8000 рыбацких советов от знатока
Шрифт:
– Килограмма на два с лишком потянет! – завистливо сказал подошедший рыболов. Покрутив пальцем пышный ус, он добавил: – Невероятно! Просто чудо какое-то, таскают из-под самых ног у себя!
На тихой речке
Как-то в начале зимы мы с друзьями поехали в дом отдыха на берег реки Протвы. И хотя программа у нас была насыщенная, я на всякий случай прихватил с собой кое-какие рыболовные снасти.
Рано утром отправился на реку – ее обступали голые ивы, да островок березняка на том берегу. Другой обуви, кроме кроссовок, у меня не было, и я вскоре промок: под смерзшимся за ночь снегом стояла вода. За излучиной увидел небольшую группу рыболовов.
Рыболовы с удивлением посмотрели на молодца в кроссовках да в легкой курточке, ухмыльнулись, покряхтели и замолчали, уставившись на поплавки. Только один дедушка с жиденькой бородкой печально сказал: «Шел бы ты, парень, домой. Так и заболеть недолго». А потом вдруг посмотрел лукаво и добавил: «Ну, спробуй, коль хош», – и протянул щепоточку мотыля.
Воодушевленный, я пошел к противоположному берегу. Здесь год назад по перволедью я ловил щук на жерлицы, попалось несколько окуней-горбачей и даже один полукилограммовый голавль. Помню, поклевки были очень привередливые, а горбачи взяли, когда я стал ловить на живцовую поплавочную удочку, наживленную верховодкой.
…Под кустом я нашел две лунки, едва успевшие подернуться льдом. Продавив ногой прозрачную корку, начал ловить. Помня о довольно сильном течении, заранее привязал две мормышки: одну, небольшую серую «капельку» – на конце лески, а другую, совсем крохотную с латунной оболочкой – в двенадцати сантиметрах выше первой. Вначале опустил снасть в ту лунку, что была подальше от берега. Поиграл мормышками у дна, вполводы и у поверхности. Ничего. Закинул в лунку у самых кустов. Глубина оказалась сантиметров пятьдесят.
Стал плавно покачивать мормышкой, поднимая удочку. Вдруг резкий рывок, и в воздухе затрепетал обрывок лески. Вот это да. Щука? Голавль? Крупный окунь? Дрожащими руками привязал последнюю из светлых мормышку (она была в никелированной полусфере) и продолжил игру на разных глубинах. Но тщетно. Надо было куда-то переходить.
Увидел дорожку следов вдоль берега. Они привели меня к другим свежим лункам, черневшим возле береговой ложбинки, куда, помнится, летом пригоняли скот на водопой. Здесь на изрытом копытами мелководье могли стоять окуневые стаи. Однако и тут меня ожидала неудача – ни одной поклевки!
Решил обследовать другой, обрывистый и сплошь заросший кустарником берег. К нему и отправился. Просверленных лунок вдоль него было множество, но никто из рыболовов здесь почему-то не ловил. Странно! По перволедью рыбу обычно ищут возле берега. Тщетно поиграв мормышкой на глубине в 3–4 метра напротив притопленных кустов, я стал искать чистые прогалы и облавливать лунки у самой береговой кромки. В одном месте посчастливилось найти сразу три лунки, просверленные вдоль зарослей пожухлой осоки. В первой же увидел много мальков уклейки. «Где малек, там и хищник», – подумал я, но разные способы игры не дали никаких результатов. Задумался: «В чем дело? Я наткнулся на первую лунку неожиданно и, возможно, подшумел осторожную рыбу на мелководье – глубина-то здесь не больше полуметра». Теперь, стараясь как можно меньше скрипеть настом, подкрался к другой лунке. Опустил мормышку на дно и размеренными плавными движениями повел ее к поверхности.
И вдруг кивок согнулся так, будто произошел зацеп. «Эх, последняя светлая мормышка пропала!» – с досадой подумал я. Но тут меня осенило: «А ведь это поклевка!» Коротко и резко взмахнул рукой, делая подсечку. Удильник пригнулся. На леске ходило что-то солидное, но я сдержал напор рыбы. Продолжая вываживать, подвел ее к лунке, из которой тут же выплеснулась вода. И вот на лед
вывалился большущий окунь. После маленьких плотвичек в уловах местных он мне показался огромным, а тянул он примерно на полкило!Я отбросил горбача подальше, чтобы он не пугал своими шлепаньями по льду еще не пойманную рыбу. И опять без лишних движений, с затаенным дыханием опустил мормышку с мотылем в ту же лунку. На этот раз поклевка обозначилась плавным размашистым подъемом кивка. И еще мерный горбач лежит на льду. После второго долго не клевало, и я отправился к третьей лунке. Тут кивок согнулся сразу, как только мормышка оторвалась от дна, и третий окунь, по весу не уступающий предыдущим, пополнил мои трофеи. После чего клев совершенно прекратился.
Впрочем, своей спонтанной рыбалкой я был очень доволен и не собирался дальше мерзнуть в легкой одежонке. «Самое время смыться», – вспомнил я, не помню чью, мудрость. Смотал удочки и направился по тропке мимо рыболовов. Старик, наделивший меня мотылем, окликнул, спросил:
– Ну что, паря, как там?
Я показал ему увесистый пакет, сквозь который просматривались горбачи.
– Вот это окуни! – Рыболовы кинулись рассматривать мой улов.
Двое из них быстро собрали удочки и заторопились к береговому ивняку.
– Чудно! – воскликнул старик. – Вчерась я ловил там – хоть бы что клюнуло!
Я пожал плечами и, не удержавшись, сказал: «Шуметь не надо!»
Фольга и «пионерка»
Как-то я случайно оказался на даче в Полушкине у одного московского поэта в окружении его и моих друзей. Рубленная из бревен изба стояла на поляне в углу соснового леса, за которым поблизости протекала Москва-река. У поэта был день рождения.
Первым, на что я обратил внимание, когда вошел в сени, была короткая бамбуковая удочка с довольно грубой, но аккуратно намотанной на мотовильце оснасткой. Она сиротливо стояла в углу и отчасти покрылась паутиной. Большой пластмассовый поплавок и крючок № 8, привязанный обычным, не рыбацким узлом, говорили о том, что рыбалкой баловался неопытный рыболов. Плохо зажатая свинцовая дробинка, съехавшая к крючку, и леска диаметром 0,2 мм завершали оснастку.
Увидев проявленный мною интерес к удочке, хозяин мимоходом бросил:
– А, племянник Васька забыл свою «пионерку», он тут ею летом ершей промышлял. Я сам-то не рыбак.
После затянувшегося за полночь застолья захотелось утром пройтись по лесу, подышать лесным, настоянным на хвое воздухом. И как-то незаметно я оказался у реки.
Ярко светило солнце. Несмотря на стоявшие до этого сильные морозы, по руслу река не замерзла, видимо, течение в этом месте было очень сильное. Вдоль береговых кустов, где стояла прочная полоса льда, рыбачили несколько рыболовов. Когда я спустился с высокого берега, то увидел, что они ловят на мормышковые удочки окуня и плотву. «Эх, что ж Серега не предупредил, что река тут близко, – подумал я с огорчением, – взял бы удочки, половил в удовольствие. Погода-то прелесть!»
Поговорив с рыболовами и узнав, что окунь хорошо ловится на блестящую мормышку на границе быстрого и медленного течения, а плотва лучше клюет в заводинах за ветвями кустов, я стал направляться по льду, чтобы поудобней выйти на берег, и вскоре наткнулся на несколько лунок, просверленных вблизи бегущего с обрыва ручья. В чистой воде ручьевой промоины колыхались ярко-зеленые водоросли, а над ними сновала стайка мальков. Понаблюдав за рыбешками, я обнаружил, что они временами чего-то пугаются, резко шарахаясь в сторону. Мальки были размером всего по два-три сантиметра, а значит, вблизи в засаде мог притаиться хищник. И тут меня осенило. «Ведь можно взять «пионерку» из избушки, а блесенку сделать из фольги от шоколада. Она лежала на столе (шоколадом мы закусывали коньяк).