… а, так вот и текём тут себе, да …

Теперь в маленьком сарае отцова мастерская с тисками и всем, что нужно.

А под той стеной, где скат крыши не позволяет распрямиться во весь рост, стоит дяди Толикина «ява».

Большой сарай попросторнел и под его двускатной крышей сложили остатки длинных досок от разобранных ящиков.

На доски положены дверные створки, что были в хате между кухней и комнатой, а теперь сняты на лето. Закрывать их не получается – в хате и так дышать нечем, зря только место занимают.

На створки постелен матрас и теперь это моя летняя дача.

Постель получилась на высоте второй полки вагонного купе, но пошире.

Рядом на стене отец закрепил раздвижную лампу в жестяном абажурчике – ночью читай сколько влезет.

Ещё я забрал сюда маленький приёмник «Меридиан». Его отдал отцу кто-то из клиентов в благодарность за ремонт телевизора.

Приёмник, конечно, совсем не работал, но за пару недель отец достал нужные детали и теперь у меня дача – лучше не бывает.

Хочешь – читай, хочешь – радио слушай. И главное никто не скажет «свет туши», или «да выключи ты уже эту шарманку!»

Лежу тут один, конус света на раскрытой книге.

Только собаки на огородах лают. Одна начнёт, другая продолжает. Наш Жулька в их перекличке почти не участвует – старый уже.

Вот интересно что получится, если сложить вместе весь собачий лай, пусть даже который не слышишь?

Например, у нас на Посёлке затихли, а в Подлипном завелись лаять, и так далее – в соседних областях и странах. Наверно получится, что на Земле никогда не смолкает собачий лай.

Тоже мне, планета людей называется.

А приёмник лучше включать ночью.

Во-первых, ежедневно передают «Концерт после полуночи», а там не только Георг Отс, но и Дин Рид бывает.

Потом, с часу до двух, «Для тех, кто в море» – морякам торгового флота и рыболовецких траулеров. Там вообще такие рокэнролы врубают – закачаешься. Ну, понятно, они же в загранку ходят, им одной Людмилы Зыкиной уже мало.

А где-то с четырёх и почти до шести джаз играет – рояль, контрабас и ударник, но какую музыку делают!

«Прослушайте этюд «Весеннее настроение», пожалуйста…», и такое сбацают – улёт!

Ну, а в шесть передают гимн Советского Союза и дальше уже пошёл обычный «Маяк».

Один раз я так и не заснул всю ночь.

Потому что, когда начало светать, съездил на велике на Болото. Привёз охапку сена из чьих-то тамошних стогов для наших двух кроликов.

Кроликов Чепа дал, он их много держит – пять клеток, так отец велел заготовить корм'a для наших.

А потом я подумал – день уже начался, интересно: сколько смогу продержаться без сна?

Где-то к полудню, когда играл в шахматы с Серёгой Чаном у них на крыльце, на Гоголя, рядом с колонкой, чувствую, что звуки разговора как-то очень издалека доходят и толком уже не врубаюсь что конкретно мне говорят.

Вобщем, вернулся к себе на дачную полку и – заснул.

А когда встал – светло, пошёл в хату – на ходиках пять часов, но в календаре уже другой день.

Я проспал больше суток?

Все смеются, говорят:

– Да! Здоров ты спать!

Потом оказалось, что дядя Толик придумал оторвать сегодняшний листок календаря.

Вобщем, кролики у нас тоже совсем недолго продержались.

В то воскресенье я опять поехал на Сейм велосипедом, но уже один.

Знакомая дорога промёлькивает под спицами быстрей, тем более, что ехал я совсем налегке – Сашка с Наташкой тоже собирались приехать на сеймовской пляж двухчасовой электричкой. Вот и привезут мне чего-нибудь пожевать.

Откуда мне было знать, что от велопробега и купаний так сильно есть захочется. Аж живот подвело. И я уже видеть не мог, как пляжники созывают друг друга, усаживаются в кружок на разостланных по песку одеялах-покрывалах и начинают уминать свои вкуснятины.

Долго ещё?

И я навострял уши, когда в разных концах пляжа разные приёмники, настроенные на один и тот же «Маяк», начинали объявлять одно и то же точное время после шестого сигнала «пиии!»

Наконец, по мосту через Сейм прогрохотала двухчасовая электричка на Хутор Михайловский.

От сосновой рощи за полем показались группки пешеходов. Но ни в первой волне вновь прибывших, ни в последующих сестра с братом не появились.

Что за дела? Договаривались же – буду ждать их на пляже. Жрать охота.

Тут ко мне подошёл Саша Плаксин, он тоже жил на углу Гоголя, напротив колонки.

Наташа сказала ему передать мне, что они не приедут, потому что мы идём на день рожденья к дяде Ваде и мне надо приехать прямиком к нему.

– Всё? Больше ничего не передавала?

– Нет.

Ну, правильно – зачем набивать желудок, когда идёшь на день рожденья.

И я поехал обратно с желудком прилипшим к хребту.

Знакомая дорога уже не казалась такой короткой. Педали отяжелели и я уже не спринтовал, а крутил их с заметной натугой, под крутившуюся в уме заунывную песню разбойников из кинофильма «Морозко»:

– Ох, и голодно нам…

Ох, и холодно нам…

Лес кончился, пошла тропа вдоль железнодорожной насыпи, а впереди ещё больше половины пути.

До чего, всё-таки жрать хочется…

Когда показался большой щит на въезде в город с надписью «Ласкаво просимо!», я почувствовал, что дальше не могу и свернул в заросшую травой канаву, что тянулась к лесополосе.

И по всей канаве ни одной былинки из тех, что мы когда-то показывали друг другу на Объекте.

Всё только лишь спарыш да такие же несъедобные одуванчики.

Ещё эти вот, с метёлочками наверху.

Я вытаскиваю их верхушки и жую мягкую часть стебелька. Нет, это не еда…

И ещё малость полежав в канаве, я еду к дяде Ваде домой.

Там я оказался самым первым из гостей.

До этого летнего дня я нос воротил от сала, и мама мне говорила:

– Может тебе марципанов на блюдечке?

Но после него знаю – нет ничего вкуснее ломтя сала на краюхе чёрного хлеба.