А ты не такой?
Шрифт:
Яна еле сдержалась, чтобы не зареветь.
– Я подумаю…
– Думай быстрее. У тебя уже десять недель. Неделя-две от силы, а потом уже только роды…
Мишка не появлялся. Яна, сгорая от стыда, попросила Олега передать ему о необходимости встречи.
– Яна, он вряд ли приедет. У него проблемы с учебой. Сессию не может сдать, родители в бешенстве. Мать кроет тебя, на чем свет стоит. Но я ему скажу.
Удивительно, но будущий отец приехал. Янка его ждала. Думала, они вместе будут – все-таки ребенок. Дура.
Эх, кому-то ошибки обходятся слишком дорого…
Михаил приехал только
Вот теперь все. Один на один с проблемой… И с семьей, которая не ждет от нее такого поступка. Никак не ждет…
Мама приехала на следующий день. Она из поезда вышла, уже вся опухшая от слез. Она попыталась поговорить с матерью Михаила. Но выслушала снова потоки грязи в адрес Яны.
– Где у тебя глаза были? – спрашивала она позже у дочери. – Ты не видела, что он из себя представляет? Маменькин сынок. А его мать… Пусть ей отольются мои слезы.
Яна молчала в надежде, что ее не заставят делать аборт. Зря… Мама настаивала, плакала, уговаривала, снова плакала, говорила о позоре, о возможности появления больного ребенка из-за алкоголя в крови осеменителя… Яна хотела протянуть дни, чтобы дать жизнь ни в чем неповинному ребенку!
Судьба все решила за нее.
На прием к врачу пошли вместе с мамой, которая была настроена очень решительно. Яна была на грани нервного срыва уже долгое время. Силы иссякали.
– У плода не бьется сердце. Похоже на замершую беременность.
Страшный приговор. Янка зарыдала.
– Нет! Он не мог умереть! Нет! Пожалуйста, послушайте еще, – умоляла она.
Результат был тот же.
– Неизвестно, когда это случилось. Может, там уже разложение началось. Срочно в больницу. Температура есть?
– 37,5.
– Срочно! Я напишу направление к своему знакомому. Он не в Москве работает. Зато специалист – золотые руки. К нему студентки только так мотаются. За определенную сумму, конечно. Завтра утром сделает чистку, к вечеру уже дома будешь. В институте никто и не узнает.
Дальше Янка ничего не слышала: адрес, как доехать, какая больница. Только фамилию врача запомнила – Деревянко.
– И кое-что еще, Яна. Он делает все без анестезии. Придется потерпеть.
У мамы округлились глаза. Она побледнела, но промолчала.
Рана утром Яна была уже в приемном покое: обработка, заполнение карты, осмотр. И тут удивление врачей на «недоделки» по части лишения девственности. И все это при маме.
А Янка, как вчера в кабинете «выключилась», так и не пришла в норму.
Ей стало страшно только, когда она уже была на кресле и увидела врача – пожилого худого мужчину, который смотрел на нее почему-то с презрением и злостью. Так показалось Яне. А дальше…
Она отвернулась, чтобы не смотреть ему в лицо. «Вот он – мой первый раз» – только успела поймать свою мысль, как тут же взвыла от адской боли, когда просто пальцами доктор сделал то, что не смог ее когда-то любимый человек…
– Будешь орать, я тебя так выпотрошу, что не захочешь больше вообще ничего и никогда, – абсолютно спокойно сказал ей врач,
беря инструмент рукой в окровавленной перчатке.– Но мне больно! – заливаясь слезами, кусая губы, проскулила Яна.
– Больно? Разве это больно? Вот больно!..
Сколько продолжался этот кошмар Яна не помнила. Она, конечно, кричала, плакала, умоляла. О чем? Кого?
Когда все закончилось, доктор, вздохнув, сказал ей тихо:
– Теперь ты тысячу раз подумаешь о предохранении и своем умершем ребенке.
Просто раздавил, почти добил…
Яна пролежала в общей палате два часа, отвернувшись к стене, и все это время тихо плакала. Слезы просто лились сами. Как дождь. За спиной находились другие пациентки, которые были в прекрасном расположении духа. Где-то на задворках сознания оседали их слова про то, что врач – классный дядька, делает быстро и аккуратно, совсем не больно. Про то, что мужу надо дать по шее за очередной «залет» и отлучить его от тела на пару недель… Яна ни на что не реагировала, хотя ее пытались втянуть в разговор.
Когда, наконец, стало можно уйти из этого каземата, она еле встала с кровати. Держась тоненькой дрожащей рукой за ее спинку, потихоньку двинулась к выходу. Соседки по палате молчали, глядя, как она ползет к дверям.
– Всего доброго, – прошелестела Яна, уходя.
– И тебе, задохлик. Ты этого козла не подпускай к себе, а лучше пошли его на х**.
Она кивнула и вышла. Так хотелось прибавить скорость, чтобы быстрее вырваться из этих застенков, но внутри все жгло огнем и казалось, что каждый шаг она делает по горячим углям.
Мама ждала ее в холле больницы. Когда она увидела дочь, вздрогнула от ужаса. Янка была серо-черного цвета, с провалившимися глазами, повисшими мокрыми волосами и пустым взглядом. Она переставляла ноги, опираясь на стену, и смотрела только на мать, к которой шла. Та бросилась к Яне, подхватила ее под руку и усадила на скамейку у стены.
– Мама, это так больно! – прошептала сквозь слезы Яна.
– Хватит! Я тебе говорила, что нельзя до свадьбы? Говорила. Вини только себя. Одевайся. Поехали отсюда. Электричка ждать не будет. Мне еще на поезд надо успеть…
Она помогла Яне одеться. Когда вышли на улицу, закружилась голова от свежего воздуха. Весна… Жизнь… Мир мчался дальше, несмотря на чью-то трагедию… «Что же? Пусть так. Каждый платит за свои ошибки. Но я справлюсь. Никому больше не скажу, как мне больно. Больно везде!»
Молча, все молча – такси, электричка, метро. И только там, в подземном поезде, мама Яны заплакала.
– Прости меня, доченька. Я не могла по-другому… Но я успела поговорить с врачом. Он заверил, что дети у тебя будут. Только надо себя беречь.
– Какие дети, мама?.. О чем ты?.. Ты прости меня. Пожалуйста, прости.
Янка гладила мамину ладонь и понимала, что ей тоже пришлось не сладко.
– Ты папе ничего не говори. Не надо его волновать.
– Конечно, не скажу…
Они попрощались в метро – дальше им на разные ветки, время уже поджимало. Мама торопилась на вокзал.
Янка притерпелась к адской боли внизу живота и даже смогла как-то доехать до общежития. В комнате никого не было. Снова одна соседка уехала домой, а вторая была со своим парнем, Олегом.