А отличники сдохли первыми… 3

Небольшая кучка мародёров, придерживая распухшую от добычи одежду, отступала от основных событий в нашу сторону. Но, заметив в дверях павильона с невольниками мою фигуру, нерешительно замерла в нескольких метрах от входа.

— Спасибо, что взяли меня с собой! — Высунувшись, Ульяна разрядила по ним свой «Макаров». Никого не убив, но зацепив каждого. Неплохо амазонки успели её натаскать.

— На здоровье... — Я заметил, как Алина, отвлекаясь от созерцания побоища и повернувшись ко мне, уставилась назад, за спину. И обернулся сам.

Мальчишки и девчата в грязных лохмотьях стояли рядом. Человек тридцать. От старшеклассников до ровесников Василисы.

— А что дальше? — Нерешительно вытер нос самый рослый из бывших рабов, которого все остальные как-то сами собой вытолкнули вперёд.

— А дальше вы сами решаете свою судьбу. Я вам не хозяин. И никто вам больше не хозяин. — Я пожал плечами и стянул с лица маску, заставив многих детей испуганно отступить. — Это может быть труднее, чем сидеть в клетке. Или чем вы там занимались, пока вас не решили тут продать... Но если вы не хотите бороться за свою свободу сами, значит она вам и не нужна.

— Мы хотим... — Паренёк упрямо выпятил чумазый подбородок. — Но... Вы... Вы же взрослый... Мы думали, вы откуда-то специально за нами пришли...

— Теперь взрослые — это вы. Привыкайте. И никто больше не придёт. — Подобрав у мёртвого охранника рынка рабов бейсбольную биту, я вручил её пареньку. — Но раз хотите бороться, то сейчас самое время. Вооружайтесь по пути. За мной.

Достав из-под свитера свёрнутый плащ, я шагнул из павильона наружу. Следом за мной вышли девчонки, шагая по бокам чуть сзади, и держа наготове перезаряженные пистолеты. А бывшие рабы один за другим быстро выстраивались позади, образовывая внушительную толпу.

Подхватывая на ходу и передавая друг другу оброненные ножи, разбитые бутылки, биты и прочий подвернувшийся холодняк, наша процессия медленно приближалась к основному сражению. Где примерно такая же толпа гопников уже почти окончательно смяла последнее сопротивление охраны дачников, пиная ногами молящих о пощаде противников.

Неторопливо шагая вперёд к выходу, я развернул плащ и вскинул его над собой, с размаху забросив за спину. И, когда я просунул в рукава разведённые в стороны руки, хлопанье распрямляющегося брезента и движение чёрного полотна в воздухе привлекло на себя всё внимание — и толпы у главного входа, и тех, кто опасливо ёжился по углам или под прилавками.

Теперь под моим взглядом растерянно съёжились почти все. Уверен, что взгляды девчонок и ватаги бывших рабов в этот момент тоже не сильно от него отличались.

— Жора... Чёрный... Чёрный Жора... — По растерявшейся толпе ленинских гопников впереди меня пронесся догадливые шёпот. Мгновения повисшей тишины нарушались только моей тяжёлой поступью и чьим-то сдавленным хрипом у них под ногами.

В течение этих мгновений я завёл руки за спину и, не торопясь, вытянул их обратно вперёд, сжимая в каждой ладони по трофейному «Стечкину».

Взрыв испуганных криков из глоток опомнившихся «ленинцев» утонул в раскате парных очередей. Пистолеты отвечали друг другу как эхо, выплёвывая по три-четыре патрона за одно нажатие на спуск. Продолжая медленно шагать вперёд, я скашивал одного хулигана за другим, припоминая старые деньки. Когда с такой же злобной улыбкой покрывал стены офиса ошмётками ненавистных мне лжецов, лицемеров и сплетников.

Обрывки одежды и фонтанчики крови из пулевых отверстий усеяли весь пол перед толпой, в панике подавшейся от нас назад. Тупые пистолетные пули почти никого не пробивали навылет. Но оставляли в дергающихся телах и головах широкие дыры, полные перемешанного мяса и переломанных костей.

— А теперь вы... — Разрядив оба пистолета, я сунул дымящиеся стволы обратно в сдвоенную кобуру за спиной, продолжая шагать вперёд. А девчонки немедленно начали палить из своих пистолетиков, добивая раненых и тех, кто открылся нашему виду позади павших передних рядов. Кажется, кто-то даже попытался отстреливаться. Но пули Алины и Ульяны настигли храбреца ещё до того, как тот успел вскинуть ружьё, покрыв туловище и лицо гопника большими красными язвами.

Когда мои прелестные спутницы тоже исчерпали свои патроны, я на ходу подбросил носком ноги оброненную кем-то биту. И, подхватив её правой рукой, не оборачиваясь, негромко скомандовал в повисшей тишине, резко контрастировавшей с секундами предшествующей пальбы:

— В атаку...

И теперь тишина мгновенно взорвалась уже яростными воплями бывших рабов. Обгоняя меня и девушек, чумазые оборванцы ринулись вперёд на раненых и паникующих «ленинцев». Должно быть, многие из них узнали своих бывших владельцев или тех, кто когда-то лишил их свободы — вырвавшиеся пленники явно страстно желали отыграться за все те унижения и обиды, что успели испытать за время, проведённое в неволе.

Рослый паренёк, который разговаривал со мной от лица остальных, первым подскочил к отступающим противникам, с размаху врезав битой по рукам, поднятым в отчаянной попытке самозащиты. Сминая ладони гопника, гладкая деревяшка звонко щёлкнула его по лбу, отбросив в сторону. И подскочившие следом пацанята помельче тут же пырнули в падающее тело какими-то короткими заточками.

Визжащая чумазая девчонка с растрёпанными волосами, подбежала к пацану, жавшемуся к стенке с самого правового края. Пытаясь воткнуть ему в живот заточенный черенок, девочка промахнулась, но, повалившись на гопника с разбегу, тут же принялась душить его этим черенком поперек горла. Сопротивляясь, пацан отталкивал от себя визжащую лохматую ярость руками в лицо и пытался отпихнуть в живот коленями. И, рано или поздно, это бы удалось. Но ещё одна бывшая рабыня с размаху опустила ему поперёк лица кухонный тесак. И тут же с чавканьем вытащив оружие обратно, она снова с рычанием опустила его вниз, попав точно в рану и углубив её до ушей.

Оставшись позади основной массы набросившихся на врагов пленников, целая гроздь мелких пацанят принялась методично тыкать своими ножиками в тех, кто уже лежал, но ещё подавал признаки жизни. Даже эти малыши были абсолютно глухи к мольбам о пощаде и просьбам о помощи. Вероятно, припоминая свои просьбы, когда-то точно также отчаянно обращённые в адрес поработителей.

Уже через секунд всё было кончено. У дверей, ведущих из помещения рынка наружу, теперь валялись десятки расстрелянных, разорванных, избитых и изрезанных тел. Как с голубыми повязками, так и без. И не успел я подойти к ним поближе, как пацаны, перемазанные брызгами крови своих жертв, быстро растащили кучу ещё тёплого мяса в стороны. И рослый паренёк, сжимающий в руках окровавленную биту, пинком ноги распахнул двери, ведущие на свободу.

— Ложись!!! — В участке улицы, показавшимся из открытых дверей, я успел заметить несколько бойцов с голубыми лентами. Засев за припаркованными машинами, они тут же открыли огонь в дверной проём из своих ружей и винтовок, перекрывая мой крик.

Падая на залитый кровью пол и увлекая с собой вниз девчонок, я увидел, как тело предводителя бывших рабов несколько раз дёрнулось от множественных попаданий и отлетело назад, выронив оружие и раскидав руки в стороны.

Дачники успели зацепить ещё пару ребят, тоже стремившихся выйти на улицу первыми, следом за лидером, пока все остальные не отшатнулись от выхода и не попрятались за прилавки.