глотку о том, что планируем свалить отсюда. Когда появится возможность, я вам сразу сообщу, а сейчас не надо привлекать лишнего внимания, стукачей здесь наверняка хватает, – резко произнёс я.

– Тогда поторопись. Или ты собрался до фронта доехать? – занервничал Пятак.

– Слушай, Пятак, ты кого во мне увидел? Может я на чёрта⁴⁷ похож, может на кого шестёркой пашу? Я вас с собой не звал, ничего не обещал. Появится возможность, сразу сообщу. А так я вас не держу, можете хоть сейчас пробовать, – я старался сильно не грубить, чтобы не довести до ссоры, но и прогибаться под них не собирался.

Если они не свалят до того, как попадём на фронт, то там совсем другой разговор будет с ними. Я за спиной врагов не оставляю, жизнь так научила, хоть и была она в другое время.

В Тавду мы прибыли ночью, до утра нас никто не собирался выпускать из трюма, тем более с вечера всех выводили справить естественные потребности. За день мы доели тушёнку с Антоном, сидельцы с завистью посматривали на нас, но поделиться никто не просил. А Ловкач таких глупых мыслей в своей голове не держал. Здесь и сейчас каждый выживал, как мог и умел. Хотя сухари и воду нам давали в процессе водного пути. На рассвете началась выгрузка, мы выбирались из трюма и построились в колонну по четыре человека на причале. Кроме конвойных здесь добавились проводники с собаками, надо заметить, что охраняли нас надёжно. Как только построились колонна двинулась на выход от причалов. В саму Тавду не заходили, прошли по окружной грунтовке, через два часа мы пришли к распределительному лагерю. На дворе лето, август месяц, погода сухая, никакого намёка на дожди. В само лагере имелись несколько строений. Бараки с нарами, чтобы переночевать, баня. Всех загнали в бараки и стали выводить в баню на помывку по двадцать человек. На процедуру выделилось полчаса, выдали маленький кусок хозяйственного мыла. Но перед баней брили и стригли наголо. Когда вышли из помывочной нам приказали сдать старую одежду. И начали выдавать исподнее бельё, рубаха и кальсоны. Также выдали форму образца 1936-го года, цвет хаки. Пилотка, гимнастёрка с клапанами карманов на груди, шаровары, ну или бриджи для рядового состава. Выдали ботинки, портянки и обмотки. Спасибо политическим, что научили правильно наматывать обмотку, они видимо научены со времён гражданской войны. Обмотка наматывается снизу вверх. Я с тоской подумал о кирзовых сапогах, которыми в это время уже снабжали армию. Антон ругался матом, пока наворачивал обмотки.

– Угомонись, при первой возможности разживёмся сапогами, а сейчас просто не привлекай внимания, – постарался я утихомирить Антона, и он меня послушал.

Кроме формы нам выдали фляжки под воду и котелки. У кого не было ложек, дали ложки. Ловкач нагло заявил, что у него ложки нет, ему выдали, хотя у нас ложки были. Часов за пять помыли всех и переодели. Странно, но нас толком не обыскивали. Так, поверхностный осмотр, получилось сохранить все свои вещи, кроме одежды. Финки тоже удалось оставить у себя. Кроме всего прочего, мы получили запасное нательное бельё, портянки и по три куска мыла. В общем все стали одинаковыми, как цыплята в инкубаторе. Петлиц на воротничках не было, так что все в одинаковом звании – рядовой. Может потом по должностям раскидают. В первый свой подсчёт я не ошибся, нас было восемьдесят человек из одного лагеря. Даже покормить не забыли, к бараку подъехала лошадиная тяга с передвижной кухней, кормили перловой кашей, чай тоже был, но бледно-коричневую жидкость чаем назвать язык не поворачивался. Переночевали в бараке, а утром нас построили и повели на железнодорожную станцию. Здесь в тупике стояли две «теплушки»⁴⁸, двуосные. Я такие только в кино видел, да и то в старых фильмах, времён Советского Союза. В самой теплушке, в середине, стоит печка, а по бокам нары в два этажа. Готовьтесь братцы в путь-дорогу, плацкарт подали. Нас загрузили в два вагона по сорок человек. Вагоны имели по два окна на каждую сторону, но с решётками. Через два часа вагоны подцепил паровоз, наш путь по железной дороге начался.