А может?..
Шрифт:
В посылке был небольшой плюшевый медведь с голубым бантом в клеточку и крохотные пинетки из такого же цвета мягкой приятной на ощупь ткани. К подарку прилагалась записка, которая, судя по почерку, также принадлежала Остину.
«Я улетаю с друзьями в Чили на неопределённый срок: там очень много непокорённых нами высот. Будем исправлять! :) Чувствую, что мне необходимо немного отдохнуть от цивилизации, так что доступа ни к мобильной связи, ни к интернету в ближайшее время у меня точно не будет. Поэтому исчезать без предупреждения не хотел.
Совсем скоро в твоей жизни произойдёт очень важное событие, и мне захотелось сделать тебе приятное сейчас, потому что поздравить тебя в сентябре лично у меня, скорее всего, возможности не будет. Дарить что-то тебе, наверное, было бы неправильно с моей стороны, но отказать себе в радости сделать подарок для твоего сына я не смог. Удачи и крепкого здоровья вам обоим, уверен,
Береги себя.»
Нина читала записку и не могла сдержаться от улыбки. Каждое слово было пропитано настолько искренней теплотой по отношению к ней, что на душе становилось светло и спокойно. Девушка посмотрела на медведя: у него была очень добродушная мордочка, так что болгарка поймала себя на мысли, что она и сама бы с удовольствием засыпала с ним в руках по ночам, как маленькая девочка. Было видно невооружённым глазом: подарок сделан от чистого сердца.
Добрев набрала номер Стоуэлла, чтобы поблагодарить его за всё, но равнодушный оператор на другом конце провода безапелляционно заявил, что «телефон абонента выключен или находится вне зоны действия сети». Значит, Остин уже улетел. В этот момент Нина почувствовала какое-то разочарование оттого, что они с ним не поговорили, и поняла, что ей будет сильно его не хватать, но всё же в глубине души надеялась, что после его возвращения они не потеряют связь.
Вскоре Нина услышала, что Йен поднимается наверх, и поспешила спрятать посылку в один из ящиков своего стола, закрыв его на ключ. Рассказать и показать всё жениху болгарке смелости пока не хватило: она по-прежнему боялась снова поругаться с ним.
Несмотря ни на что, Нина уезжала в хорошем расположении духа: внутри она ощущала радость не только оттого, что впереди её ждали выходные с близкими подругами, но и потому, что подарок Остина напомнил ей о том, что до того «важного события» в её жизни, о котором он писал, осталось действительно совсем немного, и теперь Добрев, подержав в руках эти маленькие пинетки, предназначавшиеся для её сынишки, ощутила это в полной мере.
— Строитель высшего разряда Василевски по приказу руководства прибыл! — откозыряв, как настоящий военный, отчеканил Пол, оказавшись на пороге нового дома Нины и Йена.
— О-о-о, ты как раз вовремя, — улыбнувшись, отозвался Сомерхолдер, похлопав друга по плечу и впустив его внутрь. — Я уже начал разводить клей для обоев.
— Слушай, какой всё-таки здоровский дом вы с Ниной построили, — с нескрываемым искренним восхищением проговорил поляк, проходя вглубь и оглядываясь вокруг. — Третий раз уже сюда приезжаю и всё равно не перестаю удивляться. Молодцы, ребята.
Особняк, в который со дня на день планировали переехать Сомерхолдер и Добрев, действительно был построен на славу: в его проектировку они вложили все свои сокровенные мечты, относившиеся к тому, каким они видели собственный дом. Он был выполнен в большей части в стиле хай-тек, к которому питали слабость они оба, и состоял из двух этажей. На первом ребята оставили кухню, один из двух санузлов, комнату, в которой могли ночевать гости, и кинозал с плазмой шириной практически во всю стену, с удобными мягкими диванами, на которых за раз могло уместиться до шести человек, и гостиную с огромными панорамными окнами, пропускавшими много солнечного света, с видом на сад, а также с каменным камином, над которым была расположен ещё один плазменный телевизор (желание Йена, привыкшего начинать день с выпуска новостей), правда, раза в два, если не в три, меньше того, что был в кинозале. На втором этаже Йен и Нина обустроили детскую, второй санузел, рабочий кабинет с компьютерной техникой, где Смолдер собирался вести работу с документами фонда (в том же кабинете была размещена и домашняя библиотека: книг у ребят, любивших проводить свободное время за чтением, было много), и свою спальню — для них она была, пожалуй, самым уютным и любимым место в доме. Большая комната была выполнена в персиковых тонах, которые даже визуально добавляли ей теплоты, а стены были увешаны множеством фотографий из их путешествий в Париж, Рио-де-Жанейро, в Лас-Вегас и Барселону, на Самуи и в другие, даже самые отдалённые уголки планеты, в ярких разноцветных рамках (этой частью декора занималась Нина, известная своей страстью к фотографии). Когда Йен смотрел на эту «мини-карту мира», как он называл её сам, ему казалось, что он уже где-то видел нечто подобное, но вот где именно — вспомнить никак не мог. Небольшой комод для белья в тёмно-бежевых тонах, два кресла и журнальный столик дополнили обстановку и добавили помещению удобства. Кроме всего прочего, в спальне был балкон, откуда открывался потрясающий вид на озеро неподалёку. На балконе ребята поставили два плетёных стула и маленький столик. Нина и Йен представляли,
как по вечерам после трудного рабочего дня они будут сидеть там, любоваться завораживающими картинами природы на закате, и делиться друг с другом впечатлениями от прожитого дня.Добрев и Сомерхолдеру крупно повезло: бригада строителей состояла из сознательных людей, понимавших их желания с полуслова и качественно и быстро воплощавших их в жизнь. Постройкой пара действительно гордилась: они уже мечтали о том, как в скором времени на новоселье соберут за круглым столом своих родственников и друзей.
— Спасибо, — кивнул Йен. — Сами не можем поверить, что наконец-то осуществили все свои планы. Нет повода не выпить! У меня осталось бутылочка «Джека», так что…
— Алкоголик, — рассмеялся Пол, раздеваясь. — Думаю, лучше сначала закончить работу в детской, в противном случае твой сын рискует спать в кроватке с ножками наружу.
Смолдер захохотал.
— Опыта в сборе детских кроваток я не имею, так что у Джо по-любому такой риск будет!
Друзья переоделись в майки и старые спортивные штаны, которые не жалко было запачкать, так что через пару минут от настоящих строителей их с инструментами в руках было не отличить.
— Ну ты как, готов, молодой папаша? — с добродушной улыбкой спросил Пол, пока они с Йеном занимались поклейкой обоев в детской.
— Я думал, что готов к этому, с того самого момента, как встретил Нину, — ответил брюнет. — Но сейчас, когда до рождения ребёнка остаётся два месяца… Конечно, есть определённый страх, даже какое-то ощущение беспомощности. Маленькие дети — это такие хрупкие существа, и я боюсь, что сделаю что-то неправильно. Но Нина обещала всему меня научить, — в его последних словах о своей девушке звучала невероятная теплота и нежность.
— Как она, кстати? Испытываешь на себе все прелести беременности?
— Знаешь, мне очень повезло: Нина сохраняет свою адекватность, — рассмеялся Сомерхолдер. — Она не строит из себя хрупкую вазу и не заставляет меня, например, переставлять кровать, чтобы из форточки на неё дул исключительно южный ветер, или бежать в три часа ночи в магазин за солёными огурцами с йогуртом. Хотя вчера вот жаловалась, что мы не можем поехать в Лондон: ей вдруг захотелось понюхать асфальт после дождя, а в Ковингтоне ведь в ближайшие дни такого не предвидится, — хохотнул Йен. — Но дальше разговоров дело не дошло. Конечно, она стала бережнее и внимательнее относиться к себе и своему положению, чем несколько месяцев назад, но это не выходит за рамки разумного. Наш мир не вертится только вокруг её беременности и нашего будущего ребёнка, Нина не припоминает мне каждые пять минут, что она в положении. Но она так любит сына… Без слов и бессмысленной шумихи, но немыслимой любовью. Ты бы видел, как светятся её глаза, когда мы говорим о Джозефе. Я счастлив это видеть. Я мечтал об этом.
— Нина молодец, — произнёс Уэсли. — После всего того, что произошло, она не растеряла любовь к жизни. Она не закрылась от мира, осталась такой же приветливой, доброй. Это дорогого стоит.
Брюнет заметно погрустнел, когда вновь вспомнил о трагедии.
— Я всегда говорил и буду говорить: она боец. Она только недавно перестала плакать, когда речь заходит о её родителях. Она плохо спала по ночам, сидела на успокоительных… Ей и сейчас больно. Мне страшно это видеть в её глазах. Я не понимаю, откуда она берёт силы каждый день, чтобы не сломаться… Но я знаю свою девочку: она будет двигаться дальше.
— Думаю, рождение ребёнка поможет Нине окончательно прийти в себя, — сказал Пол.
— Надеюсь на это, — тихо проговорил Йен.
Развивать тяжёлую для друга тему разговора Уэсли не стал, поэтому вскоре ребята перевели разговор в другое русло.
Поклейка обоев в четыре руки и под дружеские разговоры проходила быстро, поэтому с этим этапом Йен и Пол справились уже спустя три часа. Впереди их ждало дело гораздо труднее: сборка кроватки.
— «Перечень прилагаемой фурнитуры», «меры предосторожности», бла-бла-бла… — читал Йен с непередаваемым выражением лица, которое в этот момент очень хотелось запечатлеть на фотоплёнку Полу, задумчиво почёсывая отвёрткой затылок. — О, вот, «последовательность сборки»!
— Что там? — спросил Василевски, сняв полиэтилен с последних деталей.
— «В первую очередь прикрепите кронштейны подматрасника, используя винты М6x30», — с сосредоточенным видом зачитал Сомерхолдер.
— Какие винты? Эти или эти? — Пол протянул брюнету два пакетика.
Йен оторвался от инструкции и взглянул на них, сравнив с рисунком.
— Вроде эти, — небрежно кивнул он в сторону левой руки друга.
Всё перепроверив, друзья начали крепить подматрасник. Работа шла медленно, «новоиспечённым» строителям казалось, что иллюстрации их только путают, так что сорок минут сборки обычной детской кроватки утомили их в два раза сильнее, чем трёхчасовая поклейка обоев в комнате.