Абсолютно неожиданные истории

Поиски продолжались. Она знала, что полицейские ходят и в саду, вокруг дома. Она слышала шаги по гравию, а в щели между шторами иногда мелькал луч фонарика. Становилось уже поздно - часы на камине показывали почти десять часов. Четверо полицейских, осматривавших комнаты, казалось, устали и были несколько раздосадованы.

– Джек, - сказала она, когда сержант Нунан в очередной раз проходил мимо нее, - не могли бы вы дать мне выпить?

– Конечно. Как насчет вот этого виски?

– Да, пожалуйста. Но только немного. Может, мне станет лучше.

Он протянул ей стакан.

– А почему бы и вам не выпить?

– сказала она.
– Вы, должно быть, чертовски устали. Прошу вас, выпейте. Вы были так добры ко мне.

– Что ж, - ответил он.
– Вообще-то это не положено, но я пропущу капельку для бодрости.

Один за другим в комнату заходили полицейские и после уговоров выпивали по глотку виски. Они стояли вокруг нее со стаканами в руках, чувствуя себя несколько неловко, и пытались произносить какие-то слова утешения. Сержант Нунан забрел на кухню, тотчас же вышел оттуда и сказал:

– Послушайте-ка, миссис Мэлони, а плита-то у вас горит, и мясо все еще в духовке.

– О боже!
– воскликнула она.
– И правда!

– Может, выключить?

– Да, пожалуйста, Джек. Большое вам спасибо.

Когда сержант снова вернулся, она взглянула на него своими большими темными, полными слез глазами.

– Джек Нунан, - сказала она.

– Да?

– Не могли бы вы сделать мне одолжение, да и другие тоже?

– Попробуем, миссис Мэлони.

– Видите ли, - сказала она, - тут собрались друзья дорогого Патрика, и вы стараетесь напасть на след человека, который убил его. Вы, верно, ужасно проголодались, потому что время ужина давно прошло, а Патрик, я знаю, не простил бы мне, упокой господь его душу, если бы я отпустила вас без угощения. Почему бы вам не съесть эту баранью ногу, которую я поставила в духовку? Она уже, наверное, готова.

– Об этом и речи быть не может, - ответил сержант Нунан.

– Прошу вас, - умоляюще проговорила она.
– Пожалуйста, съешьте ее. Лично я и притронуться ни к чему не смогу, во всяком случае, ни к чему такому, что было в доме при нем. Но вам-то что до этого? Вы сделаете мне одолжение, если съедите ее. А потом можете продолжать свою работу.

Четверо полицейских поколебались было, но они уже давно проголодались, и в конце концов она уговорила их отправиться на кухню и поесть. Женщина осталась на своем месте, прислушиваясь к их разговору, доносившемуся из-за приоткрытых дверей, и слышала, как они немногословно переговаривались между собой, пережевывая мясо.

– Еще, Чарли?

– Нет. Оставь ей.

– Она хочет, чтобы мы ничего не оставляли. Она сама так сказала. Говорит, сделаем ей одолжение.

– Тогда ладно. Дай еще кусочек.

– Ну и дубина же, должно быть, была, которой этот парень огрел беднягу Патрика, - рассуждал один из них.
– Врач говорит, ему проломили череп, точно кувалдой.

– Значит, нетрудно будет ее найти.

– Точно, и я так говорю.

– Кто бы это ни сделал, долго таскать с собой эту штуку не станешь.

Один из них рыгнул.

– Лично мне кажется, что она где-то тут, в доме.

– Может, прямо у нас под носом. Как, по-твоему, Джек?

И миссис Мэлони, сидевшая в комнате, захихикала.

* * * МОЯ ЛЮБИМАЯ, ГОЛУБКА МОЯ

Есть у меня давняя привычка вздремнуть после ленча. Обычно я устраиваюсь в гостиной в кресле, подкладываю подушку под голову, ноги кладу на небольшую квадратную, обитую кожей скамеечку и читаю что-нибудь, покуда не засыпаю.

В ту пятницу я сидел в кресле, как всегда уютно расположившись, и держал в руках свою любимую книгу "Бабочки-однодневки" Даблдея и Вествуда [1], когда моя жена, никогда не отличавшаяся молчаливостью, заговорила, приподнявшись на диване, который стоял напротив моего кресла.

– Эти двое, - спросила она, - в котором часу они должны приехать?

Я не отвечал, поэтому она повторила свой вопрос громче.

Я вежливо ответил ей, что не знаю.

– Они мне совсем не нравятся, - продолжала она.
– Особенно он.

– Хорошо, дорогая.

– Артур, я сказала, что они мне совсем не нравятся.

Я опустил книгу и взглянул на жену. Закинув ноги на спинку дивана, она листала журнал мод.

– Мы ведь только раз их и видели, - возразил я.

– Ужасный тип, просто ужасный. Без конца рассказывает анекдоты, или какие-то там истории, или еще что-то.

– Я уверен, ты с ними поладишь, дорогая.

– Она тоже хороша. Когда, по-твоему, они явятся?

Я отвечал, что они должны приехать около шести часов.

– А тебе они разве не кажутся ужасными?
– спросила она, ткнув в мою сторону пальцем.

– Видишь ли…

– Они до того ужасны, что хуже некуда.

– Мы ведь уже не можем им отказать, Памела.

– Хуже просто некуда, - повторила она.

– Тогда зачем ты их пригласила?
– выпалил я и тотчас же пожалел, ибо я взял себе за правило - никогда, если можно, не провоцировать жену.

Наступила пауза, в продолжение которой я наблюдал за выражением ее лица, дожидаясь ответа. Это крупное белое лицо казалось мне иногда таким необычным и притягательным, что я, случалось, предпринимал усилия, чтобы оторвать от него взгляд. В иные вечера, когда она сидела за вышивкой или рисовала свои затейливые цветочки, лицо ее каменело и начинало светиться какой-то таинственной внутренней силой, не поддающейся описанию, и я сидел, не в силах отвести от него взгляд, хотя и делал при этом вид, будто читаю. Да вот и сейчас, в эту самую минуту, я должен признаться, что в этой женщине было что-то волшебное, с этой ее кислой миной, прищуренными глазами, наморщенным лбом, недовольно вздернутым носиком, что-то прекрасное, я бы сказал - величавое. И еще про нее надо добавить, что она такая высокая, гораздо выше меня, хотя сегодня, когда ей пошел пятьдесят первый год, думаю, лучше сказать "большая", чем "высокая".

– Тебе отлично известно, зачем я их пригласила, - резко ответила она. Чтобы сразиться в бридж, вот и все. Играют они просто здорово, к тому же на приличные ставки.

Она подняла глаза и увидела, что я внимательно смотрю на нее.

– Ты ведь, наверное, и сам так думаешь, не правда ли?

– Ну конечно, я…

– Артур, не будь кретином.

– Я встречался с ними только однажды и должен признаться, что они довольно милые люди.

– Такое можно про любого идиота сказать.