А я тебя да
Шрифт:
— Ты меня пугаешь.
— Почему? — вскинул брови, осторожно паркуясь у дома.
— Видел бы ты свое лицо.
— Да так, всякое в голову лезет. Пойдем?
— Конечно. Только плед захвати, ага? Он весь в песке. Я постираю.
Я послушно достал с заднего сиденья свернутый плед, корзинку с остатками еды и пакет с мусором, который мы после себя собрали. Отошел, чтобы выбросить тот в находящийся неподалеку бак. И застыл, пялясь на дожидающуюся меня у подъезда жену. Такая худенькая, но такая сильная… Моя родная.
Мимо пронесся пацан на самокате, громыхая колесами по брусчатке, но даже этот звук не заглушил звенящие в ушах признания: «Я не могла до тебя дозвониться. Кровь хлестала, врачи твердили, что будет лучше меня почистить, а я не могла до тебя дозвониться… Ты себе даже не представляешь, как
Вера обвиняла меня в том, что я многое недоговариваю, а ведь если так разобраться, она и сама была не без греха. Нашего ребенка мы потеряли давным-давно, а она только сегодня вот поделилась, что тогда чувствовала. До этого же Вера в лучшем случае морозила меня холодом, ну а в худшем — сыпала обвинениями. Дескать, если бы она так не переволновалась, застав меня с той шмарой, наш малыш был бы жив. На самом же деле врачи сказали, что ребенок был нежизнеспособен. Нежизнеспособен. Представляете, какая банальщина? Неудивительно, что Вере этого объяснения оказалось совершенно недостаточно. Для того чтобы справиться с горем, ей нужен был конкретный виноватый, на которого она могла бы спустить всех собак. И конечно же, им стал я… Думал, сильный, думал, выдержу. И ничего, да, как-то же справился с ее ненавистью и презрением. Чем активней Вера нападала, тем сильней я ожесточался. Пропасть между нами стремительно разверзалась, земля под ногами раскачивалась. А мы вместо того, чтобы держаться вместе, как это было бы разумно и правильно в той ситуации, напротив, яростно отталкивали друг друга. Мы ни разу, мать его, за все время не поговорили нормально. Даже когда Вера меня бросила, а я ее нашел и силой вернул — не поговорили. Каждый из нас варился в собственной боли.
Я зажмурился, позволяя воспоминаниям о прошлом утащить меня на годы назад…
Когда Веру выписали после выкидыша, она ничего не сказала. Вызвала такси и просто куда-то уехала. Благо долго ее искать не пришлось. Она вернулась в родительскую квартиру — больше идти ей было некуда. Я туда нагрянул буквально следом.
— Ну и что это за демарш? — спросил устало. Та ситуация с арестом не рассосалась сама по себе. Напряжение все так же зашкаливало. Жил как на пороховой бочке. Непонятно было — рванет, или уже все — бомба обезврежена. Ничего ведь до последнего нельзя было исключать.
— Это не демарш. Считай, мы расстались. Я хочу развода.
— Вера, — цедил я, сцепив зубы от того, как ломило в висках. — Ты сейчас в стрессе. И просто не можешь правильно оценивать ситуацию. Мы поедем домой. Ты обратишься к специалистам, и все будет хорошо.
— Что хорошо?! Ты спятил? Нет, ты вообще себя слышишь? Я потеряла ребенка! Я потеряла ребенка, — рыдала она, покачиваясь из стороны в сторону.
— Да, Вер. Я тоже его потерял, — шептал я, чуть не задушив ее в объятиях от бессилия. — Поэтому нам нужно держаться вместе. Собирайся. Мне надо заехать в контору. Очень надо. Вопрос жизни и смерти.
Она даже не противилась, когда я вывел ее из дома. Послушно села в машину и всю дорогу тихо поскуливала, кутаясь в мой пиджак. А потом были консультации у психиатра, сессии у психолога, да много чего было, после чего я решил, что Вера справилась. Каким же был мой шок, когда однажды она просто исчезла? Растворилась, оставив телефон, по которому я мог ее отследить… И ни записки. Ничего. Именно поэтому я первые часы пребывал в абсолютной уверенности, что ее похитили. Сейчас вспоминаю, что тогда делал, как себя вел, и понять не могу, как это вынес и не потек крышей… Я же весь город, сука, перевернул, весь край. Я не спал трое суток. Мне из центра, блядь, даже звонили узнать, что я за кипиш поднял в регионе — я ведь думал, это те, кто меня сместить хотел, до Веры добрались… Ну и чуток пожестил, да, не без этого. Потом только догадался проверить Верны вещи и понял, что она сама и по доброй воле… Прихватив из сейфа всю наличку, что там была. И слава богу! Потому что я уже находился на пределе, и неизвестно вообще, что бы выкинул. А так отпустило, да. Особенно когда она попалась на запись одной из многочисленных камер. Будто кулак, сжимающий мое сердце, разжался, и даже получилось вдохнуть… Немного, и не полной грудью,
но этой малости было достаточно, чтобы протянуть еще какое-то время без нее.А дальше просто гонка была. Вера бежала, я шел по следу, отставая буквально на шаг. Моя жена была умной девочкой. Наученная жизнью со мной, она не светила ни кредитки, ни документы. Ехала на попутках. И потому нагнал я ее только за три тысячи километров от дома. На заправке у какого-то знаменитого среди туристов кургана.
Она стояла у прилегающего к заправке магазина немного замученная, но счастливая. Пила наверняка дерьмовый кофе из картонного стаканчика и жмурилась на солнышке — здесь, вдали от дома, было гораздо теплей. А потом Вера увидела меня, и куда только ее радость делась. Она дернулась, изменившись в лице. Оглянулась на магазин, куда отлучилась согласившаяся ее подкинуть пара. Но, видно, что-то для себя решив, так и не двинулась с места.
— Доброе утро, — поздоровался я, скользя по ее лицу жадным взглядом.
— Доброе? Ну, это как посмотреть.
— Где твои вещи, Вера?
— Тебе какая разница? — храбрилась она, — Я не собираюсь…
— Правда, хочешь, чтобы мы их поискали? Смотри… А то мало ли, что найдется у этих чудесных людей в машине, — я кивнул на магазин и снова уставился на жену. Я к тому моменту так заебался, что о последствиях собственных слов не задумывался. Просто хотел все поскорее закончить и действовал так, как привык — максимально жестко. — Вдруг они под видом заправских туристов кокаин возят, а?
— Ты не сделаешь этого, — прошелестела Вера, глядя на меня с неприкрытым ужасом.
— Взрослые сразу отправятся под арест. Ну а их очаровательные детишки, очевидно, в детдом. До выяснения, — продолжил гнуть свою линию я. — Так мы едем?
— Что это тебе даст? Ну что? Разбитую чашку не склеить, как ты не понимаешь?
— Мы попытаемся. Даю тебе две минуты. Вон тот черный внедорожник — мой. Кажется, ты налегке уезжала, и не нуждаешься в помощи с багажом, — усмехнулся я, а у самого в груди клокотало. Так хотелось ее встряхнуть, чтобы мозги встали на место. Сдерживаясь из последних сил, вернулся за руль. Открыл окна, потому что щеки горели просто невыносимо… А от облегчения подкашивались коленки. Наверное, я тогда только осознал, как люблю эту девочку. До этого все мысли вокруг ее поисков крутились, а тут… Вот же. В руках. Пусть даже их пока приходится с силой сжимать, чтобы не убежала — похер. Молодая она. Резкая. Категоричная. Рубит с плеча и не задумывается, кому от этого будет лучше.
Дверь открылась. Вера юркнула на сиденье.
— Это все бессмысленно. Я тебя никогда не прощу, — повторила она, пялясь перед собой пустым взглядом незрячего человека.
Я не знал, что на такое можно ответить. Поэтому просто завел мотор и поехал к первой же гостинице, которую обнаружил на гугл мэпс. К удивлению, с виду та оказалась вполне приличной. Номер, правда, выходил окнами на дорогу, но я к тому моменту уже неделю толком не спал, поэтому вряд ли это могло стать проблемой.
— В постели, надо полагать, ты будешь меня насиловать?
Я застыл как истукан после этих слов. Умела она приложить так, что каждый нерв в теле натягивался.
— В постели я буду спать, Вер. Потому как глаз не сомкнул с тех пор, как решил, что тебя похитили. Ты тоже, наверное, отдохни. Дорога домой будет утомительной.
В глазах Веры мелькнуло смятение. Мне даже показалось в тот момент, что у меня получилось до нее достучаться, но… нет. Это было бы слишком просто. Забегая вперед, скажу, что никто, конечно же, мою жену не насиловал. Право быть с ней я продавил спустя какое-то время после нашего возвращения домой. Она меня морозила, я терпел. А потом все же решил прояснить ситуацию.
— Вера, я обещал, что буду тебе верным. Но я не монах. Дай знать, если ты и дальше собираешься избегать близости, и я найду женщину для секса. Без обид.
Вера тогда сжала кулаки и, задрав нос, ответила мне очередной порцией молчания. Но когда я вернулся ближе к ночи домой с работы, в постели она была голой. И, кажется, я даже рассмотрел жгучую ревность на дне ее глаз. Может, потому и не побрезговал подачкой. Хотя именно как подачка это и выглядело. Лег сверху между ее бедер, опустил руку к бугорку клитора… И играл им, пока она не задышала чаще. Вера могла ненавидеть меня сколько угодно, но тело предавало ее.