A and B, или Как приручить Мародеров

Ремус лишь пожал плечами.

— Разгадка, по сути, очевидна, а, значит, меньше шансов ее обнаружить. Никто не обращает внимания на самые простые варианты.

— Ну да. Послушать тебя, так оборотни разгуливают туда-сюда по всей магической Англии, — Сириус покачал головой. – Расскажешь, что произошло?

— А что произошло?

— Эмм… обязательно должно было что-то произойти, — Сириус коварно усмехнулся. – Никто не устоит против трех порций Веселящего Зелья.

Ремус секунду непонимающе смотрел Блэку в глаза, а затем подскочил на месте:

— Так вы подлили мне Веселящего Зелья?!

— Ага, — Сириус довольно ухмылялся. – Нашли рецепт… кое-где. Хотели помирить тебя с твоей ненаглядной. Видимо, не удалось?

— Удалось, — мигом помрачнел Ремус. – Еще как удалось.

— То-то я вижу, ты так от счастья светишься, что сбежал на целую неделю в ненавистную тебе старую лачугу. — Блэк наигранно важно покивал головой.

— Я ее поцеловал, — вдруг как ни в чем не бывало пожал плечами Ремус.

Сириус мгновение смотрел на друга, пытаясь понять: рассмеяться ему или же тот говорит серьезно.

— Я не шучу, — все так же спокойно сказал Люпин.

— А…

— Что, неужели тебя это так удивляет?

— Ну да, — все еще несколько удивленно отозвался Блэк. – Она же мрачная, противная и холодная. Как селедка.

Ремус уставился на друга, прожигая того взглядом. Сириус неуверенно поежился.

— Ладно, ладно. На вкус и цвет все девушки разные. Но, если ты, мой друг, после каждого более-менее важного шага в отношениях будешь убегать от партнерши… — парень выдержал многозначительную паузу. — Так и останешься девственником.

Ремус аж поперхнулся и возмущенно уставился на Сириуса.

— Ну да! Это же просто самая основная моя проблема.

— Будет, — уверенно кивнул Блэк. – Ты мне поверь. Когда-нибудь ты все-таки повзрослеешь, тебя начнут интересовать девочки, и вот тогда…

— Бродяга!!

Сириус, весело смеясь, отпрыгнул в сторону, заслоняясь от брошенной в него подушки трухлявым стулом.

— Ладно. Если без шуток, ты нам нужен. У нас нет ничего на АВ, эта дурацкая метка жжется, но уже меньше, и, по-моему, теряет силу. Мы с Джеймсом никак не можем понять, что нужно сделать, чтобы она указала нам на владельца.

— А я что могу сделать?

— Головой подумать. У тебя это лучше, чем у нас всех вместе взятых, получается.

— А Хвост?

— А Хвост… — Блэк ухмыльнулся и весело подмигнул другу, — повзрослел раньше тебя.

— О… — многозначительно протянул Ремус, не зная, что еще сказать. – Ну, думать я могу и здесь.

— Как тебе угодно. Может, попросить преподавателей, чтобы они и занятия здесь проводили? Лично для тебя? – Сириус покачал головой. – Послушай, Лунатик. Любому порой нужно время, чтобы повариться в собственном соку наедине со своими эмоциями и мыслями. Но, если ты и дальше собираешься здесь киснуть, я начну думать, что тебе просто нравится чувствовать себя отверженным и несчастным. И что менять ты ничего не собираешься. Очень не хочется думать, что я прав.

Ремус хотел было возразить, но Сириус по-кошачьи легко и грациозно поднялся с пола и скрылся в лестничном проеме. И, если себе честно признаться, он был абсолютно прав.

***

Эмили искала. Нет, не так. Она шла по следу. И не было ничего, что было способно сбить ее с пути. Беата, вечно неугомонная и неудержимая, теперь находилась вдалеке от нее – ослабляла бдительность Малфоя – а потому у когтевранки было до чертиков много времени, чтобы поразмышлять. После воскресной ночи Эмили часа три ворочалась в кровати и, наконец, лишь окончательно вымотавшись, забылась сном. Ее мучала неопределенность – что будет завтра? Как они будут смотреть друг другу в глаза? Что скажут? Что изменится? Девушка пыталась гнать эти мысли прочь – настолько тщедушными и инфантильными они ей казались.

Но, когда Ремус не появился на следующий день на завтраке, Эмили вздохнула с облегчением – разговор откладывался. На следующий день когтевранка начала волноваться. Потом – злиться. Далее она пришла в плохо контролируемую ярость, но голова ее оставалась холодной. И тогда Амели Вивиана Паркер, сжав челюсти, начала искать. С каждым новым часом поисков она переходила на новую градацию своей ярости, но от цели не отступалась. Она начала с малого – решила вытрясти душу из каждого, кто хоть немного общался с Ремусом. Все как один блеяли что-то невразумительное. Впрочем, возможно так получалось оттого, что видя взгляд мучительницы, все мысли улетучивались из голов ее нечаянных жертв. Трогать мародеров Эмили не спешила. «Они твердые орешки, — решила она. – Оставлю их на потом». Книги помогали Эмили расслабиться и успокоиться. Но разгадка пришла к ней не со состарившихся и пожелтевших страниц — разгадку ей принесла ночь. Засидевшись в библиотеке допоздна, на что она, как старшекурсница, имела полное право, девушка чисто случайно бросила взгляд в красивое стрельчатое окно. Луна, меланхолично взиравшая на нее с небес, молчала. Но и одного ее присутствия было более чем достаточно. Все паззлы как по волшебству встали на место, и мозаика собралась воедино. Эмили стало страшно.

Люпус, значит, волк.

Тот кентавр, которого они тогда встретила в Запретном Лесу, назвал Ремуса братом. А кентавры – полукровки.

Лунатик.

Полнолуние.

Оборотень.

Мысли были короткими, рубленными, но вескими.

Как много смысла теперь появилось в этом слове для Эмили Паркер. Древние гравюры со страшными чудовищами и лохматыми монстрами, истории, рассказанные в различных документальных книгах и хрониках, слова чистокровных волшебников, не понаслышке знающих, кто такие вервульфы – все это неожиданно взорвалось, вспыхнуло в голове Эмили и надолго оглушило ее. Это было просто не-ве-ро-ят-но. Немыслимо. Невозможно. Добродушный, теплый, спокойный и умиротворяющий. Как такой человек может быть кровожадным чудовищем?

Четыре года назад, только лишь поступив в школу Магии и Волшебства, Эмили, если бы кто-то рассказал ей об оборотнях, лишь рассмеялась. Она была магглом и воспитывалась на сказках и вымыслах. И все было не так уж и страшно. Но потом Эмили встретилась с Малфоем и его бандой, и поняла – волшебный мир жесток. Абсолютно так же, как и человеческий. И у нее были причины бояться всего, что может называться монстром, в каком бы обличье оно не находилось.

Размышления сводили ее с ума, и вчера, к своему стыду, девушка не выдержала. Она выловила в библиотеке Питера и буквально начала его «пытать». Пока что вопросами, но до действий, судя по всему, было уже недалеко. Ситуацию спас Блэк, который в прямом смысле слова оттащил друга от когтевранки, уже собиравшейся применить пару заклятий для «прочищения памяти» гриффиндорца.

***

— Я знал, Спринклс, что ты не так проста, как кажешься.

— Это когда это я казалась тебе простой, Блэк? – возмущенно изогнула бровь Беата.

Она была в кожаной Блэковской куртке, которую сама же и стащила с него пару минут назад, оставив парня мерзнуть на ветру в одной лишь белоснежной рубашке.

— Хм… ну иногда ты напоминаешь мне неуклюжую деревенщину, не способную вписаться даже в трехметровый проем.

— Да что ты! И кто из нас схлопотал метлой в глаз не столь давно? Не вы ли, Ваше Изящество?

— А из-за кого, интересно, я, как ты говоришь, — Сириус поморщился, — «схлопотал»? Ты на метле держишься хуже, чем старая, разменявшая третий десяток, курица!

— Где ты видел куриц, которые доживают до такого возраста, Блэк? Ты что, их генетически выводил?

— Гинэ… Гени… Что?!

— Генетически. Я и сама не очень-то знаю, что это значит, если честно, — вдруг примирительно произнесла Беата, возвращая на лицо привычную насмешливую ухмылку. – Слышала как-то от Паркер.

— Кто бы сомневался. Ладно. Черт с ней, с кинетикой, поговорим о деле.