А голову мы дома не забыли!

Последнюю фразу сыщик сказал холодно и резко.

Янина Сергеевна вспыхнула. Она не понимала, шутит чиновник или нет, поэтому решила на всякий случай найти преступника.

Проведя опрос общественного мнения, она выяснила, что кто-то видел, как ученики вроде бы какого-то из седьмых классов вчера играли в футбол, ну а «Дональд» привел сразу к Зайцеву.

Янина Сергеевна вошла в класс:

– Зайцев, встань! Ну что, доигрался? Теперь у тебя неприятности крупные. Рассказывай, как ты Владимиру Ильичу Ленину голову отбил.

Крынкин & C^о вжались в стулья.

– Янина Сергеевна, я не знаю, о чем вы говорите. Какая голова?

Зайцев был спокоен.

– Обычная голова. Вчера тебя видели после четвертого урока играющим в футбол рядом с памятником. А сегодня у него голова отвалилась. Судя по всему, ты ее вчера отломал и на жвачку свою мерзкую иностранную прилепил.

Янина Сергеевна брала Зайцева на понт. Зайцев ответил равнодушно и убийственно:

– Я не мог этого сделать, у меня алиби.

Янина Сергеевна ушла в плоский штопор. Во-первых, слово «алиби» от семиклассника она услышать не рассчитывала. Во-вторых, понт не прошел.

– Что у тебя? – со смесью раздражения, изумления и неуверенности спросила директриса.

– Алиби. Несколько уважаемых человек могут подтвердить, что вчера меня в школе не было.

– Интересно, почему тебя не было и кто эти уважаемые люди?

– Участковый, к примеру. Вчерашний день я провел в милиции, поэтому мне не до футбола было.

Янина Сергеевна вышла из пике, настроение ее ухудшилось до предела:

– Я не удивлена. Хорошо, об этом мы отдельно поговорим. Тогда расскажи, кому из одноклассников ты дал жвачку «Дональд».

Лицо Болта вытянулось. Он посмотрел на Зайцева и снова вспомнил о Боге.

– Никому.

– Врешь! И если ты мне правду не скажешь, то все равно будешь отвечать – но уже за всех. Так что лучше скажи сам, тебе и так в нашей школе не место.

– Даю честное пионерское и честное ленинское слово.

– Чтоб я от тебя честного ЛЕНИНСКОГО не слышала!!!

Дальнейшая инквизиторская работа никаких результатов не принесла. Определить виновных не удалось. Зайцева помучили по пионерской линии, но не сильно. Ленина без головы убрали. Скульптор начал лепить нового, что-то там затянул, потом переехал в другой район и сына в новую школу перевел. Затем началась перестройка и «Уголок Октября» умер.

Анна Зимова Сочинение на заданную тему

Художник Innа Innushkina

Было что-то такое в новенькой… Семыкин сразу понял – с этой можно будет покуражиться. (Как оказалось впоследствии, на этот раз он сильно ошибся, но, как говорится, обо всем по порядку.)

А пока новенькая стоит у доски и смотрит на них приветливо. Не знает еще, что ждет ее впереди. Глаза наивно блестят за стеклами очков. Руки теребят журнал, значит, волнуется. Сразу видно – нестрогая. Такая даже на первоклашек ужаса не наведет. Трудно ей будет с Семыкиным, ох трудно.

– Так. Это Калерия Николаевна, – сказала завуч, которая привела новенькую к ним, когда прозвонили ко второму уроку. – С сегодняшнего дня она будет преподавать у вас русский язык и литературу.

Класс выжидательно молчал.

– Сразу вас предупреждаю, – сказала завуч, – то, что Калерия Николаевна не имеет продолжительного преподавательского стажа, не значит, что вас ждут поблажки. И что вы сможете пинать балду и стоять на голове. Вопросы?

– Что-то я не расслышал. Как? Как вы говорите, вас зовут? – запустил пробный шар Семыкин: – Карелия?

Класс одобрительно захихикал.

– А с Семыкиным вы построже, – нахмурилась завуч, – он у нас паясничать любит. Амплуа у него такое – Петрушка.

Семыкин встал и поклонился низко, мол, вот он я, к вашим услугам, новенькая.

– Сядь, Семыкин, – рявкнула завуч, – и будь добр, сделай так, чтобы Калерия Николаевна мне на тебя не жаловалась.

– Что вы. Я совершенно уверена, что жаловаться не придется, – вспыхнула новенькая. – Мы с Семыкиным обязательно найдем общий язык. Не правда ли, Семыкин?

Итак, он принимает вызов. Он не будет плясать под дудку самонадеянной новенькой. Да он Льва Яковлевича пару раз сумел довести, а тот работает учителем двадцать пять лет. А уж эту…

Взгляд завуча ясно дал понять – она тоже сильно сомневается, что новенькая так вот запросто найдет общий язык с Семыкиным. Завучиха обвела класс взглядом подозрительного василиска и напутствовала новенькую перед уходом:

– Будет кривляться, дайте знать. Удачи.

– Все будет хорошо, – заверила та завучиху и села на свое место. Даже не проверив, не измазан ли чем-нибудь стул. Допустим, не измазан, но такая беспечность…

Новенькой бы уже понять, с каким противником она столкнулась, но сама ведь поперла на рожон.

– Раз уж мы с тобой познакомились, Семыкин, – приветливо сказала она, – введи меня в курс дела. Что задал вам на дом Лев Яковлевич?

Семыкин изобразил глубокую задумчивость. Тогда пампушка Липкина, учительская подпевала, сообщила:

– Нам задали прочитать рассказ «Толстый и тонкий» и рассказать, как мы его поняли.

– Спасибо. Я уверена, Семыкин и сам это прекрасно помнит. Так что же, Семыкин, как ты понял этот рассказ? Понравился ли он тебе вообще?

– Да как сказать… – Семыкин поморщился.

– Ты выходи к доске и расскажи нам.

Новенькая определенно нарывается. Семыкин не спеша проследовал в авангард. Если она думает, что он потеет из-за того, что не читал рассказ, то сильно ошибается. Сейчас ее не знаниями нужно потрясти. Сейчас важно поставить себя как личность. Дать понять, что его в бараний рог не скрутить и не запугать.

– Итак! – начал Семыкин. – «Толстый и тонкий». Это рассказ.

– Да-да. Рассказ. Про что же он?

– Ну, он про проблемы ожирения. Один герой ел много – и стал толстым. А второй сидел на диете, занимался спортом – и потому не поправился.

Класс немедленно отреагировал веселым гулом.

– И какой же был финал?

– Толстый отстоял свои права. Он сказал: говорить человеку, что он жирный, это дискриминация. Надо уважать свободу выбора. Ты можешь быть жирным, но, если ты любишь себя таким, тебя все равно должны уважать.