Абсолютное зло

Ему нападавший отрубил руку, так же, как и третьей жертве: писательнице Клязьминской. Стоит заметить, что маньяк набрался наглости и известил нас о данном эпизоде, но операция по поимке провалилась. Сознаю свою вину, меру, степень, глубину. Объектом номер четыре стал футболист Шершавин. Он сегодня ночью потерял ногу. Орудует наш маньяк самурайским мечом.

На двух местах преступления обнаружены окурки. Анализ ДНК ничего не дал в обоих случаях. Данные в базах отсутствуют. Свидетели ничего, что дало бы хоть какую-то зацепку, не видели. Словесный портрет преступника есть, но толку как с козла молока, выражаясь по-русски, нет. Единственное, что о нем известно — он носит длинный тряпичный плащ темно-коричневого цвета, закрывая лицо капюшоном. Самое отвратительное, что неизвестный представляется мною.

«Меченосец», видимо, хочет моего личного участия в расследовании.

Я проанализировал сложившуюся ситуацию, и считаю, что маньяк нанесет еще один удар, возможно следующей ночью. Его очередная жертва потеряет ногу.

Левую, если быть точным. И еще, что самое важное: все пострадавшие были участниками церемонии награждения у Императора в этом году.

— Да уж… — надулся Жеглов. — Доклад впечатляет, но не вносит ясности и не проливает свет на личность преступника и дату его поимки. Что планируешь делать, анализатор? Какие дальнейшие действия?

Воронцов вытащил из кармана листок, сложенный вчетверо, и подошел к генералу.

— У меня есть план. К сожалению, сегодняшнюю жертву мы спасти не сумеем, ибо не знаем, кто ей станет, но вот следующую, если таковая будет… Конечно, всех нам не защитить. Придется кем-то жертвовать. Но, на всякий случай, надо людей обзвонить, предупредить.

Глеб Егорович закурил.

— Не думаю, что твой маньяк нападет на Забалуева. Этот сам оторвет что угодно, причем безо всяких там мечей. Так что его можно исключить.

— Согласен, — Виктор развернул бумагу перед начальником. — У меня есть идея: предлагаю бросить вызов нашему неизвестному, так же, как и он нам. Назначим сами дату и время следующего преступления. Судя по всему, он любит рисковать и клюнет на нашу приманку.

Начальники отделов перевели взгляды на генерала. Тот молча изучал трещинки на полировке стола и план действий, нарисованный Воронцовым.

— Излагай, пусть все слушают.

— Итак, — капитан вновь привлек к себе внимание офицеров. — Мы пишем статью в газету про нашего маньяка, в которой предложим ему, намеками, совершить следующие преступление на Площади Сюзерена. Это символично для него, ведь он в лице нашего Управления бросил вызов самому Императору. Мы окружим площадь машинами, плюс агенты в штатском.

— А почему вы так уверены, что он согласится? — подал голос представитель пресс-службы.

Воронцов повел головой и хриплым голосом произнес фразу, которую давно мечтал сказать.

— А мы сделаем ему предложение, от которого он не сможет отказаться.

— И какое? — не унимался полковник.

— Я сам выберу жертву, и та добровольно приедет на место!

Жеглов встал и подошел к окну.

— И кто ей станет? Не жребий же кидать?! А добровольно лезть на нож, то есть меч, дурака не найдется.

— Ошибаетесь! — сказал Виктор, и генерал развернулся к нему. — Это шанс лишний раз попасть на ТВ и первую полосу. Кандидаты драться будут за эту возможность! Может, даже заплатят!

Глеб Егорович покрутил ус.

— Иди, капитан. Как будешь уверен на все сто — приходи.

Парадный вход Управления Имперского сыска. 10 часов 00 минут.

Воронцов захлопнул дверь, закрыл глаза и вдохнул воздух полной грудью. Нос уловил явный аромат ванили и шоколада.

«Откуда, интересно, ветер дует? — подумал капитан. — В городе обычно пахнет только выхлопными газами. Даже озон после дождя держится не дольше двух минут!».

«Повелителем запахов» оказался ни кто иной, как владелец тележки с мороженым. Продавец протянул Виктору эскимо.

— Прошу меня простить, что ничем не смог помочь. У меня плохое воображение. Был бы я художником…

— Перестаньте себя винить, — капитан взял мороженое и протянул Деду Морозу пятьдесят империалов.

Тот убрал купюру, достал из кармана небольшую фляжку и сделал несколько глотков. В воздухе запахло вискарем. Дорогим. Воронцов потянул носом.

Следователь полюбил виски в лихие девяностые, когда на прилавки ларьков и маленьких магазинчиков хлынул поток разнообразных товаров Запада и Востока: шоколадные батончики, сигареты, ликеры, водка, коньяки и прочая продукция…

Третье воспоминание Воронцова.

Далекие девяностые.

.

Виктор схватил обшарпанную шестиструнную гитару, украшенную наклейками от жевательной резинки «Терминатор» и выскочил из дома.

Перепрыгивая через ступеньку, парень попутно прикрикнул на стоящих на лестничной клетке малолеток.

— В парадном не ссать, головы поотрываю!

На улице уже стемнело. Ребята со двора, одетые в модную вареную джинсу, уже разливали по стаканам паленого «Распутина», разложив на лавочке нехитрую снедь: хлеб, колбасу, порезанную кольцами, и полуторолитровую бутылку воды с разведенным «Юппи».

— Ворон, ну где ты ходишь?! — прикрикнул на юношу друг, протягивая стакан.

— Бухни!

Виктор опрокинул выпивку в рот и, поморщившись, закусил. Потом сел на край лавки и принялся настраивать гитару. Покрутив колки, парень зажал «второй блатной» аккорд, пробежался пальцами по струнам и удовлетворенно кивнул. Инструмент готов к работе.

— Давай «Синеву»! — загалдели пацаны.

Им, как и Виктору, почти восемнадцать лет. Впереди уже маячил строгий военный комиссар и гудел, стоящий под парами, тепловоз, который ждал бритых призывников. И каждый видел себя исключительно десантником или морским пехотинцем.

— «Напиши мне»! — заскулили девчонки.

Каждая из них уже спала и видела, как будет стоять на перроне, утирая слезы, и кричать вслед уходящему поезду: «Я обязательно дождусь тебя!», но даже и не подозревала, что уже через неделю будет обжиматься в парадном с другим. Мало кто из них дождется своего парня. И виновата будет не только «сука-любовь»…

«Ворон» ухмыльнулся и отбросил волосы взмахом ладони назад. Взяв гитару поудобнее, он ударил по струнам и запел «Кукушку». Потом была и «Синева», и «Напиши мне» и много других песен.