7том. Восстание ангелов. Маленький Пьер. Жизнь в цвету. Новеллы. Рабле
Шрифт:
Сегодня я пошел погулять вдоль реки, голубые воды которой отражают растущие над ней ивы и раскинутые по ее берегам белые домики. Бегущая вода имеет свою особую прелесть. Ее светлая лента увлекает за собой праздных мечтателей.
Речка привела меня к замку де ***, где состоялось обручение Мари, где она скончалась и где родилась Маргарита. Сердце мое замерло, когда я увидел знакомую мне мирную обитель; кто сказал бы, глядя на белый, украшенный колоннами фасад, свидетельствовавший лишь о благополучии и достатке,
Чтобы не упасть, я схватился за железные прутья парковой ограды и стал смотреть на широкие газоны, простиравшиеся вплоть до ступенек крыльца, которого касалось платье Мари. Я простоял несколько минут; потом в ограде отворилась калитка, появился X ***.
С ним и на этот раз была его дочь, но теперь она уже не могла передвигаться самостоятельно. Она лежала в маленькой коляске, которую катила перед собой гувернантка. Голова ее покоилась на вышитой подушке в тени полуспущенного верха коляски; девочка походила на украшенные филигранным серебром восковые фигурки мучениц, язвы и драгоценности которых созерцают в своих кельях испанские монахини. Отец ее был одет изысканным образом; на его нарумяненном и напудренном лице были заметны следы слез. Он приблизился ко мне нетвердой походкой, взял меня за руку и подвел к девочке.
— Ведь правда, сударь, — сказал он умоляющим тоном ребенка, — ведь правда, она совсем не изменилась с тех пор, как вы ее видели. Помните, в тот день, когда она закинула свой… свой мячик на… на дерево.
Коляска, которую мы молча сопровождали, остановилась в лесу Сен-Жан. Гувернантка опустила верх. Маргарита лежала откинувшись навзничь; в ее широко раскрытых глазах был ужас; вытягивая руку, она словно старалась отстранить от себя нечто такое, чего мы не видели. О, я догадался, чья незримая рука, отметившая некогда мать, касалась теперь дочери. Я упал на колени. Но призрак удалился. Маргарита приподняла головку и снова тихонько опустила ее на подушку. Я набрал цветов и благоговейно положил их на колени девочке. Она улыбнулась. Видя, что она оживает, я попытался развеселить ее с помощью цветов и песен. Свежий воздух и удовольствие вернули девочке утраченный ею вкус к жизни. Через час ее щеки чуть-чуть порозовели. Когда в воздухе стало свежо и пришло время расставаться, так как больной девочке пора было возвращаться домой, ее отец пожал мне руку и сказал с мольбой в голосе:
— Приходите завтра.
Назавтра я пришел снова. У крыльца дома, построенного в стиле ампир, я встретил ***, домашнего врача г-на X ***. Я с ним немного знаком. Это сухонький старичок из числа тех, кого встречаешь всюду, где можно послушать хорошую музыку. Кажется, что он постоянно прислушивается к какому-то концерту, звучащему у него внутри. Он всегда во власти звуков, и над всеми чувствами у него господствует слух. Врач этот известен как специалист по нервным болезням. Некоторые утверждают, что он гениален, другие считают его сумасшедшим.
Во всяком случае, бесспорно, что он человек странный. Я увидел его, когда он спускался с крыльца, притоптывая ногой и выводя движениями указательного пальца и губ замысловатую ритмическую фигуру.
— Ну, доктор, — сказал я, и голос мой невольно задрожал, — как ваша маленькая больная?
— Она хочет жить, — ответил он.
Я продолжал настойчиво спрашивать:
— Вы ее спасете, не правда ли?
— Говорю вам, она хочет жить.
— Вы полагаете, доктор, что мы живем, пока хотим жить, и что смерть не приходит к нам без нашего согласия?
— Именно так.
Я пошел вместе с ним вдоль посыпанной гравием аллеи. Он на минуту задержался у калитки, задумчиво опустив голову, и повторил:
— Именно
так. Но нужно действительно хотеть, а не только думать, будто хочешь.Сознательная воля — это иллюзия, обманывающая только невежд. Те, кто полагает, что они хотят, лишь потому, что говорят себе — «я хочу», — просто глупцы. Настоящая воля — та, которую создают тайные силы, действующие внутри нас. Эта воля бессознательна, в ней сокрыто божественное начало. Она творит мир. Мы существуем благодаря ей. Когда она ослабевает, мы перестаем существовать. Мир хочет быть. Иначе его бы не было.
Мы прошли еще несколько шагов.
— Поглядите, — добавил он, ткнув концом своей палки в ствол дуба, чья большая голова, круглая и седая, возвышалась над нами. — Если бы этот молодец не хотел вырасти, то, скажите на милость, какая сила могла бы его к этому принудить?
Я больше не слушал его.
— Итак, вы надеетесь, — сказал я, — что Маргарита…
Но врач был упрямый старичок. Он удалился, бормоча: «Победа воли — это любовь».
Я посмотрел ему вслед: он шел мелкими семенящими шажками по крутому берегу реки, на ходу отбивая рукой такт.
Я быстро возвратился в дом и прошел к маленькой Маргарите. Увидев ее, я сразу же понял, что она хочет жить. Она была еще очень бледна и худа. Но глаза ее не казались уже такими большими, а веки такими бескровными, как прежде. Губы ее, еще недавно неподвижные, застывшие в немом молчании, теперь двигались, и с них слетала оживленная речь.
— Как вы поздно! — сказала мне она. — Идите сюда. У меня есть театр и артисты. Сыграйте мне хорошую пьесу. Говорят, что «Мальчик-с-пальчик» — это очень интересно. Сыграйте мне «Мальчика-с-пальчик».
Нетрудно догадаться, что я не отказал ей. Однако с самого начала этой затеи я столкнулся с большими трудностями. Я обратил внимание Маргариты на то, что артисты у нее — сплошь принцы и принцессы, а нам нужны дровосеки, повара и еще люди всякого звания.
Подумав минутку, она произнесла:
— Скажи, ведь принц, одетый поваром, будет очень похож на повара?
— Согласен.
— Ну вот, — оказала она, — мы сделаем дровосеков и поваров из принцев; их у меня слишком много.
Так мы и поступили. Это было мудро!
Какой дивный день мы провели вместе! За ним последовало много других таких же. На моих глазах Маргарита день ото дня все больше возвращалась к жизни. Сейчас она уже совсем здорова. Я тоже сыграл свою роль в этом чуде. Я обрел в себе частицу того дара, которым в изобилии обладали апостолы, излечивавшие больных возложением рук.
Примечание издателя.Я нашел эту рукопись в вагоне Северной железной дороги. Она публикуется без всяких изменений. Я только убрал некоторые имена, пользующиеся весьма широкой известностью.
ГРАФ МОРЕН
Я был еще только взрослым школьником, когда Фонтанэ внезапно стал важной персоной благодаря своему диплому лиценциата прав, рано выросшей бороде и передовым убеждениям. Это было в 1868 году; он держал речи в собраниях молодых адвокатов и даже пописывал сатирические статьи в газетках Латинского квартала. Он приобретал известность, а его отец становился знаменитостью. Этим преимуществом мой друг пользовался с пленительной легкостью, свойственной ему во всех делах. Он бывал у меня уже не так часто, как раньше, но относился ко мне с прежней симпатией. Я был ему за это очень признателен. Однажды утром я имел удовольствие гулять с ним в Люксембургском саду. Это было весной; небо сияло; свет, проникавший сквозь листву, нежно касался глаз. В воздухе чувствовалась радость, и мне хотелось поговорить о любви. Но хотя в листве чирикали воробьи и на плече статуи сидел голубь, Фонтанэ сказал: