A and B, или Как приручить Мародеров

— Я самая, — хмуро отозвалась она, продолжая привязывать письмо к совиной лапе.

— Пожалуй, нам необходимо поговорить о вашей дальнейшей судьбе и роли в предстоящих событиях.

— Я планирую элегантно и эффектно сдохнуть, забрав с собой в могилу ту кровожадную пиявку, которую все так боятся. Тут нечего обсуждать.

— Вы же понимаете, что ваша бабушка…

— …не успокоится, пока не упечет меня в какой-нибудь охраняемый монастырь? Да, я предполагаю такой вариант.

— В таком случае стоит заранее озаботиться собственным будущим, вы не находите? — Дамблдор наклонил голову, пристально наблюдая за Беатой.

Спринклс перестала возиться с письмом и резко обернулась к директору:

— Вы хуже моей бабки. Если хотите что-то сказать — говорите прямо.

— Меня не устраивает участие природных колдунов в предстоящей войне, — улыбка исчезла из голоса Дамблдора, он говорил сухо и четко.

— Собираетесь подговорить меня на убийство? — ухмыльнулась Спринклс. — Я не настолько сумасшедшая.

Лицо Дамблдора оставалось странно спокойным, и Беата начала что-то подозревать .

— Вы серьезно рассчитываете на это? — удивленно спросила она.

— Гвендолин не должна была вступать в эту войну, — тихо сказал Дамблдор, словно оправдываясь. — Ее связи, ее репутация, ее способности… Мы проиграем, даже не начав.

— Я ненавижу эту старую суку, но убивать не буду, — холодно ответила Беата. — Она была добра ко мне… иногда.

— Я и не прошу вас об этом, — Дамблдор развел руками. — Я говорю о том, что противостоять оборотням, располагая только имеющимися у нас силами, видится мне глупой и наивной затеей.

Беата наморщила нос, пробираясь через дебри изящных, но в большинстве своем бессмысленных слов директора.

— Я догадываюсь, к чему вы клоните… Наши знания, наш опыт и наша сила — все это поможет вам в борьбе с Фенриром Сивым, не так ли?

— Совершенно верно, мисс Спринклс, — благосклонно кивнул Дамблдор. — Фенрир захватывает все больше и больше территорий. Он обращает целые деревни у нас под носом, а у министерства банально не хватает людей, способных справиться с его разрастающейся колонией. Ни людей, ни методов.

— Я, конечно, исключительно ценный кадр, профессор, но вы явно преувеличиваете мои способности, — отмахнулась Беата. — Вот уже почти семь лет я толком не была дома и пропустила львиную долю обучения.

— Но вы можете уговорить прочих колдунов из своей семьи, — Дамблдор наклонил голову, изучающе глядя на Беату. — Достаточно просто подтолкнуть их.

— Хотите, чтобы я убедила всех наших пойти за вами? — понимающе хмыкнула Спринклс. — Меня презирают, профессор. С их точки зрения, я выбрала неверный путь, когда решила поступить в Хогвартс.

— В любом обществе можно найти одновременно несколько разных течений, и я уверен, что и среди природных колдунов далеко не все придерживаются политики Гвендолин. Как и далеко не все чистокровные волшебники придерживаются стороны, выбранной Пожирателями Смерти.

— И я ваша единственная ниточка, связывающая современных волшебников и тех, кого когда-то называли волхвами. Но аргументов все равно недостаточно — едва ли мое слово обладает таким же весом, как слово Гвен или нашей матери общин, Табаты.

Дамблдор поджал губы, помолчал, отрешенно глядя сквозь окно совятни, и наконец посмотрел на Беату. От его доброжелательности и расслабленного благодушия не осталось и следа.

— Табата умерла, Беата, — спокойно сказал Дамблдор. — Скончалась неделю назад.

Пара секунд понадобилась Беате на осмысление сказанного.

— Табата… что?!

— Вы слышали.

— Каким образом?!

— Официальная версия — чрезмерное для ее возраста использование магических способностей.

— Ей было всего тридцать два!

— Она была против Темного Лорда, Беата, — мягко продолжил Дамблдор. — Полагаю, вы понимаете, что немногие были с ней согласны.

— Ах ты ж…

Спринклс надолго замолчала, уставившись в пол. Ее мысли были отнюдь не светлы и не радужны. Она никогда не желала власти, ей нравилась новая Мать — ее подход был куда менее консервативным, чем у многих других колдунов и ведьм общин, и она поплатилась за это.

— С чего вы взяли, — наконец спросила Беата, — что меня не убьют точно так же?

— Потому что… — Дамблдор сделал паузу, подыскивая слова. — Как вы, наверное, догадываетесь, Гвендолин Кавендиш стояла за этим. — Он снова помолчал. — Но мы решили эту проблему.

— Что, простите? — Спринклс глупо усмехнулась, наблюдая за директорским лицом, но то оставалась неподвижным и даже суровым. — Подождите… Мы? Решили?! Что вы с ней сделали?! — Спринклс вцепилась в отвороты Дамблдоровской мантии, намереваясь если не выбросить того в окно, то хотя бы просто растерзать на части.

— Я и Серена, — тихо ответил Дамблдор, не делая попыток освободиться. — Мы предложили Гвендолин переменить свое решение — она отказалась. Тогда ваша мать вызвала ее на магическую дуэль. Гвендолин не выстояла. Это был честный поединок, Беата.

Беата медленно отступила от Дамблдора, с ужасом глядя на волшебника. Человек, стоящий перед ней, всегда казался таким светлым, милосердным, всепрощающим, но теперь… теперь в нем открылась новая, невиданная ранее сторона. И какими-бы оправданными и необходимыми ни были его действия, в этот момент Дамблдор пугал Спринклс до чертиков.

— Что с моей матерью? — глухо спросила она.

— Она жива.

— Недостаточный ответ.

— Она жива и находится под защитой Ордена Феникса. Ей пришлось очень тяжело в этом бою.

— Я хочу видеть ее.

— Безусловно. Сегодня в полночь я переправлю вас по своей каминной сети.

— Вы… Вы… — Беата была в ярости и ужасе одновременно. — Вы играете людьми, профессор.

— Я такая же пешка, как и мы все, мисс Спринклс, — бесстрастно ответил Дамблдор. — Если придется пожертвовать собой, я сделаю это, не задумываясь.

Слизеринка еще мгновение смотрела на профессора, а затем выбежала из совятни, забыв и про сову и про свое письмо. Директор мягко отвязал конверт от лапы сипухи и махнул им в воздухе — бумага рассыпалась словно пепел. Как и тело Гвендолин, на чьем сожжении он присутствовал вчера вечером по праву секунданта.

***

— Беата! Беата, что?.. — Блэк схватил девушку за плечи, бесцеремонно разворачивая к себе.

Спринклс дрожала, ее взгляд метался из стороны в сторону в явном непонимании, что происходит и где она сейчас находится. Нехороший лихорадочный румянец покрывал щеки девушки, но Беата не замечала этого — только бормотала себе под нос что-то неразборчивое, словно заговор или заклинание.