А может?..
Шрифт:
Сомерхолдер устало провёл ладонями по лицу.
— Зачем?.. — недоумевал Пол.
— В тот день, когда я рассказал тебе о ссоре с Ниной, после деловой встречи в фонде я поехал в бар. Я напился там, как последняя скотина, а потом встретил Никки: она приехала сюда на какие-то пробы. Мы разговорились, выпили ещё. Я сам не помню, как всё произошло. Утром мы проснулись в одной постели. Звонила Нина, а Никки взяла мой телефон. Доволен обалденной историей?
Пол в упор смотрел на Йена. Он вспомнил ту ночь, когда Нина написала ему СМС в двенадцать часов, и спрашивала, где может быть Йен. Она волновалась за него, и их общему другу понадобилось некоторое время, чтобы её успокоить.
— Она звонила тебе несколько раз,
— Спасибо за совет, в следующий раз буду конспиративнее, — съязвил Йен.
— Она не заслужила этого, Йен, — покачал головой друг.
Сомерхолдер опустил голову.
— Я знаю.
Брюнет помолчал немного, а затем, сам не зная для чего, добавил:
— Она сказала, что больше не хочет меня видеть.
Пол с шумом выдохнул.
— Я всегда старался понять тебя, каких бы вопросов это ни касалось, — сказал он. — Но, чёрт, Йен, так нельзя… Ты сам переживал с ней всё это, ты видел, как ей больно…
— Ты пришёл читать мне морали? — спросил Смолдер. — Спасибо, я в этом не нуждаюсь. Я и так потерял уже всё, что было дорого мне. Ты решил сделать мне ещё хуже? Вперёд.
— В этой ситуации жертва уж точно не ты, — с немыслимой злобой выплюнул Пол и отошёл от друга. — От тебя я такого не ожидал…
— Чего ты не ожидал? Что я могу переспать с другой? Что я могу обмануть Нину? Чего? — с раздражением крикнул брюнет.
— По крайней мере, того, что ты сделаешь это в такой момент, — произнёс Уэсли. — Знаешь, Йен… Ты действительно мудак. Мне больше нечего сказать.
Поляк покачал головой, слегка разведя руками, и, судя по всему, задарживаться рядом с Йеном не собирался. Впервые в его тоне Сомерхолдер слышал такое презрение. Всё рассказанное им действительно пришлось Полу далеко не по душе, и сейчас больше всего на свете ему было жаль Нину.
Василевски уже хотел было уйти, как на мгновение задержался, снова оглянулся и негромко сказал:
— Она ведь любила тебя. Сильно.
Йен не обернулся, но эти слова вновь разбили его сердце на тысячи маленьких осколков.
— Я до сих пор её люблю… — шепнул он в темноту.
Комментарий к Глава 59 Некоторые части я выкладываю без редакции, в том виде, в котором они были в первоначальной версии фанфика, какие-то корректирую: добавляю некоторые эпизоды, работаю над диалогами и т.д. Эта глава полностью изменялась по содержанию три раза. Думаю, если бы я составил список глав, которые дались труднее всего, она бы заняла в нём твёрдое место в первой тройке, если даже не первое.
Пока редактировала её, задумалась: а сама бы я такое простила? И ответить самой себе на вопрос я не смогла.
Поэтому хочу поинтересоваться у читателей: смогли бы простить любимому человеку такой поступок?
====== Глава 60 ======
Каждое новое утро было похоже на предыдущее: серая дымка дождливого Ковингтона, головная боль и ломота во всём теле — последствия обильного возлияния накануне, и единственное желание — закрыться ото всех у себя дома, пусть один на один со своими чувствами, но хотя бы не видя человека, один взгляд которого бередил в душе ещё свежие кровоточащие раны, и не изображая на камеру фальшивые эмоции.
Именно такой была жизнь Йена и Нины сейчас, и теперь они не знали, когда можно было бы ждать хоть каких-то изменений в ней. Они оба понимали только одно: произойдёт это нескоро — только тогда, когда хватит сил забыть и отпустить.
Напрасно Нина думала, что ей это сделать будет легче. Жизнь сложилась так, что ей пришлось попрощаться с Йеном не в первый раз, и мысли о его поступке вызывали в ней
омерзение… Вот только её душа, каждая клеточка её тела желали другого. Она была связана с этим человеком тысячами незримых нитей, и когда его не было рядом, сердце кричало оттого, что так по нему скучало. «Если я его люблю, то почему мне так сложно его простить?» Этим вопросом в последние дни Нина задавалась не раз, но ответа на него найти так и не смогла. Возможно, она не до конца это осознавала, но в ней говорила невероятной силы обида: она не могла смириться с мыслью, что хоть на одну ночь, но любимый человек предпочёл другую. Перед этим фактом все логичные доводы меркли, и вновь и вновь глаза застилала ненависть. И в такие минуты, как бы это страшно ни звучало, становилось немного легче. Однако это были лишь мгновения. В душе же шла борьба двух, казалось бы, противоположных чувств, — любви и отвращения, которая разрывала её на части. Но отвращение было даже, скорее, не к самому Йену, хоть Нина пока это и не понимала, а к его поступку — возможно, именно поэтому оно так легко сменялось нестерпимой тоской по всему тому, что между ними было.Нина впервые начала искать утешение в алкоголе, и причиной этого было не только расставание с Йеном: всё, что происходило в её жизни на протяжении трёх этих месяцев, медленно, день за днём, ломало её, забирая из неё жизнелюбие и веру в лучшее, убивая ту Нину Добрев, которую окружающие и она сама привыкли видеть в ней.
Съёмочный день начался как обычно, однако сконцентрироваться на работе Нине было тяжело: ночью она провела несколько часов в клубе и поэтому совершенно не выспалась. Её состояние оставляло желать лучшего: сильно болела голова, тошнило, прошибал озноб. Добрев не понимала, из-за чего это могло происходить: накануне она выпила немного и домой вернулась вполне трезвая, что, к сожалению, для неё было уже непривычно. Но делать было нечего: съёмочный процесс был в разгаре, и Нина просто не имела права разболеться, а потому, выпив несколько таблеток аспирина, она вернулась к работе.
Сцена за сценой, десятки испорченных дублей, несколько часов съёмок нон-стоп — актёры выкладывались по полной.
— Я так больше не могу, вы сводите меня с ума! — на пределе голоса кричал Гислер. Нервы уже не выдерживали. — Йен, Деймон — не мученик! Что за взгляд исподлобья, как у нашкодившего школьника? Что за чертовщина? Мне нужна страсть, мне нужна химия, мне нужен взрыв, понимаете вы это или нет? У вас и в помине этого нет, вы как будто бы прикасаться друг к другу боитесь!
Режиссёр, встал с кресла, упершись руками в боки, запрокинул голову и с шумом выдохнул. Нина и Йен совершенно обессилены, но переступить через себя уже не могут, как бы им ни хотелось. Боль не спрятать за привычными масками: она возвращается, как только видишь эти глаза, которые не дают душе покоя.
— Ребят, ну что такое? — уже примирительным тоном, боясь перегнуть палку, спрашивает Крис, подойдя к Нине и Йену. — Мы снимаем этот крошечный эпизод уже почти час, всего лишь небольшой диалог, пара реплик. За вас всё должны говорить не слова, а жесты и взгляды. А вы оба находитесь, кажется, не здесь. Я понимаю, усталость, совершенно другие желания, но мы заканчиваем эту историю. И каждая секунда должна держать зрителя в напряжении, он должен видеть эти искры между героями, понимаете?
Ребята кивают.
— Давайте ещё раз попробуем, — скомандовал Гислер, вздохнув и вернувшись на своё место. — Камера! Мотор! Начали!
— Здесь ничего не изменилось за прошедшее время, — с долей радости произнесла Нина в образе Елены.
— Оу, ну я бы с такой уверенностью не говорил, — ответил Сомерхолдер. — Вот Стефану, например, спустя сто пятьдесят лет надоело быть холостяком, так что они с Барби устраивают большую пьянку по поводу… Как она там говорила… А, точно! Их «волшебной июньской свадьбы». Звучит как название фильма, правда?