Абонент недоступен

– Ты прав, парень, – Поликарпов ткнул пальцем в помощника. – И знаешь, я тебе вот что скажу: когда ты прав – ты прав. Свидетеля нужно попридержать. Во избежание всяких «а вдруг». Так что гони ты его обратно в клетку.

– Есть! – Куролазов вышел из-за стола и чуть ли не чеканным шагом подошел к Денису. – Встать! Руки за спину!

Михаил Федотов перебрался из неуклюжей БМП в комфортабельную «ауди», снял с головы черную маску, перестав таким образом быть Шуриком, вновь превратившись в обыкновенного Федотова, исполняющего обязанности генерального директора небезызвестной компании «Интерсвязь».

Тихо зашептал мотор, и темно-синяя иномарка покинула лес, вырулила на шоссе и помчалась по направлению к Москве. Боевая машина пехоты, которая прошлой ночью была угнана из одной из подмосковных военных частей, одиноко торчала посреди лесного массива. Завтра на нее наткнутся грибники либо работники лесной службы, сообщат куда следует, и инцидент будет таким образом частично исчерпан. Но это Михаила уже нисколько не волновало. Были заботы и поважнее. Он потянулся к магнитоле, нажал на ней подряд несколько кнопок. В салоне сначала раздался треск эфирных помех, потом тишина и, наконец, чей-то телефонный разговор. Михаил прислушался. Нет, не то. Его пальцы пробежались по кнопочному ряду еще раз – снова разговор. Ага, вот оно! Один из голосов принадлежал адвокату Гордееву, другой – Денису Грязнову. Они говорили о нем, о Михаиле Федотове, который временно исполняет обязанности генерального директора «Интерсвязи».

– Временно? – вслух спросил Михаил, направив свой вопрос лишь убегавшему из-под колес шоссе. – Нет ничего более постоянного, чем что-либо временное.

Он снова прислушался к голосам, которые поставляла ему его чудо-магнитола. Они делились версиями, в какой стороне лучше всего искать Федотова, но ни одна из версий не отвечала запросам здравого смысла.

– И не найдут, – снова вслух произнес Денис.

Его нога вдавила педаль акселератора вниз до упора. «Ауди» стремительно врывалась в Москву.

Пробежав по Ярославке, свернул налево, выехал на Сельскохозяйственную улицу.

У ворот огороженного высоким кирпичным забором участка, над которыми красовался транспарант с надписью «СМУ-15», Михаил остановился и несколько раз просигналил. В окно сторожки выглянул сторож, и ворота отъехали в сторону. А через пять минут Михаил уже покидал СМУ-15 на совершенно другом автомобиле. Это был новый джип «мицубиси».

За окнами машины очень скоро замелькали высотные постройки микрорайона Отрадное.

Припарковавшись у одного из домов, Михаил покинул джип, вошел в подъезд и лифтом поднялся на седьмой этаж.

Дверь квартиры открыл некий тощий человек лет тридцати с небольшим.

– Здоров, Макс, – бросил ему с порога Михаил.

– Заходи, – ответил Макс, закрывая за ним дверь. – Принес?

– Принес.

– Давай! – Макс потянулся к Михаилу костлявой рукой.

– Погоди, куда так летишь?

– Ты же знаешь, как она трещит.

– Угостил бы чем-нибудь для начала.

– Чем угостить?

– Чаем, например. Или кофеином.

– Ладно, – неохотно согласился Макс и отправился на кухню ставить чайник.

Михаил уселся в кресло, вытянул ноги и включил телевизор. На экране замелькала очередная развлекательно-политическая муть. «Каким должен быть тупым народ, который позволяет себе смотреть подобное», – подумал Михаил, однако телевизор не выключил, продолжая пялиться в экран, шевеля губами, которые еле слышно сыпали проклятия.

С кухни вернулся Макс с дымящейся чашкой кофе, передал ее Михаилу.

Михаил отхлебнул, потом поймал вопросительный взгляд Макса, сказал: «Ах, да», залез в карман и бросил ему небольшой пакетик с белым порошком.

– Что это? – спросил Макс, держа пакетик двумя пальцами.

– Твой корм, – ответил Михаил.

– Но тут же только на полторы дозы, а ты обещал на всю неделю снабдить.

– Остальное получишь после того, как выполнишь одну маленькую просьбу.

– Какую еще просьбу? Мы же договорились, что больше никаких просьб и никаких заданий.

– Обстоятельства радикально изменились, – пояснил Михаил.

– Слушай, может, хватит, а? Я и так уже по уши завяз во всех твоих интригах…

– Обстоятельства изменились, – с большей настойчивостью повторил Михаил. – Иди, ширнись, лица не тебе нет.

Макс снова удалился на кухню, откуда вскоре вернулся с иным, чем прежде, выражением лица, блеск в глазах усилился.

– Ну как? – спросил Михаил.

– Другое дело.

– Ну вот видишь, как замечательно. Ну как, поможешь?

– Смотря что, – Макс даже позволил себе улыбнуться. – Говори, решим.

– На этот раз ничего особенного… – начал Михаил.

– Подожди, старик, – прервал его Макс.

Его глаза странным образом закатились кверху, тело обмякло.

– Эй, чувачок, ты в порядке? – с легкой тревогой в голосе спросил Михаил.

– Все нормально, – прохрипел Макс. – Просто прет малость.

– Как голова?

– Голова как стеклышко.

– Не болит?

– Говорю же – все нормально. Просто небольшой передозняк. Сейчас пройдет.

– Макс, ты меня не пугай.

– Да все нормально.

– И на фига было так закидываться? Не понимаю. Ты, небось, все полторы дозы вбухал, да?

– Угу, – промычал Макс.

– Я так и думал. Хорошо хоть не всю партию тебе отдал, а то бы сейчас беседовал с трупом. Давай, приходи в норму, нам еще дела делать.

– Угу, подожди, – сказал Макс, опуская веки. – Я сейчас вернусь.

Минут через десять Макс действительно «вернулся». Он сел на диване, несколько раз повел головой и вопросительно уставился на Михаила.

– Ну, чего там надо? Кого мы на этот раз запускаем на Луну?

– Никого мы не запускаем, – отвечал Михаил. – Просто надо одному товарищу указать на его жизненное кредо, не то нам всем будет хороший капут.

Михаил был знаком с Максом не так давно, чтобы их можно было назвать добрыми знакомыми. Скорее всего их отношения были похожи на отношения господина и его раба – раба покорного, преданного. Однако преданность Макса была вызвана элементарной наркотической зависимостью.

Максим Смага, в недавнем прошлом старший научный сотрудник научно-исследовательского института при Министерстве атомной промышленности, получив три года назад лучевую травму, стал в тридцать лет инвалидом первой степени. Все эти три года его мучительно преследовали страшные головные боли, от которых он спасался сначала легальным морфином, который ему вводили в больнице несколько раз в месяц, а все остальное время он вынужден был глотать оглушающие дозы анальгина или других доступных болеутоляющих препаратов.