А.Н.О.М.А.Л.И.Я. Дилогия

– А можно, мы будем называть вас дядя Ваня? – спросил черненький Миша.

– Конечно! – ответил я.

Ко мне подошел человек в белом халате. У него было очень неприятное лицо. Нижняя губа отвисала и открывала десны и плохие зубы. Глаза быстро двигались, словно в горячке, вероятно, отражая движение тысяч проносящихся у него в голове мыслей.

– Присядьте вон там, – указал он мне на вертящийся офисный стул родом прямо из офиса цифровой эпохи. – Мы сейчас поиграем с детьми. А вы постарайтесь понять смысл нашей игры. Если я скажу «Иван!» – подключайтесь. Ну что, Катя, давайте начнем с Ирочки, – сказал он, и женщина сняла девочку с колен и подвела ее к полкам с игрушками.

Девочка сразу же потянулась за пушистыми желтыми утятами с черными бусинами вместо глаз.

– Мама! Сними утят! – попросила девочка. – Пожалуйста! Сними!

– Сейчас, малыш, – ответила Катя. – Давай сделаем, как в прошлый раз. Помнишь? Зажигаем экранчик и идем играть с утятами.

Ниже игрушек на полке стоял плоский экран компьютера. От него шли проводки к компьютерному блоку, который темнел внизу, и к большому аккумулятору, стоявшему рядом.

Девочка подошла к дисплею и сказала: «Зажгись!» Раздался щелчок. На компьютерном блоке вспыхнула зеленая лампочка, раздалось урчание, которого я не слышал уже шесть лет, и через несколько секунд дисплей замигал, осветился, а потом на него выплыла переливающаяся всеми цветами радуги заставка в виде слова WORD! Мураховский, Бур, Катя – все, кроме детей, смотрели на меня. А я отвернулся и, только собравшись с духом, снова взглянул на оживший дисплей. Если бы я не сидел на офисном стуле, а стоял, то скорее всего потерял бы сознание. Это было так, словно я услышал «талифа куми», или что там говорил Иисус Лазарю. То, к исчезновению чего все давно привыкли, то, что считалось мертвым и, возможно, навсегда, – вдруг ожило. Кроме того, это была та самая ужасная в своей издевательской простоте заставка, которая вдруг выскочила на всех компьютерах мира в День Переворота, после чего все компьютеры, смартфоны, айпады, плейеры, видеорегистраторы и десятки других цифровых устройств отошли в небытие. В общем, привет с того света производил впечатление. Это был удар, от которого нелегко оправиться. Девочке дали утят, и она ушла играть на толстом мате бордового цвета.

– А теперь Миша, – сказал человек.

– Я не хочу, – сказал Миша, посерьезнев.

– Ми‑иша! – протянула женщина в сарафане.

– Отставить, – раздался сиплый бас полковника. – Пусть ребенок отдохнет. Давайте Григория.

Гриша метнул на Бура огненный взгляд.

– Да‑да, – сказал Бур. – Считай, что это домашнее задание.

«Это его сын!» – сообразил я. Сын полковника. Вот почему Мураховский рекомендовал быть особенно осторожным с мальчиком из бассейна.

Человек в белом халате вложил мне в руку смартфон фирмы «Samsung». Первым движением было – отдернуть руку, словно мне сунули живого скорпиона. Однако спустя мгновение я зажал корпус смартфона пальцами и уставился на темный экран с отпечатками жирных пальцев на поцарапанном дисплее.

– Покажи дяде Ване, на что ты способен, – сказал человек в халате.

Давно не видел, чтобы так пламенел взгляд тихого ребенка, да еще голубоглазого.

– Пожалуйста, – заныл человек, – а то папа меня накажет.

Гриша опустил глаза и задумчиво покрутил на ладони черную шашечку. Через секунду я вскочил, едва не выронив из рук плоский приборчик. Меня словно током ударило. В ладони загудело, зажужжало, отдалось в руку до самого плеча.

– А, черт! – воскликнул я.

Все взрослые засмеялись, а дети нет.

– Это вибросигнал, – сказал Мураховский. – Наверное, дядя Ваня забыл даже, как это называется.

«Да, забыл, – подумал я, – и что тут смешного?» Я взглянул на приборчик. На дисплее появилось светлое окошко и надпись: «Введите pin‑код». Еще через секунду мобильник без всякого звука потемнел и снова погрузился в то небытие, из которого вынырнул несколько мгновений назад. Человек в халате забрал его у меня и положил к себе в карман.

– Ну что? Миша? – вопросительно взглянул он на полковника.

– Давайте попробуем, – согласился Бур.

– Иван! – сказал человек с отвислой губой.

– Что? – спросил я и тут же вскрикнул, потому что Мураховский ткнул меня сзади кулаком прямо в отбитую почечную часть.

– Ах да, – сказал я. – Пардон.

Миша с Гришей снова засмеялись. Несмотря на это, Миша явно оставался настороже и ждал, что будет дальше.

– Видишь ли, Миша, – начал я, пытаясь быстро сообразить, что от меня требуется. – Я тут человек новый…

Бур сузил зрачки и через секунду снова расширил их.

– Хочешь, покажу фокус? – сказал я.

– Хотим! – хором крикнули пацаны.

Девчонка на мате тоже отпустила своих утят и открыла рот.

– Ну‑ка, дайте шашки. – Я подошел к столу, за которым сидели мальчишки. – И дайте присесть.

Гриша встал и уступил место. Я сел, поелозил под столом ногами, потом сделал несколько пассов и начал:

– Смотрите! Вот три шашечки. Они у меня в руке, под столом. Значит, правая рука под столом, а в левой руке, смотрим внимательно, ничего… Итак… Следим за шашечками. Тук‑тук‑тук!

Я постучал шашкой снизу по крышке стола.

– А теперь – опа! – И показал шашечку, как бы переместившуюся сквозь стол ко мне в левую руку. – Вот она! Делаем еще раз… Тук‑тук‑тук!

Этот фокус я разучил с отцом, когда в пятом классе болел корью, сидел дома и скучал.

– И еще раз… Тук‑тук‑тук! Вот они все! – Я открыл ладонь левой руки и провел раскрытой рукой слева направо, демонстрируя появившиеся в руке как бы из ниоткуда шашечки.

Все время, что я показывал фокус, Бур и человек в халате переводили взгляд с меня на Мишу и обратно. Миша сидел с хмурым лицом. Но в глазах его, я это видел, искрилась глубоко спрятанная улыбка.

И вдруг! Шашечки, лежавшие на моей левой руке, исчезли! Сами по себе. Ко мне никто не приближался. Я все время смотрел прямо на пластмассовые кругляшки. Так что они исчезли мгновенно, прямо у меня на глазах. На коже ладони медленно таяло ощущение веса исчезнувших шашечек. Не веря случившемуся, я поднес пустую руку к лицу, потом повращал ею немного в воздухе, и в следующий момент что‑то толкнуло меня изнутри в правую ладонь, сжатую от волнения в кулак. По позвоночнику пробежали тысячи иголочек. Я уже знал, что это. Но прежде чем раскрыть руку, взглянул на Мишу. Он наблюдал за мной с большим интересом и с той же искрящейся в глубине улыбкой. Я медленно повернул руку и разогнул пальцы. На ладони лежали шашечки! Те самые, что исчезли с левой руки! Одна белая и две черных. У одной из черных был отбит краешек, а на белой темнело небольшое коричневое пятно. Может быть, йод, а может, фломастер… Как завороженный, я протянул палец – хотел потрогать пластмасски, чтобы убедиться, что они настоящие, а не обман зрения, но в эту секунду одна из них снова исчезла! И это была именно та, которой я собирался коснуться, – белая, с коричневым пятнышком то ли йода, то ли фломастера. Просто растворилась в воздухе. На моих глазах. Тогда я быстро сжал правую руку. Но не успел. В кулаке уже было пусто. В кратчайшую долю мгновения черные шашечки последовали за белой. Куда?

– Прекрасно, – прошептал я.

Голос почему‑то моментально сел. Я попробовал откашляться, но это не помогло.

– Прекрасно, – тем же полушепотом просипел я. – Смеетесь над дядей Ваней.

И Миша с Гришей действительно весело засмеялись. А человек в халате, как крыса, протрусил к полковнику и, наклонившись, быстро и горячо зашептал ему что‑то на ухо. Полковник все это время не сводил с меня глаз.

6

Все покинули Кругляш через двери, выходящие на улицу. А мы с Мураховским зачем‑то снова полезли в подземный ход.

Когда поднялись по ступенькам у входа в его кабинет, Мураховский поморщился, потер лоб и сказал:

– Иди погуляй. О том, что видел в Кругляше, никому ни слова. – Он еще раз потер лоб и добавил: – Считай, что тебе повезло. Раньше мальчишка у нас только спички умел по столу взглядом таскать. Мы и сами не знали, на что он способен. Да, тебе повезло. Определенно.