93 дня для тебя…

Спрятаться мне никто не позволил, и я, неловко топчась рядом, вымученно блеяла:

– Ты? Давно стоишь?

– Достаточно.

– Милый. Всё не то, чем кажется. – Я первой покраснела от глупых слов.

Что с человечеством не так? Половина людей используют нелепую фразу, поливая бесконечным разнообразием соусов из обстоятельств. Вторая половина – саркастично ржёт, даже не обижаясь.

– Я видел достаточно, чтобы понять, что так, а что нет.

– Это не я. Антош. Он сам. Я не хотела.

– Ты уверена? Выглядело весьма убедительно…

– Если ты всё слышал, значит понял… я ни при чём.

– Катён, – он споткнулся о ласковое прозвище, и его лицо перекосило брезгливостью, – я видел и слышал больше, чем хотел. Можешь не унижаться и не утруждаться, придумывая отговорки. Мне они не нужны.

– Антон, что ты хочешь сказать. Я не понимаю.

– Ты отлично понимаешь.

– Антон. Всё не так. Неправильно. Я с ним не встречаюсь. Мы случайно столкнулись, пока я ждала тебя.

– Я так и понял. Катя, будь добра, сделай для меня кое-что.

– Конечно. Всё что угодно.

– Забери, пожалуйста, от меня свои вещи. Не хотелось бы их выбрасывать.

Я стояла с опущенными руками, отвисшим ртом и оплёванная суровыми словами. То есть как забери свои вещи, а я? Антон напоследок бросил короткое: «счастливо оставаться», словно поиздевался и быстро ушёл.

– Что ты наделал, Денис? – Повернулась к тому, кто был один в ответе за случившийся кошмар. – Как ты мог так со мной поступить? Ты хоть понимаешь, что ты наделал? Ты же всё испортил.

– Извини, Катюх я же не знал, что ты того, действительно его любишь.

Что теперь значило его «извини». Слёзы потекли в три ручья быстро, обильно, мокро. Поначалу я утирала их ладонями, но обида оказалась сильнее. Вскоре я рыдала взахлёб, меня утешал Ден, обнимая и гладя по спине. От него пованивало даже сквозь парфюм духом мастерской, но тошнотворный запах успокаивал не хуже, чем объятия.

Глава 7

– Ну хочешь, я его догоню. Он не мог далеко уйти. Догнать? Я быстро бегаю, ты же помнишь. Я его догоню и всё объясню. Кать, чего молчишь?

Мне вспомнилось, что Денис каждое утро уходил на пробежку и возвращался потный, горячий, соблазнительный, и я плакала громче и горше.

– Я даже разрешу вмазать мне разок. Раз виноват, значит, мне отвечать.

– Иди о стену ударься, придурок. Ну кто тебя просил…

– Я же не знал. Кать, ну. Не знал я…

Кто бы сомневался! Когда мне приходилось заведённым попугаем талдычить сотни раз одно и то же, что любовь прошла, не было её у меня и взять неоткуда, разве только взаймы – Денис не знал, не верил, не слышал и ещё тысячу «не» вдогонку. А стоило увидеть соперника, и на него снизошло озарение, с первого долбаного взгляда.

Все мужики – придурки, или это я «везучая»?

– Извини, Кать. Я не думал… Эх, ладно, чего уж там…

Он замолчал, и я получила возможность вволю наплакаться на его широком плече. Косметика наверняка размазалась, и, как назло, в рюкзаке неделю назад закончились салфетки, а я до сих пор не купила свежую пачку.

Кое-как утерев щёки, я опустила голову, почти доставая подбородком груди, чтобы не пугать встречных прохожих, буркнула Денису «пока» и поплелась в сторону дома.

Но что теперь называлось «домом»?

Заученно поворачивать в родной двор и при этом не иметь возможности подняться в квартиру… Нелепо. Я словно чужак без роду и племени, приехала из недружественной страны и с протянутой рукой: «Дайте попить, а то так есть хочется, что переночевать негде*».

[* из к/ф Баллада о солдате]

Плюхнувшись на лавочку возле подъезда и прижав к груди рюкзак, я пыталась сообразить, что делать дальше. Расценивать угрозу Антона всерьёз, не получалось. Перед глазами воссоздалось сегодняшнее утро и наш прощальный поцелуй. Пальцы невольно дотронулись до губ, мягкие иголочки и теплота мерещились видением. Поцелуй Дениса же будто не существовал – ни памяти, ни мыслей, ни узнавания. Один досадный эпизод, который исчез, стоило мне отвернуться.

Воспоминания зарядили решимостью, а через несколько минут я сидела на кухне в ожидании. Время шло, Антон не приходил. Я проголодалась, но вести себя по-хозяйски, как было с утра, почему-то не могла. Словно превращусь в нищую бродяжку, если Антон вдруг продолжит ссору и попрекнёт куском хлеба.

Я просто вскипятила чайник и пила мелкими глотками горячую воду, обжигая губы. Раздалась трель сообщения. Чуть не обварившись, я суетливо выудила из кармана джинсов телефон… Мама просила перезвонить. Плечи поникли, глаза защипало, но изменить ход событий я не могла.

Десяток сообщений и столько же неотвеченных звонков от Танюхи. Она надеялась вытащить меня в эти выходные на очередную тусовку. Но мы с Антоном должны были ехать к его родителям, и мне пришлось отказаться. А теперь я не знала – был у меня жених или уже нет.

Входная дверь хлопнула, и следующие секунды оказались самыми страшными. Ожидание, неизвестность, памятное злое лицо Антона – хотелось кричать, чтобы прекратить кошмар. Я сидела за кухонным столом с идеально ровной спиной, немигающим взглядом в сторону дверного проёма и сжимала горячую чашку, обжигающую кожу ладоней, а внутренности трещали, покрываясь толстым льдом.

– Вещи собрала?

Антон прошёл к холодильнику, достал газировку и припал к горлышку, жадно глотая. Кошмар продолжался…

– Какие вещи, Антон? Ты хочешь расстаться из-за недоразумения? Это же смешно.

– Катя, смешно во время выступления клоунов в цирке. Бабушки смеются, когда смотрят по телевизору выступление Петросяна или кого там сейчас показывают. А мне было не смешно. Твоя шутка вроде стендаповых. Настолько ниже пояса, что тянет не рассмеяться, а пойти блевануть.

– Ты говоришь полную ерунду.

– Для тебя возможно. Но не для меня. Слушай. Завтра рано вставать – мне на работу, тебе в институт. Я вызову такси.

– С ума сошёл? Какое к чёрту такси. Ты меня выгоняешь?

– Вовсе нет. Мы просто расстаёмся. Вещи, как я понял, ты не собирала. Без проблем. Давай условимся на субботу. Ты приедешь утром, всё соберёшь, и я даже помогу тебе, спущу их на первый этаж.

Я вертела между покрасневших пальцев чашку и ни черта не понимала. Антон не мог говорить всё то, что сказал. А я не могла расплачиваться за ошибки другого человека. Несколько часов назад мы говорили о свадьбе, сейчас же он выставлял меня вон. Выпитый кипяток собрался в желудке камнем. Я вспомнила, как мы с мамой и её сослуживцами давным-давно ездили летом на речку. Один коренастый, смуглый, с пышными чёрными усами дядечка рыбачил в запруде. Он с трудом выловил огромного сома, причём не удочкой, а широкими, как лопаты, ладонями. Едва удерживая в объятиях скользкого гада, и пока ему на помощь спешили другие дядьки, он просто саданул здоровенным кулачищем сому по темечку. Я стояла рядом и видела, как у несчастной рыбки вращались глаза. Кость у сома крепкая, сотрясение организовать не так-то просто. Дальнейшие действия усатого дяди лучше не вспоминать, вода в желудке забурлила, и тошнота стремительно поползла вверх к самому горлу. Боги, о чём я думала, пока рушилась жизнь. «Я – не сом, я – рыбак», – вдруг поможет? Глубокий вдох перед новой попыткой: