Адашев. Северские земли

Инстинкты всё сделали сами, без него – и он ритмично зачавкал. А потом в рот полилось что-то несусветно вкусное.

«Чёрт! Вот я запопал – думал он, продолжая лихорадочно сосать и глотать – Я – новорождённый младенец. И что мне теперь делать? Я же сейчас, похоже, пару лет смогу только есть, спать и это… обратное действие к понятию «есть». Какие тут могут быть, к чертям собачим, добрые дела? Ну и как мне качаться?».

– Как сына назовёшь, боярыня? – спросил меж тем первый женский голос.

– Да имя давно выбрано, – прозвучало у него над головой. – Жданом назовём. Ждан Адашев-Белёвский, значится, будет.

«Очень приятно, будем знакомы» – подумал юноша, ставший младенцем. Новоиспечённый – во всех смыслах – Ждан, похоже, наконец-то наелся и его начало клонить в сон. Понимая, что вырубится буквально через несколько секунд, и противиться этому чувству он никак не может, новорождённый постарался не упустить какую-то очень важную мысль, только что пришедшую ему в голову.

«Что? Ах, да – а не надул ли меня старый? Похоже, есть только один способ это проверить».

И, уже почти засыпая, он шепнул про себя: «Мастер, баланс».

Перед глазами вспыхнули цифры:

92 650

И Ждан счастливо провалился в сладостное небытие.

Глава 3. "…тем им милей господа"

Через три месяца после перерождения моего героя двое крестьян старого князя Белёвского, ожидая, когда дворовые разгрузят подводы, вели неспешный разговор.

– Помрёт, говорят, князь-то.

– Да кто говорит-то?

– А все и говорят. Вон хоть шурин мой. У него племянник у князя в дворне, тот так и говорит – плох, мол, князь. Как свечка тает. Не знаем, говорит, доживёт ли зимы.

– Борони Господь! – торопливо перекрестился его собеседник. – Может, ещё оклемается? Хороший князь, лишку с нас не драл никогда, всё по договору брал. А ещё и третьего года тому, когда два года подряд неурожай был, и мы все деревней лебеду жрали, зерна из своих запасов подкинул.

– Да не свисти! – хмыкнул первый. – Что, вот прям так из своих и кормил вас? Небось ещё причитал – спать, мол не могу, с боку на бок ворочаюсь, всё думаю – как там народишко мой подлый живёт? Сыт ли, пьян ли?

И первый заржал над собственной шуткой.

Но второй шутки не поддержал, смерил собеседника долгим взглядом и подчёркнуто сухим тоном ответил.

– Как он там спал – не знаю, в светлице его ночевать не доводилось. Да и кормить не кормить, а вот зерна для сева подкинул, про то всем ведомо. Мы ж за два-то года всё подчистую подъели, сеять почитай что и нечем было. Тут интересно, что мы к князю в ноги падать не ходили, он сам про нашу беду откуда-то прознал. Сам и прислал пять мешков – а мы их уж сами обществом по дворам делили. Потом осенью, знамо дело, в двойном размере своё вернул, не без того, но мы и за то ему благодарны были. Спас он нас, чо уж там.

Князь – он, знаешь ли, не дурак как ты, он потому и князь, что вперёд думает. Вот померли бы мы от бескормицы, или поразбежались бы по дорогам христарадничать – какая ему в том корысть? Да никакой, кроме убытка! А так – и деревня на месте осталась, и своё он с прибытком вернул, и общество теперь знает, что князь у нас не мироед какой, а с пониманием человек, который своих людишек бережёт. Который пусть своё с нас возьмёт, но не за так, а прикроет, если что, а то и поможет. А нам что ещё надо? Да ничего больше и не надо, остальное мы сами себе сообразим. Потому и говорю – жалко, коли князь помрёт.

– Эт да, – поскрёб затылок его собеседник. – Да я ничего не говорю, князь Гаврила – он нормальный хозяин, чо уж там. Тоже не без греха, конечно, того же Оксакова-пса, скорей бы ему сдохнуть, к себе приблизил, но в целом – нормальный у нас князь. Почитай, что у всех соседей ещё хуже, мы на ярмарке с осенней с окрестными мужиками долго болтали, так они про своих такое рассказывали… У нас, короче, лучший. А самое главное – случись князю помереть – там непонятно даже, кому мы отойдём, кто у нас новым князем будет. Сынка-то ему бог не дал.

– А я тебе про что? – поддакнул первый. – Дочек его мы сызмальства помним, но хозяйствовать-то не им. Мужик хозяином станет, а мужей их общество, почитай, и не знает совсем. Мы их и не видели никогда. А ну как упырь какой приедет, нас всех прижмёт и три шкуры драть станет? Мы бы, может, и отправили бы человечка ловкого про нового князя расспросить, и денег общество на такое выделило бы, да про кого спрашивать – непонятно. Кому из зятьёв он в духовной 4 княжество отписал – про то никому не ведомо, мы всю дворню опросили – никто не знает.

4

Духовная – завещание.

– А может не помрёт? – жалостливым тоном спросил расстроенный первый. – Может, оклемается? Вот верно говорят – от добра добра не ищут. Как подумаю, что к новому барину привыкать придется – сразу матерно лаяться хочется, а меня поп и так неделю в церкву не пускал за сквернословие.

– Может и не помрёт, – фаталистично изрёк собеседник. – Опять же – видал, барчук какой-то вслед за нами приехал, одет по-господски. Мож, лекаря какого князю привезли?

– Тьфу, скажешь тоже. «Лекаря привезли…». Какой ещё в задницу лекарь? Это тиун 5 князев, Оксаков, пёс шелудивый, своего воронёнка домой высвистал. Не узнал, что ли? У них же одна рожа на двоих, и та чернильно-кляузная.

5

Тиун: здесь – управляющий.

– О, блин… Точно. А я-то думал, кого он мне напоминает? – протянул его собеседник. – Вот уж точно народ говорит: крысы бегут с тонущего корабля, а стервятники – наоборот, слетаются.

Тут от амбара крикнули, что мешки давно разгрузили, и забирайте уже свои телеги, балаболы. Но, даже выводя лошадь под уздцы, опознавший сыночка крестьянин никак не мог успокоиться: «Лекарь… Такому лекарю… (дальше непечатно)».

Глава 4. "Поворотись-ка, сынку!"

– А ну, поворотись-ка, сынку! Экой жердиной ты вырос! Да не вертись волчком, дай рассмотреть, пять лет чай не виделись, пока ты там в училище мои деньги проедал.

Такими словами приветствовал старый Оксаков своего сына, вернувшегося к отцу после пятилетней учебы.

В последнее время что среди литовских, что среди московских дворян наблюдался настоящий образовательный бум. Даже сыну боярскому – не говоря уже про боярские и тем более княжеские роды – не то что при приёме на службу, но даже при сватании невесты могли дать от ворот поворот. Просто оттого, что тот не отучился хотя бы пару лет в какой-нибудь академии или университете – «а нам невможно с неграмотным быдлом родниться». При этом ты еще не везде и попадешь, даже если деньги водятся. В какие-нибудь Славяно-греко-латинскую академию в Москве или Академию и университет Виленский в столице Царства Литовского набирали практически одних столбовых дворян, едва ли не только Рюриковичей и Гедиминовичей 6 .

6

Рюриковичи – потомки первого властителя русской земли Рюрика. Гедиминовичи – потомки первого нелегендарного князя Литвы Гедемина. И в Московском царстве, и в Великом княжестве Литовском представители обоих фамилий считались «царской кровью» и оценивались одинаково высоко. Кстати, и тех, и других хватало среди подданных обеих государств – и в Москве гедиминовичей было изрядно, и в Литве – рюриковичей.