А все из-за любви
Шрифт:
Айзенер отогнал мушку от своего бокала.
– Ты меня спросил. Я тебе ответил. В конце концов, я вот уже два месяца по два раза в неделю обсуждаю с тобой проблему Франчески.
– Сегодня уже семь с половиной недель.
– Не важно. Часть налогов, что мы платим, идет на содержание Бюро Неразделенной Любви. Оно полностью автоматизировано. Нет никакой нужды делиться сокровенным с посторонними людьми.
Пойди к ним и поведай им свои заботы.
Барнли протестующе махнул рукой.
– Я сам справлюсь с этим.
– ГБВНЛ - единственное заведение,
– а если ты будешь продолжать в том же духе, то рано или поздно вступишь в какой-нибудь Клуб Самоубийц.
– Я думал, они созданы только для пожилых граждан, - сказала Барнли.
– Не вполне. Это зависит...
– начал было Айзенер.
– Впрочем, не буду забивать тебе голову всем этим. О проблемах перенаселения мы можем поговорить как-нибудь в другой раз.
– Самое главное, почему мне не нравится Бюро Неразделенной Любви, так это то, что с тебя берут подписку, по которой ты обязан следовать их указаниям.
– Даже так?
– А я хочу совета, а не приказа.
– Но они смогут привести тебя в нормальное состояние, - сказал Айзенер.
– А ты уверен, что надо обязательно выполнять их указания?
– Да. Они берут под наблюдение каждого, кто к ним обращается, и если ты не выполняешь их инструкций, то это подрывает фактор достоверности. Так что они делают все, чтобы ты не уклонялся.
– Каким образом?
– Я деталей не знаю, - сказал Барнли. Он встал.
– Пойду позвоню, может Франческа уже освободилась.
– Ты можешь, по крайней мере, хоть заглянуть в ГБВНЛ?
– Нет, - ответил Барнли.
Он позвонил Франческе, но экран видеофона оставался темным.
Струи дождя стекали по стеклянном куполу закрытого парка. Барнли поёрзал по скамейке, любуясь профилем Франчески.
– Я рад встрече с тобой.
Девушка улыбнулась, глядя прямо перед собой.
– Я рада встрече с тобой.
– Это тот самый парк, где мы встретились на второй день после нашего знакомства, - сказала Барнли.
– Это было шесть или семь недель тому назад.
– Восемь.
– Ты так хорошо все помнишь, - сказала девушка.
Рыжие волосы спадали ей на плечи. Ее кожа была бледной и слегка веснушчатой.
– Ты проявляешь сентиментальность.
– Как там эти твои охотники на подонков?
Франческа повернулась к нему.
– Том...
– Да?
– Ничего.
– Что?
– Ну...
– Что же?
– Я очень сложная натура.
– Загадочная.
– Да, и запутанная тоже.
– Поэтому я и обожаю тебя.
– И зря.
– Почему?
– Как-нибудь я скажу тебе.
– Когда?
– Не знаю.
– А про что ты хочешь мне рассказать?
– Нам обязательно надо все время разговаривать?
– Нет.
Кибернетический спаниель пробежал мимо них, обнюхивая бутоны синтетических роз. Три малиновки прыгали по настоящей траве. Купол над головой выглядел скользким.
– Том...
– Да?
– Никакой
охоты на подонков не было.– Да?
– Я встретила одного акробата на вечеринке.
– На какой вечеринке?
– На той самой, на которую я пошла, когда в прошлый раз говорила тебе об охоте на подонков.
Тогда тоже не было никакой охоты.
– Черт возьми, Франческа!
– И я все время так поступала.
– А теперь ты ощутила потребность рассказать мне об этом?
– Вроде того.
– И рассказала.
– Похоже на то.
– Зачем?
– Поговорим об этом позже.
– Когда?
– Позже. Завтра.
– Хорошо. А когда завтра?
– Я позвоню тебе.
– Но ведь ты действительно любишь меня, Франческа! Я это чувствую!
– Возможно. Я не знаю. Я - сложная натура.
– Послушай...
Но тут истекло время, на которое они сняли скамейку, и им пришлось уступить место следующей паре. Когда они вышли наружу, Франческа простилась с ним и пошла одна под дождем в свою контору по выпуску секс книг - поработать над сюжетом, который нужно было срочно сдать.
Через три с половиной дня Барнли, обговорив все со своим Непосредственным Начальником и Рэнди Айзенером, решился обратиться в Государственное бюро по вопросам неразделенной любви. Франческа продолжала оставаться загадкой, и он вдруг ощутил, что сам не справится.
Все машины, с которыми он столкнулся в первые часы своего пребывания в Бюро, были полны сочувствия и понимания. Они внимательно слушали и через небольшие интервалы издавали жужжание и легкое клацанье. Все заведение дышало атмосферой интима и доверительности, и Барнли не увидел в нем ни одного живого человека, если не считать момента, когда он по ошибке заглянул в Утешительную Комнату и мельком увидел в ней плачущего покинутого дантиста.
Крыло Принятия Решений было расписано приглушенными пастельными красками и представляло комплекс извивающихся коридоров и комнат с закругленными углами. Перфокарта, выданная в крыле Предварительного Обследования, поведала Барнли, что ему надлежит пройти в Комнату Принятия Решений №259.
Комната №259 оказалась маленькой и сумрачной. Ее стены были окрашены в приглушенный розовый цвет, а потолок терялся в мягкой тени. Машина Выдачи решений была ростом с человека, угловатая и серебристая. Только ваза с вьющимся растением слева от нее да кружевной передничек на корпусе самой машины несколько смягчали производимое ею впечатление действенного сочувствия.
– Я - Томас Барнли.
– Карту, - сказала машина.
– Извините.
Он торопливо ввел перфокарту во входной отверстие, оформленное в виде сердечка.
– Вот.
Машина Выдачи Решений замигала огоньками.
– Ну, парень, - сказала она проникновенным грудным голосом, - ты и влип!
Барнли не отрывал глаз от диффузора ее динамика.
– Я объяснил все вашим людям... вашим машинам.
Они просмотрели все данные относительно Франчески в Главном Банке Данных Центра Великого Лос-Анджелеса. Франческа - это имя девушки.