А может?..
Шрифт:
Йен нечасто дарил Нине цветы — в этом плане, как она любила повторять, он был «отвратительным бойфрендом», но если уж он брался за это дело, то не жалел никаких денег и всегда покупал букеты, за которыми и саму Добрев едва ли можно было разглядеть. Вот и сейчас Йен провёл в цветочном магазине около часа, а когда, наконец, выбрал букет из пятидесяти одной красной розы, вместе с Амели поспешил отправиться в аэропорт, так как на часах было уже 10:30 и он немного опаздывал. Сам не понимая, почему, Сомерхолдер в этот раз решил отказаться от своего привычного слегка небрежного стиля, в приоритете которого всегда стояли футболки и джинсы, и решил одеться более строго, выбрав свой любимый ярко-синий пиджак
Вжимаясь со всей силы в педаль газа своего любимого Audi, понимая, что совсем скоро он увидит Нину вновь, Сомерхолдер особенно остро чувствовал то, как он по ней соскучился за прошедшие пять месяцев. Пытаясь побыстрее добраться до аэропорта, Йен этим утром не один раз нарушил скоростной режим, но думал об этом мало. Как это обычно бывает, когда человек опаздывает, все светофоры перед ним внезапно начинают показывать красный свет, а другие водители на дороге становятся особенно безалаберными и неаккуратными, чем ещё больше раздражают. Сомерхолдер на дороге всегда отличался аккуратностью и внимательностью, даже если его Audi нёсся на скорости под 100 километров в час, но понятно, что от неопытности других водителей его это не спасало.
— Куда ты прёшь, ублюдок? — крикнул он какому-то парню на Volkswagen’e, который повёл себя весьма по-хамски, на большой скорости обогнав его, а затем резко затормозив на красный сигнал светофора, заставив Сомерхолдера приложить немалые усилия для того, чтобы сохранить безопасную дистанцию между автомобилями. — Чёртов ты мудак!
Умение Сомерхолдера, с виду человека интеллигентного и в повседневной жизни нецензурно выражающегося редко, крыть на дороге матом всех и вся, при этом образуя какие-то невероятные эпитеты и глаголы, которые, по его мнению, точно охарактеризовали бы поведение дорожных хамов и их самих, всегда веселило его друзей и знакомых, которым когда-либо доводилось куда-то отправляться на машине Йена. В этот раз, правда, ему пришлось обойтись без производных: через пару секунд он осёкся, вспомнив, что в автомобиле находится не один.
— Амели, я понимаю, что ты только учишься говорить… Но, надеюсь, ты эти слова не запомнишь и повторять не будешь, — рассмеявшись, сказал он, обратившись к малышке, сидевшей в детском кресле сзади. — Лучше «мама», «папа», «бибика» какая-нибудь… «Дядя Пол» можно, он очень обрадуется, кстати.
Едва на светофоре зажёгся зелёный сигнал, Йен, со всей силы вжавшись в педаль газа, набрал скорость, достаточную для того, чтобы обогнать тот злосчастный Volkswagen, что он и сделал, не забыв при этом посигналить водителю и покрутить пальцем у виска.
В аэропорт Сомерхолдеру удалось приехать только в 11:30, но по тому, что Нина ещё не звонила ему и не искала его, он понял, что совсем не опоздал. Его догадки подтвердил диктор, принесший пассажирам рейса Торонто — Ковингтон извинения за задержку выдачи багажа.
Йен особенно любил аэропорты, ставшие неотъемлемой частью его жизни. Чем-то нравилась ему эта бесконечная суета, в которую часто вмешивался равнодушный голос диктора, извещавший о начале посадки на очередной рейс или о том, что кто-то из пассажиров не забрал свой багаж, огромные окна, в которых можно увидеть поражавшие своими размерами «Боинги» и которые пропускали в помещения яркий солнечный свет, заливавший вскоре всё здание, ожидание своего рейса, открывавшего для него возможность побывать в ещё одной прекрасной стране и городе, открыть дверь в новый мир. «И всё-таки аэропорты — это романтично», — как-то раз сказала ему Нина, и теперь Йен мог с ней согласиться, ведь начать всё сначала они предложили друг другу именно здесь, в аэропорту — в месте, где в один миг могут пересечься совершенно разные судьбы, а жизни — стать связанными навсегда, вопреки
любым расстояниям.Сомерхолдер шёл по направлению к залу для встречающих, держа в одной руке огромный букет для Нины, а рядом, крепко держа его за руку, шагала Амели, которая за эти пять месяцев научилась хорошо ходить. Йен шёл, оглядываясь по сторонам и улыбаясь, сам до конца не понимая, от чего. На душе он чувствовал невообразимую лёгкость. В этот раз он не взял с собой даже тёмные очки, с помощью которых обычно скрывался от папарацци: делать это сейчас совершенно не хотелось. «Ну и пусть снимают, если надо», — думал он.
Нину перелёт немного утомил, но, несмотря на усталость, её настроение сейчас было близко к чувствам Йена: она тоже ощущала в сердце радость от чего-то и пока даже не могла объяснить, от чего именно.
Забрав свой багаж, болгарка отправилась к залу для встречающих и уже хотела было позвонить Йену, но глазами в толпе отыскала такие знакомые очертания. Он стоял с большим букетом красных роз неподалёку от окна. Их взгляды встретились, и внутри Нина вдруг почувствовала необъяснимую теплоту. В этот момент она поняла: она вернулась домой. Раньше своим домом она считала Торонто: там жили её родители, любимый старший брат и друзья детства, там она всегда могла найти поддержку. Но сейчас Нина ощутила себя даже спокойнее, чем в Торонто, потому что здесь её ждал человек, которого она любила больше жизни и с которым ей было не страшно ничего.
Йен улыбнулся Нине, и она, поджав губы и опустив глаза, поспешила к нему.
— Мой французский котёнок вернулся домой, — шепнул он ей в губы, словно бы угадав её мысли, когда они оказались рядом друг с другом. — Я… Мы скучали, — выдохнул Йен, протянув ей букет.
— Я тоже очень скучала, — тихо ответила она, поблагодарив его за цветы. — Амели! — девушка, оторвавшись от Сомерхолдера, крепко прижала к себе малышку. — Как ты выросла! Как вы тут?
— Амели отлично потусила у нас на съёмочной площадке, — хохотнул Йен. — Думаю, что скоро она сможет получить полноправную роль в «Дневниках»! И, кажется, они подружились с Флоренс.
— Господи, у меня складывается такое ощущение, будто бы меня не было как минимум год, — призналась Нина. — А я так и не увидела Флоренс! Ей ведь уже пять месяцев.
— Знаешь, у меня тоже, — признался Сомерхолдер. — Так что хочу сполна насладиться тем, что ты наконец-то вернулась. А что касается Флоренс… Семейство Кинг настаивало на том, чтобы мы после твоего возвращения завалились к ним в гости, — улыбнулся Йен. — Так что, думаю, ты в скором времени наверстаешь упущенное.
— Мама, — в этот момент Амели Нину за руку, и она почувствовала, как по коже побежали мурашки. — Мой-мой!
— Что? — недоумённо переспросила Добрев, сев на корточки и посмотрев на девочку.
— Она зовёт маму домой, — ответил Йен, и его губы изогнулись в счастливой улыбке.
— Маму…
— Да. — кивнул Сомерхолдер.
— Она называет нас мамой и папой? — Нина не верила своим ушам.
— Уже почти два месяца. Она ждала тебя.
— Котёнок, — прошептала она, взяв Амели на руки и прижав к себе. — Как же ты быстро растёшь…
Девочка неуклюже обняла болгарку за шею и поцеловала в щёку.
— Я не думала, что полуторагодовалые дети так хорошо запоминают окружающих.
— Она постоянно видела тебя в Skype, если помнишь, — рассмеялся Йен. — К тому же, у нас в некоторых комнатах стоят наши с тобой фото. Так что тут нет ничего удивительного.
— Это так здорово! — воскликнула Нина.
— Мама, дай, — позвала малышка, указав на пол.
Болгарка поняла, что сидеть на руках девочка больше не хочет.
— Эми уже ходит? — спросила девушка, опустив малышку на пол.
— Бегает, — улыбнулся Сомерхолдер. — Ну что, домой?