А обещали сказку…
Шрифт:
Меня посадили на подоконник. Сижу молча, не зная, что думать, и боясь поверить сказанному. Это как-то… чересчур.
Вирх подходит к охотнику. Движения – мягкие, спокойные, но внутри пробирает дрожь. Хорт усмехнулся и вытащил меч из ножен на стуле. Судорожно вздыхаю и… не знаю, что делать. Их сейчас не разнять.
А из пальцев Вирха уже медленно выходят длинные тонкие лезвия, отражающие блики пылающей за окном полной луны. Он прикрыл глаза и исчез. На целых две секунды – как и Хорт…
Эти две секунды мое сердце не билось.
Визг,
– Потоптались! Ежели я тут лежу, значит, ковер?! Вот так и ходите! Аж три раза! НА ВСЕ ПОДРЯД НАСТУПИЛИ!
Меня трясет. Не пойму – от страха или от холода? Крысками они были… хуже. Не такие… милые. Нет. Все-таки трясет от смеха, вырывающегося из горла с полувсхлипами и рыданием. Смеюсь, сползая на пол и вцепившись рукой в подоконник.
А свинки, презрительно осмотрев друг друга, молча пошли ко мне.
Я обоих взяла на руки, прижала к сердцу и тихо прошептала в мягкие ушки:
– Ни за что вас теперь не расколдую. Слишком вы мне дороги. Оба.
Ужас в глазах зверьков. И злобный хохот ковыляющей ко мне феи за их спинами.
Глава 36
Все шло чудесно. Уже прошла целая неделя абсолютного счастья. Я ела со свинками, пила со свинками, даже купалась с ними. Обе при этом сидели на краешке бочки и смотрели на меня такими маслеными глазками… словно я зря изрезала три простыни, сооружая более или менее приличный купальник.
Фея отходила, поправлялась и ела за троих. Собственно, только с ней я и могла поговорить. Вот и сейчас, сидя по уши в ароматной воде, я общалась с птичкой, сонно зевая и щурясь от удовольствия. Свинки похрюкивали на подушке, снова что-то не поделив. Та, что с алыми глазками, пыталась что-то объяснить той, что с черными, бурно при этом жестикулируя лапками. Черноглазая ковырялась миниатюрным мечом в зубах и мрачно кивала.
– Марина, – со стола, довольно.
– А? – отвлекаясь.
– Еще вино есть?
– Так бутылка же была?!
– Ну… – глубокомысленно. – Была.
– Пьянь.
– Иди ты.
Помолчали. Продолжаю плескаться, клонит в сон.
– Слушай… а он и вправду в меня влюблен?
– Вправду.
Хмурюсь.
– А ты сейчас о ком?
– А какая разница? – отодвигая лапой блюдо с сыром. От греха, так сказать, подальше.
– То есть оба?
– Нет.
– Придушу. – Нет, ну сколько можно мотать мне нер…
– Хорт любит по-настоящему. А Вирх… по-родственному, – сообщила пьяная фея.
Свинки застыли и обернулись, навострив ушки.
– Как это – по-родственному?
Тяжелый вздох со стола. Но мне все же объяснили:
– Одно тело – одна душа. Так повелось со дня сотворения мира. Есть, конечно, тела с двумя… но не душами, а половинками, дополняющими друг друга.
– Я – половинка?
– Не перебивай.
– Грр…
– Тело
Вирха смогло вместить в себя аж две души! Я как-то этого не совсем ожидала – думала, что твой дух выбьет его душу, и всего делов.– Гм.
– Но вы удержались. Оба. И даже сумели сосуществовать какое-то время. Вывод – вы души настолько родственные и похожие, что связь между вами – гораздо сильнее любой другой. Пока ясно?
– Не очень, – хмуро.
– Он тебе брат, ты ему – сестра. Так понятно?
– Э-э-э…
– Ну образно говоря. А так – все раз в сто круче, выражаясь твоим языком.
– …А свадьба?
– Можете пожениться, мне-то что.
– Замуж за брата? – с ужасом.
– Да хоть за свинку! Отстань, я спать хочу.
Смотрю на свинок. Те снова о чем-то шепчутся. Ох и не нравится мне эта их сплоченность перед бедой. А что делать.
Утро следующего дня выдалось свежим и бодрым. Сначала в открытое окно ворвалась молния и попала в птичку (сверкающий силуэт неверяще смотрел на мир, искря разрядами), потом пошел дождь, грохнул гром, и… мне пришлось доползти до окна и все-таки его закрыть, зевая и сонно потягиваясь. Вернувшись к кровати с умилением посмотрела на скатившихся в ямку на подушке свинок. И рухнула сверху, засыпая в падении. Свинки выжили.
Еще через час меня снова разбудили стоны со стола. Я замычала и дернула ногой. Стоны стали громче и решительней. Пришлось кинуть пульсар, сумев наколдовать его во сне. Не знала, что я так умею.
Визг и жар резанул по нервам. Поморщившись, отправила следом заклинание холода. Там что-то ососулилось – я не вникала. Свинка с черными глазами тихо икнула. Алоглазая провела лапкой у горла, кивая второй и мрачно щурясь. Черноглазая еще разок икнула.
Потом сопели уже втроем.
До обеда меня так никто и не разбудил. Ура.
А в обед…
Села на кровати, зевая во весь рот, потом встала и подошла к столу. Черно-грязно-серая мокрая сосулька смотрела на меня человеческими глазами, раскрыв клюв. Зрелище – ужасало. Пришлось опустить несчастную в воду (бочку еще не убрали) и оставить плавать так.
– Так. Я – за едой. Скоро буду. Тебя полечить?
Глаза «сосульки» расширились до предела. Я расценила это как вежливый отказ.
– Ну как знаешь. Ребята, вы со мной?
Свинки мрачно сидели на подушке и синхронно показывали мне средние пальчики.
Что-то на меня с утра все обижаются.
И только выходя за дверь, я вспомнила, что средний палец – это один из завершающих знаков в заклятии подчинения. Ребята просто хотели подчинить меня своей воле! Улыбнувшись, я смущенно зарылась пальцами в волосы. А я-то уже испугалась… Кстати, ну и что бы они стали делать потом? Хотя понятно что – заставили бы их расколдовать.
Ну уж нет. Они чересчур милые. И выбирать никого не надо.