А. С. Грибоедов в воспоминаниях современников
Шрифт:
А. И. КОЛЕЧИЦКАЯ
Колечицкая Анастасия Ивановна (урожд. Лыкошина; 1800–1871), сестра В. И. Лыкошина. Сохранилась записка Грибоедова к Колечицкой, относящаяся к 1823–1824 гг.: "Мадам! Непременно мы будем иметь честь явиться к вам, прежде чем поехать на концерт; я радуюсь предстоящему удовольствию провести с вами несколько приятных часов. Ваш слуга Грибоедов" (ИРЛИ, подлинник по-французски).
ИЗ "МОИХ ЗАПИСОК"
По тексту: Н. К. Пиксанов. Грибоедов и старое барство. М., 1926, с. 41, 45–46, с исправлениями по копии Н. К. Пиксанова, хранящейся в его библиотеке (ИРЛИ).
1 Встреча с Грибоедовым произошла, по–видимому, четырьмя годами ранее дневниковой записи, между 3 и 10 сентября 1818 г., когда Грибоедов перед отъездом на Восток заезжал в Москву.
2 См. "Стихи благородной девице Марье Сергеевне Грибоедовой, отличной талантом в музыке, благоволившей в пользу бедных с
3 См. коммент. 5 на с. 348 наст. изд.
И. Н. МУРАВЬЕВ–КАРСКИЙ
Муравьев Николай Николаевич (1794–1866) – военный деятель, участник Отечественной войны 1812 г. и Заграничных походов русской армии 1813–1814 гг. Служил на Кавказе, участвовал в русско–персидской и русско–турецкой войнах. В составе чрезвычайного посольства А. П. Ермолова был в Персии (1816 г.), совершал военно–дипломатические поездки в Хиву и Бухару, в Египет и Турцию. В 1854–1856 гг. – наместник на Кавказе и главнокомандующий Отдельным Кавказским корпусом; за взятие крепости Каре получил титул Карский.
С Грибоедовым был знаком на протяжении десяти лет, с 1818 по 1828 г. Дневник Муравьева наиболее полно отражает кавказский период жизни Грибоедова. Автор подчас весьма субъективен и пристрастен в толковании отдельных поступков и действий Грибоедова, но при этом всегда уважительно отзывается о его познаниях и уме. Для оценки точности освещаемых фактов необходимо учитывать особенности характера мемуариста. Один из сослуживцев Муравьева по Кавказу писал о нем: "По службе педант до мелочности, самолюбив до уродливости, недоверчив до обиды; но, когда хотел, мог быть любезен, приветлив и незнакомых даже обворожить любезностью. Что в сильном характере называется твердостью у него было упрямством. Он никогда не признавал причин действий в другом, но свои доводы были в его глазах непогрешимы. Человек был своеобычный иногда до смешного, а все из самолюбия" (Э. В. Гриммер. Служба артиллерийского офицера. – "Кавказский сборник", 1894, т. XV, с. 133). О Н. Н. Муравьеве см. также: А. П. Берже. Н. Н. Муравьев. – PC, 1873, т. VIII, С. 599–618; И. Задонский. Тайны времен минувших. Воронеж, 1964.
ИЗ "ЗАПИСОК"
По тексту журн. "Русский архив", 1886, № 11, с. 331–335, 340, № 12, с. 433–434, 446; 1888, № 5, с. 7–14, 103–121; 1889, № 4, с. 594–595, № 9, с. 60–89, № 11, с. 275–316; 1893, № 11, с. 362–364, № 12, с. 408; 1894, № 1, с. 39–50. Здесь помещаются в извлечениях, касающихся Грибоедова и его окружения, с примечаниями редактора журнала П. И. Бартенева.
1 Л. И. Якубович – офицер–декабрист, известный в свое время бретер–дуэлист. В то же время, как это справедливо заметил Н. К. Пиксанов, Якубович был "содержательнее своей легендарной биографии" (журн. "Историк–марксист", 1926, Ќ 1, с. 183). Импровизатор и автор устных рассказов, он неоднократно вспоминал об истории этой дуэли, явно романтизируя сюжет. Один из его рассказов (по всей вероятности, навеянный повестью Пушкина "Выстрел") сохранился в мемуарах сибирского инженера А. И. Штукенберга: "Мы с Грибоедовым жестоко поссорились – и я вызвал его на дуэль, которая и состоялась. Но когда Грибоедов, стреляя первым, дал промах, я отложил свой выстрел, сказав, что приду за ним в другое время, когда узнаю, что он будет более дорожить жизнью, нежели теперь. Мы расстались. Я ждал с год, следя за Грибоедовым издали, и наконец узнал, что он женился и наслаждался полным счастьем..." и пр. (см.: "Литературное наследие декабристов". Л., 1975, с. 365).
С другой стороны, известна версия (менее романтическая, но столь же неправдоподобная) обстоятельств дела, исходящая от другого участника дуэли, А. П. Завадовского: "Решено было стреляться, и Шереметев заявил, что дуэль смертельна. Устроен был барьер, заключающий десять шагов пространства; от него противники отступили каждый еще на десять шагов... Шереметев, сделавший несколько шагов, выстрелил и промахнулся, Завадовский... выстрелил так, что пуля прошла мимо. Затем предложил мировую... Граф рассказывал мне, что противник, уговариваемый одним из своих секундантов, колебался и, казалось, не прочь был от примирения, но другой секундант, А. С. Грибоедов, не допустил этого, настаивая на данном честном слове. (Когда через много после этого лет случилась с Грибоедовым катастрофа в Тегеране, Завадовский заметил: "Не есть ли это божья кара за смерть Шереметева"); см.: "Воспоминания О. А. Пржецлавского". – PC, 1883, т. 39, с. 385386. И "тот рассказ, неточный по существу и в деталях, сыграл, несомненно, свою роль в создании "общественного мнения" о вине Грибоедова в организации дуэли, в которой он был на самом деле невольным участником. О причине и ходе поединка см. в "Рассказах..." Д. А. Смирнова и в заметке В. Шереметевского на с. 268–271 наст. изд.
2 Француз – по–видимому, содержатель ресторации–клуба в Тифлисе Поль, о котором Грибоедов упоминает в письмах к А. И.
Рыхлевскому от 25 июня 1820 г. и к неизвестной от 17 ноября 1820 г., а также в своей дневниковой записи 5 марта 1822 г. (ПССГ, т. Ill, с. 68). О Поле см. в кн.: В. С. Шадурн. Декабристская литература и грузинская общественность. Тбилиси, 1958, с. 62–63.3 В составе русской миссии Грибоедов выехал в Персию 28 января 1819 г.
4 Глава миссии С. И. Мазарович был венецианцем по происхождению, в 1816 г. сопровождал миссию Ермолова в Персию в качестве врача, а в 1818 г. назначен поверенным в делах Персии, хотя русское подданство принял только в 1836 г.
5 В одном из списков "Горя от ума" сохранилось письмо "кавказского ветерана" А. П. Опочинина с упоминанием Рюмина: "...в 1826 году я приехал на службу в Грузию, прямо из кадетского корпуса. А. С. Грибоедов был тогда в Тифлисе. Молва о "Горе от ума" и о том, что эта комедия окончена автором, превратилась в то время в несомненную истину. Вскоре стали появляться в обществе у знакомых с автором лиц списки целой комедии. В батарее, куда я поступил, служил тогда штабс–капитан Рюмин, приятельски знакомый с Грибоедовым. В одно из моих посещений Рюмина я увидел на столе у него тетрадку из грубой синей бумаги, с заголовком на оберточном листе "Горе от ума", комедия А. С. Грибоедова". Я попросил у хозяина позволения взять тетрадку к себе для прочтения. Трудно описать чувство напряженного и все более усиливающегося внимания, возбужденного во мне чтением комедии, меня бесила неразборчивость почерка, испещренного поправками. Я прочитал всю тетрадку два раза сряду и ужо многое знал наизусть, благодаря необыкновенно хорошей памяти... Везде, где было возможно, я декламировал монологи из "Горя от ума", восторгался ими. Рюмин, коротко познакомившийся уже со мною, как с близким сослуживцем, и видя во мне такого ярого почитателя этой комедии, подарил мне во время походов наших по Персии вышеупомянутую рукопись комедии, объяснив, что списывал ее он сам, а поправки сделаны рукою Грибоедова..." (ГТВТ, с. 9). На Кавказе служил Бестужев–Рюмин, капитан, автор портрета с убитого Казы–Муллы (17.Х.1832 г. при защите аула Инвары в Дагестане). – РВ, 1869, т. 80, с. 689. Об Опочинине см.: В. Шадурн. Грузия в творчестве забытых русских поэтов Н. П. Лунина и А. П. Опочинина. – Труды Тбилисского государственного университета. Серия филологических наук, 1959, т. 83, с. 306–307.
6 Кюхельбекер прибыл на Кавказ в начале октября 1821 г. Подробнее см. о нем на с. 400–403 наст. изд.
7 В результате этого поединка Кюхельбекер был 5 мая 1822 г. выслан из Грузии и долгое время не мог поступить на службу. В начале октября 1823 г. Вяземский писал А. И. Тургеневу: "Кюхельбекеру хотелось бы переселиться в Одессу к Воронцову. Статочное ли это дело, как думаешь? С Ермоловым расстался он не по политическим причинам, а за пощечину, которую он дал племяннику Ермолова в ответ на его грубость. Они после дрались. Сначала была у него размолвка с Ермоловым; но в этом деле виноват был не Кюхельбекер, и сам генерал сделал первые шаги к мировой. Я это все знаю... от Грибоедова, преданного Ермолову и, следовательно, свидетеля надежного..." (ОА, т. 2, с. 359).
8 "Грека, рыцаря промышленности, выгнали от Ахвердовых, и я при этом остракизме был очень деятелен", – писал Грибоедов Кюхельбекеру 1 октября 1822 г. О В. Е. Севиньи (или Севинисе) см.: Ф. Н. Виницкий. Рассказы из былого времени. – "Чтения в обществе истории и древностей российских", 1874, кн. 1, с. 87–89.
9 Выше в записках Муравьева рассказывается об отставке Ермолова и назначении на пост начальника Кавказского корпуса И. Ф. Паскевича и об интригах в пользу последнего некоторых кавказских офицеров. В интригах ътих мемуарист склонен обвинять и Грибоедова, что не соответствует действительности. В письме к Паскевичу от 16 марта 1828 г. Грибоедов писал об И. О. Корганове (в Тифлисе его называли Ванькой–Каином) как об известном "подлеце" (журн. "Дела и дни", 1921, Ќ 2, с. 63). По–видимому, именно благодаря Грибоедову Корганов был уволен из адъютантов Паскевича. В письме к Н. Н. Раевскому 7 октября 1827 г. Корганов писал: "Мне быть Цицероном, чтоб тронуть охладевшее ко мне сердце Александра Сергеевича, невозможно; стало быть, остается одна только дорога – просить Вас быть ходатаем у него и сказать ему, чтоб он, пожалев мои труды, при шапочном разборе кампании (имеется в виду заключение мира с Персией. – П. К., С. Ф.) не лишился бы я случая, от чего зависит весь мой карьер; он сам испытал несчастья и знает всю горесть его, и, сколько я знаю, защитник им" ("Архив Раевских", т. 1. СПб., 1908, с. 357).
10 Ермолов выехал из Тифлиса 3 мая 1827 г. после отрешения его от командования корпусом, переданного И. Ф. Паскевичу.
11 Впоследствии Муравьев помирился с Паскевичем.
12 Некоторые фактические сведения о пребывании Грибоедова в Тифлисе в июле – августе 1828 г. (перед отъездом в Персию) мы находим в дневнике Н. Д. Киселева:
"Встреча с Грибоедовым и обличение его в противозаконном вкусе...
После обеда отправился с Бартоломеем к Роману Ивановичу Говсяу.
Грибоедов своею музыкой и разговором перенес меня в Петербург...