Аденома простаты

– Выйдите, пожалуйста, отсюда. Иначе я позову охрану. – Борис упорно стоял на своем. – Не мешайте работать.

– Он еще пожалеет об этом. Поехали отсюда, – сказал очкастый директор своему юристу, выходя из здания банка.

Он громко хлопнул дверью:

– Банкир хренов. Нет, ты скажи: ему, что, больше всех надо? Козел!

– Успокойся, – утешил его юрист. – И чё делать будем?

– Чё-чё. Хуй через плечо, вот чё. Ладно, поехали в их головной офис. Там начальница ихняя будет, ну, эта дура, которая с большими сисяндрами. Думаю, она нам поможет. А если нет, то весь их банк на хуй спалю! – Директор сильно пнул ногой по колесу их черного японского внедорожника.

Путь в неизвестность

И уже утром следующего дня Пермякова вызвала Бориса к себе в кабинет.

– Борис Сергеевич, надо выдать кредит «Промстройтрейду», – наставительно приказала управляющая тоном, абсолютно не терпящим возражений.

– Они ненадежны. Мы проверяли с Сентябовым. Сумма для них неподъемная, то есть невозвратная, – ответил Борис, упрямо глядя ей в глаза.

– Я понимаю, что мы рискуем. Но риск, сами знаете, – дело благородное, кто не рискует, не пьет шампанского. Да и вообще любой бизнес – это риск. Но надо помогать молодым бизнесменам, наша задача – развивать малый и средний бизнес, об этом постоянно говорит президент страны, – начала бубнить она прописные истины, то и дело заглядывая в ежедневник, как в шпаргалку. – Этот дом входит в губернаторскую программу по долевому строительству. Городу нужно жилье. Это раз. Второе. В нашем банке выросли объемы кредитования на двенадцать с половиной процентов. При этом отмечено улучшение качества кредитного портфеля – просроченная задолженность заемщиков снизилась по сравнению с прошлым годом на шесть и четыре процента. Это очень хорошо. Поэтому не будет ничего страшного в том, что мы выдадим этот кредит. Третье. Кредит мы выдаем под залог недвижимости и строительной техники, так что здесь все в порядке. Наконец, есть положительное решение президента банка.

– Как скажете, Ульяна Рудольфовна. – Гордеев понял, что спорить дальше с этой дурой совершенно бессмысленно. – Только мне нужно ваше письменное указание. Я против этого кредита. В случае невозврата у нашего банка могут отозвать лицензию. О последствиях сами можете догадаться.

– Пожалуйста, – она протянула ему оформленный по всем статьям документ. – Не стоит так драматизировать ситуацию. Все гораздо проще, не первый раз. Это обычная кредитная история.

– Я могу идти? – спросил он, едва взглянув на бумагу.

– Да, вы свободны. Я попрошу вас не затягивать с этим делом.

– Постараюсь.

Это был первый конфликт между управляющей отделением банка и начальником отдела.

– Все будет хорошо, Борис Сергеевич, не волнуйтесь, – сказала ему вслед Ульяна Рудольфовна.

На что Гордеев ничего не ответил. В коридоре он смачно сматерился, будто излил душу. Хорошо, что его никто не услышал.

– Извиняюсь, вашу мать. Это как же понимать? – в рифму спросил Глеб, входя к Борису.

Он уже знал, что строителям был одобрен кредит.

– А вот так. Распоряжение шефа. Письменное, как ты хотел, – ответил начальник «кредитки».

– Прискорбно, – почесал затылок начальник службы безопасности. – Но твоей вины здесь нет. Моей – тоже. А знаешь что? Никогда не жалей о том, чего ты не сделал. Жалей о том, что ты сделал не так. Да-а-а, банком руководить – это не мандавошек на простынях ловить. Я же говорил тебе, что эту страну погубит коррупция. Ну да черт с ним, что сделано, то сделано. Будем надеяться, что я ошибся в своих выводах. Хотя взяточничество и жульничество были, есть и будут характерными чертами нашего времени. И это – надолго.

– Ты говорил, что у тебя есть какой-то знакомый журналист? – спросил вдруг Борис.

– Есть. Виктор Саранцев. Может, слышал? Псевдоним у него – Саранча. Ефим Саранча. Кавалер ордена Почетного легиона.

– Я серьезно.

– Я тоже. Эту саранчу все боятся. Мужик он тертый, где только не бывал. На него несколько раз подавали в суд, полиция дела на него заводила. А ему все нипочем. Непотопляемый. Правда, он сейчас год как на пенсии, но работает. – А что за газета?

– «Прикамские реалии». Известная. Единственная, кстати, оппозиционная газета на весь наш многомиллионный Прикамский край.

– Читал, знаю. Нормальная газета. Попроси его, пусть напишет про этих козлов.

– А что? Мне нравится эта идея, – вслух подумал Глеб. – Попробовать можно. Авось что-нибудь да получится. Если их не посадят, так люди хоть правду узнают. Саранча мне сам говорил, что у него работа – говорить людям правду. Это самое сложное в профессии журналиста. Правду писать всегда трудно, легко писать только вранье и ложь. В лживые статьи всегда верят, а правда всегда будет кому-то мешать.

Он начал ковыряться в телефоне. Очевидно, искал номер журналиста Саранчи.

– А может, ерунда все это, Глеб? – неожиданно задумался Борис. – Что он может сделать? Поднять шумиху вокруг этого дела? Обосрать их? Открыть глаза читателям? Взбудоражить общественность? Натравить на них полицию или прокуратуру?

– Самое важное в работе журналиста, если я правильно ее понимаю, – это написать не тыщу статей, не сто тысяч. Главное – написать одну. Ту, ради которой ты пришел в эту профессию. Именно ее люди и будут помнить. Наверное, сейчас это тот самый случай?

– Твой журналист не умрет от скромности, Глеб Нинельевич.

– Скромность – это путь в неизвестность.

Исполнение желаний

Поначалу с Аглаей Зориной у Бориса Гордеева отношения складывались обычно, как у двух людей, работающих в одном учреждении. Они по утрам здоровались, по вечерам – прощались. Улыбались друг другу при встрече. Обменивались шутками. Все приказы своего прямого начальника, каковым он являлся, она выполняла безропотно, в строго означенное служебным регламентом и должностной инструкцией время. Причем делала это охотно, ей это очень нравилось.

Что Аглаю и Бориса подтолкнуло навстречу друг к другу, никто из них не может сказать. Это произошло само собой. Будто где-то что-то внутри наших героев перемкнуло, словно их обоих молния долбанула.

Сначала она длинной эсэмэской поздравила его с Днем защитника Отечества. Потом – с Днем Победы.

«Уважаемый Борис Сергеевич, от всей души поздравляю Вас с Днем Великой Победы! Мирного неба, счастья и благополучия! Ура!» – написала она в телефон.

Потом – с Днем города и независимости России. С днем его рождения. С Днем финансового работника. С Днем единства. С Новым годом. С Днем всех влюбленных.

А потом на одной посиделке по случаю приближающегося 23 февраля (вот почему он любил этот праздник), во время танца, она спросила его:

– Я вам нравлюсь?

Естественно, что Борис ответил утвердительно. Ну что он еще мог сказать? Любой мало-мальски нормальный мужик на его месте сказал бы то же самое. А Аглая пошла в своей настойчивости дальше.

– Вы проводите меня до дома сегодня? – спросила тихо, прижавшись губами к его уху, чтобы никто не услышал.

Из кафе они вышли последними. Никого из сослуживцев уже не было. Заказали такси. У подъезда своего дома она попросила: