8–9–8

Обостренное чувство справедливости.

Желание очистить мир от скверны.

Но очистить мир от скверны вовсе не означает сделать его лучше — об этом свидетельствует вся история человечества в целом и искусства в частности; что-то Чус не торопится в «Фидель и Че». За время ее отсутствия Габриель успел продать триллеры, заменить их другими — и снова продать. Запас триллеров иссякает с невероятной быстротой — не то что классическая заумь Деррида и Бодрийяра: до них-то как раз охотников нет.

Чус не появляется в магазинчике, но проявляется в телефонной трубке. Через неделю после встречи она звонит Габриелю и сообщает, что нашла… нет, не Марию, а араба. Того самого таксиста, который вез его в Город. Конечно, это предполагаемый таксист, но он запомнил молодого человека и беседу с ним — насчет улетевшей девушки. Что с того, что молодых людей полно, а девушек — еще больше? всех не упомнишь, но этот (имеется в виду Габриель) кое-что забыл у него в машине.

— Журнал, — осеняет Габриеля. — Я забыл в такси журнал «Ридерс Дайджест». В него еще были вложены фотографии.

— Моментальные снимки, — подтверждает Чус. — Вы и девушка. Ваша невеста, да?

— Девушка на снимках — действительно Мария, — уклоняется от прямого ответа Габриель.

— Она красивая.

— Красивая, — глупо отрицать очевидное.

— И она улыбается.

— Улыбка — ее естественное состояние. Вне зависимости от того, кто находится рядом с ней.

— И вы выглядите… довольно гармонично.

Подонки всегда выглядят гармонично, хочется сказать Габриелю, но он опускает эту фразу: неизвестно, как отреагирует на нее вспыльчивая девушка-полицейский.

Еще Чус обнаружила нескольких человек, которые видели Марию входящей в терминал — и позже, когда она рассматривала товары в магазинчиках дьюти-фри. Если сопоставить показания этих людей с показаниями араба, то окажется, что Габриель садился в такси в тот самый момент, когда Мария бродила по терминалу, следовательно, — он никак не может быть причастен к исчезновению.

— Значит, подозрения с меня сняты? — тихо радуется Габриель.

— Это странная история. Очень-очень странная.

— Пожалуй, вы правы, —

какой бы «странной» ни выглядела история, для Габриеля она закончилась наилучшим из всех возможных образом: он снова свободен. При условии, что Мария больше не вернется. И что в забитом народом терминале она нашла кого-то еще. Более подходящего для спаривания термита. Такой вариант не исключен, но на всякий случай нужно держать пальцы скрещенными.

— Может быть, мы встретимся? В неформальной обстановке…

— Зачем? — удивляется Чус на другом конце провода. — Я вызову вас, если возникнет необходимость или вскроются новые обстоятельства.

— Это само собой разумеется, но…

Ответом Габриелю служат короткие гудки.

…Спустя еще десять дней Габриель решает убрать с витрины философов и прочих ненормальных и усилить составляющую художественной литературы: Чус не появилась, его ожидания оказались напрасными.

Лучше не думать о ней, не предаваться несбыточным мечтам.

Но и сдаваться без боя ему не хочется: пару раз Габриель пытается подкараулить Чус возле управления (с нулевым результатом); потом, отчаявшись, решается на звонок по номеру, некогда данному Магдаленой.

— У меня информация для сеньориты Рекуэрда. По делу, которое она ведет, — сообщает Габриель невидимому собеседнику. — Это очень срочная информация, очень важная. Как я могу с ней связаться?

Некто из мелких сошек, сидящих на управленческом коммутаторе, вздыхает и мекает. После чего выражается в том духе, что Габриелю (если у него действительно есть важная и срочная информация) нужно позвонить по таким-то и таким-то телефонам.

— Это прямые телефоны следователя Рекуэрды? — продолжает наседать Габриель.

— Нет. Это телефоны людей, которым переданы ее дела.

Вот новость так новость!..

— А сама сеньорита? Она больше ими не занимается? Ее отстранили?

— Сведений подобного рода мы не даем.

— Ее перевели в другое управление?

— Сведений подобного рода мы не даем.

— Она уехала из города?

— Сведений подобного рода мы не даем.

— А где я могу получить сведения подобного рода?

— Переговорите с начальством, — уныло сообщает сошка и награждает Габриеля очередной порцией телефонов.

Меньше всего Габриелю хотелось бы вступать в переговоры с начальством Чус, лучше оставить ситуацию в подвешенном состоянии — вот если бы Габриель был смертельно влюблен в следователя Рекуэрду!.. Но он не влюблен, так же, как не был влюблен в Марию, а до этого — в Ульрику. Все три пассии лишь смутно волновали его и вполне конкретно привлекали физически.

Не более того.

Через какое-то (довольно непродолжительное) время воспоминания о Чус и заодно о Марии подергиваются тонкой пленкой, сильно искажающей реальность. В воспоминаниях обе девушки удивительным образом сливаются в одну: теперь это марокканка, но и полицейский одновременно. До того как сделать карьеру в испанских органах правопорядка, она жила в городе на северо-западе Марокко, название которого постоянно ускользает от Габриеля: что-то сложное, многоступенчатое и очень арабское. Вся ее семья погибла от рук террористов — может быть, поэтому она решила связать свою жизнь с антитеррористическими организациями. И работает она… О да, она работает в одном из департаментов по борьбе с терроризмом. Возможно, это не департамент; возможно, место ее службы называется совсем по-другому, но в такие тонкости Габриель старается не вдаваться. Ему достаточно того, что Христина (девушку зовут Христина м-м-м… Портильо) всегда способна объяснить происходящее в мире и уберечь от любой гипотетической опасности.

Христина много работает, она постоянно занята, но все же выкраивает время для свиданий с Габриелем. А так же для посещения школы верховой езды (она без ума от лошадей и в друзьях у нее числятся бывшие пикадоры), занятий графикой и орнаментикой и постоянного самообразования. Ее можно назвать двужильной, а можно — целеустремленной, а можно — конем с яйцами; и все это будет соответствовать действительности и в то же время — не соответствовать ей.

Христина — нежная.

И жутко симпатичная, хотя мускулы у нее железные.