А другого глобуса у вас нет?..

Соседский пес-лабрадор по кличке Пеп, существо во всем прочем веселое и мирное, кота начальственного почему-то невзлюбил (это промеж собак и кошек, говорят, бывает, но для губернатора нашего в новинку оказалось). Ну, в один прекрасный день кот за забором не на той стороне оказался — а Пеп его и придушил.

Кота, конечно, жалко — и даже мне, вот эти строки пишущему. Но губернатор Пинчот от скорби да ярости просто вне себя был. И не пошел он по всяким там судам жалиться (я не к тому, что хорошее это дело — но уж коли так припекло), а подумал себе: а кто, собственно, в губернии — в штате Пенсильвания, то есть — хозяин? И получалось так, что он, Гиффорд Пинчот, и никто иной.

И тут уж суд губернатор провел сам — но по всей полагающейся форме. Судебная палата, прокуроры, секретарь, слушание дела, все чин чином. Сам голова и председательствовал. У бедолаги Пепа адвоката, понятно, не оказалось — а кот придушенный тут же вещественным доказательством и лежал. В общем, вкатили Пепу по первое число. Объявил губернатор, что сидеть ему, преступнику, пожизненно — с чем и упекли лабрадора в тюрьму штата, что в городе Филадельфии была.

Начальник тюрьмы себе немало голову поломал: так давать псине номер или не давать? С одной стороны — вроде, животное, а с другой — зэк, с приговором, протоколом и прочим всем по полной форме. Ну, а зэк без номера быть не может. Так и стал Пеп з-к Љ С2559.

И более того — через какой-то годик уже и буквы эти с цифрами выучил, да так, что когда при погрузке зэков на работы его номер выкликался (а ведь и здесь от формы отступить не могли — дело-то особое, губернаторское), Пеп тут же из строя выскакивал и в автобус сигал.

И все оставшиеся ему от жизни шесть лет так за решеткой и отбарабанил. Согласно приговору.

Начальник той тюрьмы, а до него и участники судилища насчет быка и Юпитера, ясное дело, понимали прекрасно. Но — как мы уже с радиостанцией калифорнийской видели — не до каждого доходит. А если доходит, то не сразу.

В 1994 году (наше, как вы понимаете, время) в отделение дорожной полиции в Топеке, штат Канзас, явился некий Ричард Финни — не так чтобы очень и юноша, годов тридцати четырех — ПДД сдавать. Правила, то есть, дорожного движения — на предмет получения водительских прав. Ну и завалил почему-то (хотя причины должны были быть, в Америке до такого возраста без прав досуществовать — ой, должны были быть причины). Не сдал — и, судя по всему, крепко расстроился.

Да так, что на следующий день снова явился, но уже с мамой. А мама, Джоан Финни, была не кем-нибудь, а губернатором всего упомянутого штата. (И ведь знали же негодяи-экзаменаторы, чьего сына прокатывают-то — а все равно прокатили, правдоискатели хреновы.)

Ну, в общем, закатила она им такую вздрючку, что небо с копейку показалось. (Один потом прессе жаловался: она, говорит, была просто в ярости. В бешеной, говорит, ярости.) За руку чадо свое впереди всей очереди поставила (и очередь умной оказалась, глаза в пол) и велела, чтобы босс этого отделения самолично экзамены у сыночка принял. И что вы думаете? Сдал мальчонка, тут же на месте и сдал!

А то вот еще случай славный — небольшой такой случай из не очень большой и страны. Из раньшего несколько времени.

В городе Отаго, что в Новой Зеландии, мэром был в далеком 1871 году некий Джеймс Макэндрю. И так вышло, что влез он в долги, и серьезные. Может, зарплаты на соответствующий стиль жизни не хватало, может, еще почему. В общем, такая ситуация созрела, что долгов море, а платить нечем.

Ну, мэр— то он, конечно, мэр, но ведь и не президент какой и даже не губернатор. Потащили, понятно, в суд. Который и влепил ему срочок невеликий -пара, там, может, месяцев. Но — тюрьмы. Долговой. Каковая никаких условных приговоров не предусматривала.

И что же? Да то, что я и говорил: вы только дайте народу власть, а уж он себя покажет. И Макэндрю так себе рассудил, что, хотя он не президент и даже не губернатор какой-нибудь, но ведь самый что ни на есть мэр — а, стало быть, городу своему вполне и хозяин.

И с неунывающей душой тут же закон в нужную сторону дышлом и развернул, издав постановление: считать такой-то и такой-то дом по такой-то и такой-то улице (его собственный, то есть) — городской тюрьмой. В каковой — чай с ромом прихлебывая — положенное время и оттянул.

А вот теперь пусть тот, кто в мэрах да губернаторах без единой подобной истории отслужил, в него первым камень и швыряет. А я не буду — потому как знаю: положено. Без этого ж ни один дурак к власти и близко не подойдет.

Оно не только Оруэллом да римлянами гордыми понималось, но и на родине рассматриваемой богиньки — в Элладе, то есть — тоже было как дважды два. Да вот хоть Солона (кто во времена, предшествующие полной победе демократии учился, тот помнит) для примера взять.

И ведь ничего не скажешь: выстроил Солон стройную систему законов для довольно-таки древнего государства. А уж смеялись над ним, циников-то и тогда было невпроворот. Анахарсис-философ так даже умничал прилюдно: закон, говорил, что паутина. Кто слаб — завяз, кто силен — порвал. (Тоже ведь не соврал философ). Но Солон веско, как оно правителю и положено, ответил, что покажет всем, насколько лучше поступать честно, нежели законы нарушать.

Ну и действительно показал, без дураков. А и какие же законы были славные — да вот хоть этот, о сокращении наград за состязания гимнастические. Причем так и прописано было, что куда как нехорошо в таких — пусть и всенародных — дуростях излишествовать, когда столько граждан в боях полегло, о чьих детях и вдовах позаботиться было бы неплохо. За каковой закон я Солону первый бы руку пожал, честное слово.

Но с другой стороны, мыслимо ли при законе состоять, никаких лично для себя пенок с этого занятия не снимая? Никак. Вот так же оно и с Солоном. И в том у него проблема была, что мальчиков очень уж он любил. Не в смысле как новую там смену, «будь готов — всегда готов», и все такое прочее — а просто любил. Душой — и еще более телом.

Почему и издал закон, что любовь такая есть занятие благородное и почтенное (а супротив-то закона уже и очень злобствующий недоброжелатель не гавкнет). И еще одним законом его дополнил: чтобы рабам тех же мальчиков вот так же любить было — ни-ни. Поскольку не просто благородное это занятие, а даже очень, и рабам, соответственно, не по статусу.

Что Солона, понятно, как историческую личность, новатора, провозвестника и так далее не зачеркивает, но и нашу с вами теорию никак не отменяет, а очень даже наоборот.

Ну да Бог с ней, Грецией древней — мы в ней и так уже сколько времени провели. Я тут выше мэра одного из Новой Зеландии помянул. И вот что еще сказать хотелось: хоть они, мэры, и вправду не президенты с губернаторами, но народ насчет покуражиться и жадный, и талантливый, да так еще, что иному президенту фору дадут. И, может статься, не без причин.

Ну а что — у мэра на предмет, допустим, объявления войны Швейцарии с отправкой к ее берегам всей мощи военно-морского флота нации или, скажем, проблем поддержания курса валюты голова не болит. Значит, гораздо больше времени для более приятной активности высвободить при желании можно. Опять же, какой-никакой, а свой городишко для этого имеется. При котором полиция, пожарники и прочее, а при должных городишка размерах — так и еще не один десяток очень и очень хлебных мест.