90-е: Шоу должно продолжаться 10

— Палыч, ты мне вот что скажи, — с набитым ртом продолжил человек-гора. — Мы с тобой уже сколько лет знакомы? Тридцать?

— Если не больше, мы же в школе еще в футбольной команде играли, — хмыкнул Василий.

— Это я к тому, что ты меня знаешь не первый день, а туда же, приходи в «Новокиневск», — глаза-локаторы Михалыча узрели на столе бутылку «Слынчева бряга», и пальцы тут же сомкнулись на ее горлышке. Возмущений стремностью напитка не последовало, бутылка запрокинулась, жидкость забулькала, вливаясь в бездонную утробу.

Я помалкивал, как мы с Василием, собственно, и договаривались. Ну не только. Можно сказать, что я замер в немом восторге. Василий предупредил меня, что наш визави будет упитанным, но чтобы вот настолько… У меня натурально, в голове не укладывалось… Я прикинул, что если на меня навесить рюкзак весом в сто пятьдесят кило, то меня просто придавит к земле. А он — ходит. Это насколько же он силен, а…

— Почему не в «Центральном» или «Элегии» какой-нибудь, а? — Михалыч потянулся к следующей тарелки, уперся животом в край стола, но ухватил вожделенную еду. Василий жестами подал официанту знак тащить еще.

— А ты помнишь, что в «Центральном» тебе нормальный стул зажопили? — с усмешкой проговорил Василий. — А «Элегия» так вообще гадюшник.

— Три раза в «Центральном» за стулья платил, бляха… — проговорил Михалыч.

Светская беседа продолжалась минут пятнадцать. Михалыч жрал, Василий поддакивал, официанты подносили новое «топливо». Я помалкивал.

— Давай уже, Палыч, что там тебе надо? — первым перешел к делу человек-гора. — Дворец спорта опять?

— Стадион надо, — без экивоков сказал Василий.

— «Кировец» в любое время, — Михалыч снова сграбастал бутылку, которая в его руке смотрелась чем-то вроде склянки с зельем у ведьмака. — Когда надо-то?

— «Кировец» — нафиг не надо, — покачал головой Василий. — «Динамо» надо. Край — «Локомотив». В конце июля.

— Запросики у тебя… — Михалыч снова сделал глоток. — Что за пойло? Сленч… Слянч… Тьфу, бляха, как читается-то это?

— Слынчев бряг, — подсказал Василий. — Болгарский бренди.

— Годно, годно, — причмокнул губами Михалыч. Да уж, его вкусы довольно специфичны. — Где взял?

— Ящик по дружбе могу подогнать, — сказал Василий.

— Два ящика, — невозмутимо произнес Михалыч. — Или даже так, два сейчас, а третий ближе к двадцатому мая. «Локомотив», говоришь?

— Лучше «Динамо», — уточнил Василий.

— Опять будут музыканты какие-то твои? — Михалыч все еще смотрел на бутылку и шевелил губами, как будто пытался запомнить, как правильно читается названия.

— Рок-фестиваль, — сказал Василий и толкнул меня под столом ногой. Значит, скоро мой выход. — Я тут, понимаешь, задружился с нашим рок-клубом. Отличные ребята оказались, активная молодежь!

— Рокеры? — толстые губы-пиявки на лице человека-горы изогнулись в непонятном выражении. То ли у него просто был приступ одышки, то ли он так снисходительно улыбался. — Это волосатики такие? Гривами вот эдак трясут со сцены?

— Это тебе Володя лучше расскажет, — сказал Василий и посмотрел на меня.

— Володя? Тезка мой, значит, — Михалыч смотрел куда угодно, только не на меня. У него в принципе была такая манера разговора, на Василия он тоже не смотрел.

— Владимир Михалыч, у нашего рок-клуба очень богатая история, — сказал я. — Можно сказать, что Новокиневск третий в стране…

— После Москвы? — хмыкнул Михалыч.

— После Санкт-Петербурга и Екатеринбурга, — сказал я и широко улыбнулся. — Мы ведем просветительскую работу, постоянно ходим по школам, чтобы…

— Екатеринбург — это где такое вообще? — пошевелил бровями Михалыч.

— Да Свердловск же! — подсказал Василий.

— Так и говорил бы нормально — Ленинград и Свердловск! — толстые пальцы Михалыча снова потянулись к тарелке с нарезкой. Василий чутко следил, чтобы источник колбасы на нашем столе не иссякал. — Новомодные эти все штуки…

— Исторически вы совершенно правы, — сказал я. — Новокиневский рок-клуб образовался вслед за ленинградским и свердловским. Еще в начале восьмидесятых…

Я расписывал полезность и правильность рок-клуба, как рокеры честно на субботники выходили, лекции-семинары, вот это все. Говорил я это с таким одухотворенным видом, что даже последний циник бы поверил в то, что рок-музыканты — это такие ангелочки с крылышками. Активисты и энтузиасты, неравнодушные и со всех сторон замечательные.

— А стадион-то вам зачем? — спросил Михалыч, когда я закончил свою пламенную речь. — Рокеров же хрен да маленько, вам стадионовского сортира будет достаточно, чтобы концерт устроить.

— На рок-фестивале «Монстры рока» в прошлом году было порядка шестисот тысяч гостей, — сказал я.

— Сколько?! — вот тут Михалыч впервые на меня посмотрел.

— По некоторым подсчетам — до полутора миллионов зрителей, — сказал я, не моргнув глазом. Точных цифр я не помнил, разумеется. Но моя задача была вовсе не донести Михалычу свет истины.

— Активисты, говоришь? — задумчиво проговорил человек-гора. — Палыч, это получается, что на один фестиваль пришло людей больше, чем во всем Новокиневске живет?

— Вот прикинь, да? — усмехнулся Василий и снова толкнул меня ногой под столом. Значит, настало время умолкнуть и передать эстафетную палочку обратно Василию. — Нельзя такую аудиторию упускать, так что стадион нужен. А еще лучше — два стадиона.

— Хрен тебе, а не два стадиона, — отозвался Михалыч.

— Тогда один, — согласился Василий. — Но «Динамо».

— «Динамо», — эхом повторил Михалыч.

— Михалыч, ну войди в мое положение, как могу зарубежных гостей на «Кировец» привезти? — развел руками Василий. — «Локомотив» еще куда ни шло… Но не хотелось бы в грязь лицом ударить перед гостями из Америки-то…

— Из «Америки»? — уцепился Михалыч. — Это другой коленкор, понимаешь…

— Вот и я говорю… — Василий подался вперед и втиснул между подлокотником и жирной ляжкой Михалыча плоский пластиковый пакет с белокурой красоткой в красном купальнике.

«Ритуальные танцы», — подумал я. Ресторан, тарелочки с колбаской, бухлишко, долгие словесные кружева. С самого начала было понятно, чем все закончится. Владимир Михалыч получит свою взятку, Василий Палыч получит свой стадион. И моя жизнерадостная речь о воспитательной роли рок-музыки в деле работы с подрастающим поколением — это была такая же часть словесной мишуры.