Адаптация

временем можно притерпеться и тогда…

Нет, по правилам, так по правилам. Вычеркнем даже мелкие раздражители. Итак, Синь

отпадает, потому что утомительно болтлив. Алой, хоть и красавчик, но большая злюка. Жел-

ток чрезмерно и неоправданно оптимистичен, чем периодически раздражает, а муж не должен

раздражать. Итак, Зеленец – зануда, как понятно из его командирского статуса, да и имя у не-

го другое. Пепел…

Оглядывая комнату в поисках Пепла, я нечаянно встретила чужой взгляд, такой же ней-

тральный, как у всех остальных. Такой же нейтральный, как прежде, в течении всего времени

пока я тут нахожусь.

Это было так, будто меня ни с того, ни с сего окатили ведром ледяной воды. Мгновенно,

неотвратимо, всеохватывающе я поняла, кто из них Парфен. Это было так явно, что просто

стыдно, отчего я так долго гадала. Он ведь единственный, кто ни разу не прокомментировал

мои поступки, слова и поведение. Ни разу не поддел и не засмеялся. Ни разу не полез с пре-

тензиями и не пытался меня поставить на место.

А сейчас побледнел и нахмурился.

Люди с такими упрямыми лицами не прощают. Никогда. Никого.

Я встала на ноги и поплелась на улицу, игнорируя удивленные возгласы и вопросы. Даже

за выигрыш я не смогла бы объяснить, почему и куда направляюсь, ведь за мной ещ не при-

ехали, а на улице ливень.

Я прошла по коридорчику, как сомнамбула, с трудом понимая, что вокруг, вышла на ули-

цу, и теперь водой меня окатило на самом деле, потому что дождик тут был не такой, как на

Земле, в городе, где я жила. Вода текла не каплями, а струями, волосы тут же намокли, вокруг

было темно, где-то высоко над головой гремел гром, небо светилось розовыми и зелеными из-

ломанными молниями, а я брела по укатанной дороге, поскальзываясь, но не видела никакой

цели, ни одного ориентира. Приближающегося вездехода тоже нету.

Нет. Нельзя так просто уходить. Я делаю, как любой другой человек, ошибки, да, я их де-

лаю. Но я не специально. Я не хотела. И я ведь достаточно взрослая, чтобы если не попытать-

ся исправить их, так хотя бы принять за них ответственность.

Когда я обернулась к палатке, он стоял в нескольких шагах позади. По лицу стекала вода,

прилизав волосы, струилась по щекам, капала с ресниц и срывалась вниз. Он молчал.

Я подошла вплотную, и даже сквозь дождь ощутила, как к нему тянет. Если бы за пос-

ледние два дня я хотя бы раз оказалась к нему так близко, вероятно, я бы почувствовала. Те-

перь нет смысла отрицать, теперь даже физическое притяжение видно практически визуально.

Мой идеальный мужчина (ну, по крайне мере, предположительно), который уже не мой.

– Это был ты, правда?

Идеальные губы разомкнулись.

– Какая теперь разница?

– Это был ты. Я знаю, потому что ты единственный, о потере кого я жалею, когда думаю,

что отказалась от попытки стать достойной спутницей. Единственный, за кого, по моему мне-

нию, стоило бороться.

Он аккуратно пожал плечами.

– Ты можешь сказать сейчас это кому угодно.

Потом развернулся и пошел в палатку. Со спины его напрягшуюся, настороженную, но

так же уверенно удалявшуюся фигуру осветили фары приближающегося вездехода, который

сейчас меня увезет.

Парфен не оглянулся. Вся его поза выражала сомнение в происходящем. Зачем он вы-

бежал следом за мной?

– Эй, Айка! Топай сюда! – крикнул Белошвейка, высовываясь из приоткрытой дверцы.

Ну вот. Мой герой не оставил меня. Однако, в отличие от сказок, это не тот герой, ко-

торой мне нужен. А самого идеального я оттолкнула сама.

– Подождите минутку, я кое-что забыла, - крикнула я в сторону фар, отплвываясь от во-

ды, которая сразу же с большим усердием принялась заливаться в рот, и побежала в сторону

палатки кисейцев.

Они все с нейтральными лицами по-прежнему сидели в штабе, делая вид, что ничего не

случилось, хотя не заметить мокрого Парфена не могли. И в воздухе висела тяжелая, мрачная

тишина, когда молчание поддерживает друг друга больше, чем болтовня. Даже Синь молчал.

Это счастье – когда у твоего… нет, когда у него есть такие друзья.

Я тряхнула головой, чтобы вода не текла, щекоча кожу, не мешала говорить и не отвле-

кала, и уставилась куда-то в стену.

– Я хочу извиниться, - громко сказала я. Пришлось на секунду прерваться и сглотнуть. Из-

виняться перед целой компанией здоровых парней, неизвестно как ко мне настроенных не так

просто, как кажется. – Я хочу извиниться перед Парфеном за то, что тогда сделала. За свой

глупый отказ. За то, что не смогла доверять. В тот момент я знала о существовании Союза, как

и о существовании других планет, населенных разумными существами, всего неделю. Я почти

умерла, оказалась далеко от дома, в изоляции, среди инопланетян, в существование которых

прежде не верила. С единственным желанием – вернуться домой, к родителям, которые уве-

рены в моей гибели. Я их единственная дочь. И мне объяснили, что никто помогать с моими

проблемами мне не станет – я должна заработать на дорогу сама. Да, я мало тогда знала о ки-

сейцах, разве что название расы. В мом мире татуировки – признак дурного тона. В мом ми-

ре книги по этикету напоминают заумные словари, и считается, что когда любишь, любишь

только за одно существование человека, не пытаясь его переделать по своему образу и по-

добию. Это не оправдание, но хотя бы попытка пояснить, почему я так сделала. И вс равно...

мне жаль, что ничего не вышло.

Я развернулась и быстро пошла к выходу, а потом, шлепая по лужам и увязая в грязи, к

вездеходу. За спиной осталось ничем не потревоженное густое молчание.

Глава 6. Росяные земли

За следующий день наша команда адаптантов изрядно умаялась, мотаясь между площад-