90-е: Шоу должно продолжаться 10

«Черт, теперь мне даже любопытно, кто на него надавил и нафига», — подумал я.

— Хорошо, подготовим три, — кивнул я. — И еще один вопрос. Участие бесплатное, или нам полагается какой-то гонорар?

На лице Романа Ильича мелькнула досада. Так и читалось: «Блин, надеюсь, ты не спросишь!»

— Разумеется, полагается! — всплеснул руками он. — Мы уже вступили в рыночные отношения, а значит любой труд должен быть оплачен. Вас внесут в ведомости, и в конце месяца вы сможете получить деньги в нашей кассе.

— Хорошо, мне все понятно, — улыбнулся я. — С вами очень приятно иметь дело. Сразу видно, отличный специалист!

Я поднялся и протянул Роману Ильичу руку через стол. И он ее пожал, даже не подав виду, что его подобный жест хоть как-то не устраивает.

— Наша культура в надежных руках! — я подмигнул. — Ладно, не буду вас больше задерживать, а то там в коридоре вас люди ждут.

— Маша! — крикнул Роман Ильич. — Скажи очереди, что на сегодня прием закончен. Пусть приходят после первого мая!

— Они же вой поднимут, Роман Ильич… — с укором проговорила Мария.

— А у меня сроки горят, — отрезал Роман Ильич. — И на носу первомайские народные гуляния. Скажи, пусть едут отдыхать. Шашлыки жарить, на дачу, куда угодно. Погода стоит почти летняя. А мне надо работать!

Я шагнул к двери одновременно с секретаршей. Мы переглянулись и обменялись понимающими улыбками. Мария открыла дверь, выпуская меня наружу. И раскинула руки, преграждая дорогу бородатому барду.

— Роман Ильич сегодня больше не принимает! — заявила она.

— Да как же так! — возмутился бард. — Написано же, что прием до пятнадцати!

— Граждане, имейте совесть! — Мария покачала головой. — У нас на носу первомайские празднования!

Очередь заволновалась, забухтела. Я быстро проскочил коридор и сбежал по лестнице, пока там снова не начался ор с гвалтом.

«Шах и мат, „Пинкертоны“, — подумал я. — Вот оно, участие в городском концерте».

Не знаю, почему именно «Пинкертоны» в голову пришли. Наверное, из-за Ширли, которая обозвала «ангелочков» выскочками и школотой. Или как-то в таком духе, не помню уже, что там дословно было в ее экспрессивной речи.

Я вышел на улицу, перебежал проспект Ленина на мигающий зеленый и плюхнулся на скамейку на аллейке. Нужно было это как-то переварить что ли. Потому что на самом деле то, что только что произошло, было неслабой такой победой. Просто с той стороны, откуда я как-то даже не ожидал. Отвлекся на «Цеппелинов», гастроли и всякие другие-прочие дела, а тут меня внезапно нахлобучило вот этим вот.

Другие там в очереди неделями просиживают, чтобы получить… Не знаю, что. Господдержку какую-то. Не знаю, что там на самом деле раздает этот полосатый велеречивый денди, попавший на это кресло явно не так давно.

Но сработало… Что-то сработало из моих и наших активных действий.

Ну и повезло немного тоже. Но повезти может только тем, кто что-то делает, а не сидит и ждет, когда на него удачи с успехами свалятся. Так что…

«Надо „ангелочкам“ сообщить, — подумал я и посмотрел на часы. — Как раз успею к началу их репетиции, они как раз сегодня пораньше собирались начать…»

Я вскочил со скамейки и быстрым шагом двинул по аллейке Ленинского проспекта. Можно было на троллейбус сесть, но в такую погоду ехать в транспорте — это преступление. Солнце сияло совсем уже по-летнему, почки на деревьях полопались, окутывая деревья нежной зеленой дымкой. Даже в рубашке уже жарковато…

Я домчал до завода минут за пятнадцать, спустился в подвал и распахнул дверь нашей «берлоги».

— Здорово, орлы! — сказал я, оглядев своих «ангелочков». — А Саня где? Опаздывает?

— Он сказал, что не придет сегодня, — буркнул Бегемот.

Глава 25

— Ой, знаешь, мне твоему Астароту иногда хочется просто по голове стукнуть, — Наташа закатила глаза. — Бесит, трындец просто! Подумаешь, звезда какая. Или звездюк? Он же мужик, значит звездюк будет правильнее, да?

— Вот поэтому я именно тебя и позвал, — усмехнулся я, глядя на Наташу почти влюбленными глазами. Я послушал немного паникерские выкрики «ангелочков», когда сообщил про наше участие в городской культ-массовой программе. Как они собираются чуть ли не челом Астароту бить и в ножки падать. Представил, как надолго это все затянется. Ну и саму ситуацию смоделировал… И пресек эту делегацию в зародыше. Всучил Наде микрофон, рыкнул на остальных, чтобы взяли инструменты и занялись делом. А сам поднялся в заводской медпункт и позвонил в «Буревестник». Наташе, собственно.

Наташа даже не удивилась просьбе. И через полчаса мы с ней уже сидели в «Снежинке».

— Ну… Я же могу ляпнуть что-то не то, — задумчиво проговорила Наташа и помешала ложечкой жижу из подтаявшего мороженого и шоколадной крошки. — У меня же… как ты там это называл? Бредогенератор?

— Вот скажи, если ты облажалась, а тебя начинают жалеть и всячески квохтать, ты как себя чувствуешь? — спросил я.

— Понятия не имею, — Наташа пожала плечами. — Сроду меня никто не жалел, если я лажаю. А вот если… Блин, Велиал, вот ты меня сейчас грузом ответственности придавил! Так я, получается, наказание? Ну, типа, Астарот облажался, и вот тебе дубиной, в смысле, Наташей…

— Обожаю тебя, — безо всякого сарказма сказал я. — Но нет. Не совсем так. Мир не развалится, если мы с тобой сейчас облажаемся. И что?

— И что? — переспросила Наташа.

— И ничего, — пожал плечами я. — Я тебя позвал, потому что…

Я замолчал и изучающе посмотрел на нее. Наташины инопланетные глаза смотрели на меня, не мигая. Почему именно ее я вызвал помочь мне с Астаротом и его проблемой? Наташа — существо начисто лишенное такта и сострадания, казалось бы. Наш сумасшедший гений, сгусток энергии и хаоса в форме человекоподобной самки богомола. Какая-такая логика подсказала мне, что именно она может оперативно помочь?

— Короче, фиг знает, — махнул рукой я. — Давай просто сделаем это, и все. Как в тот раз, когда мы в первый раз вечеринку в «Фазенде» вели, помнишь? Мы же не знали точно, получится у нас или нет. Так и здесь.

— Давай, — кивнула она и сморщила нос. — Жара сегодня, трындец. Мороженое растаяло. И вообще, пойдем уже, пока я не передумала!

Наташа вскочила, как распрямленная пружина. Стул жалобно грохнул ножками. И точно упал бы, если бы не стена.

— Как скажешь, моя королева, — сказал я и тоже поднялся.