Адептка (сборник)

– Все, понял, кошмарного вечера, – пятясь назад, пожелал нам кентавр, развернулся и умчался с площади, то есть вообще с глаз подальше.

Глубоко вздохнув, Наавир медленно выдохнул, посмотрел на меня и спросил:

– Не тошнит?

– Нет. – Я была искренна, как никогда.

– Вот и славно, – решил дракон. – А тошнить скоро начнет?

– Не начинай! – взмолилась я.

– Ладно, я не буду. Ты знаешь, драконов в принципе не тошнит, но если ты просишь, даже начинать не стану. Но так, в общем и целом, чисто гипотетически, тошнить тебя вообще будет или как?

Хлопая ресницами, я даже не знала, как на это реагировать. К счастью, и не пришлось, потому что Юрао, заметив, что мы больше за ним не идем и вообще простаиваем самым возмутительным образом, вернулся и вынес вердикт намекам Наавира:

– Не сегодня точно. Пошли.

И мы пошли: дракон и дроу по краям, я, как и всегда, в середине. И, пользуясь своим положением, я же и спросила:

– Так что там с жертвоприношением?

Юр скорбно вздохнул, Наавир, привычно щелкнув пальцами, обеспечил нам полог тишины. Мы с ним оба прекрасно понимали, что Найтеса связывает служебная тайна. А так все меры безопасности были приняты, и мы приготовились внимать.

– Темная история, – поморщившись, сообщил Юрао. – И в целом мало приятная. Если в общем, то некая группа демонов – предположительно перебежцев из Хаоса, нашим подобное вряд ли бы могло прийти в голову – по всей территории Приграничья проводит… человеческие жертвоприношения.

Я сдержала стон. Наавир, покивав, словно соглашался с какими-то своими мыслями, с ходу спросил:

– Зачем?

– Да что б я знал! – воскликнул Юрао. А затем уже спокойнее произнес: – Есть предположение, что это служители культа Тьмы.

– Очередная попытка пробуждения исчезнувшей богини? – хмыкнул Наавир.

– Что-то вроде того.

– И как стражи пришли к подобному предположению? – спросила я.

– Человеческая кровь – идеальный проводник, – объяснил Юрао. – По этой причине в самом Хаосе человеческие жертвоприношения под строжайшим запретом, вероятно, поэтому шайка тьмушников и нагрянула к нам. Как только перебежная служба пропустила… На данный момент все наши и Серая стража переведены в режим повышенной боевой готовности, Дневные трясут своих соглядатаев.

– А Нурх откуда в курсе ситуации? – спросил Наавир.

– Так эти олухи копытные всю тьмушную банду демонов и перевезли из Ррадака в Ардам. Ты приглядись, их сегодня практически никого по улицам, Нурха я лично отмазывал, еще трое в этом не участвовали, остальных загребли в Крепость, на допросах сидят.

– Так, а Нурх в этом и не мог участвовать, он же при конторе постоянно, – сказала я.

– Ну… почти, – уклончиво ответил Юрао.

– Так, а с жертвоприношением конкретно что? – вернулся к вопросу ритуала Наавир.

– Троих спасли, четверо у лекарей, но оклемаются.

– Параметры жертв? – Дух Золотого дракона был неумолим.

– Девушки, чистокровные человечки.

После этой информации некоторое время молчали и я, и Наавир, но затем дракон взял и уточнил:

– Девственницы?

Юр, хмыкнув, ответил:

– Тьмушники, конечно, извращенцы, но не до такой степени – в последней партии двое даже имели детей. – Дроу помолчал, словно раздумывая, рассказывать нам дальше или не стоит, но в итоге склонился к первому варианту и продолжил: – На этом мы их и накрыли.

И посмотрел на нас. Мы с Наавиром вопросительно взирали на него, демонстрируя жажду узнать, что там было. Офицер Найтес скорбно вздохнул, печально посмотрел в стремительно темнеющее небо, снова на нас и понял, что не отвертится.

– Одна из человечек по каким-то странным причинам связалась с вампиром, – начал он. – Чего ее на кровососа потянуло, не ясно совершенно, но как потянуло, так и… она от него сбежала, в общем. Не знаю, может, он ее чисто как мужчина не удовлетворя… а, прости, Дэй.

Невольно улыбнувшись, я кивнула, намекая, что он может продолжать.

И Юрао продолжил:

– В общем, девица сбежала из столицы, добралась до Ардама и уже тут обнаружила, что сбежала не одна, а с прибытком. Могла бы избавиться, раз уж папашка оказался настолько не мил, но то ли материнский инстинкт, то ли еще что – оставила. Работала в чайной, заведение у городского парка… Дэй, да ты знаешь, там девушка твоих лет дочь владельцев…

– Чайная господина Мутта? – уточнила я.

– Она самая. Кроме его дочери Эолы работала еще другая девушка.

Я смутно припомнила темненькую худенькую девушку, улыбчивую, судя по внешности, из южных пределов империи. Но мы с ней как-то не особо общались, да и в чайной я бывала редко.

– И-и? – подтолкнула я Юра к продолжению рассказа.

– Она родила, – продолжил дроу, – мальчика. То, что он вампиреныш, было заметно сразу, но человечка упорно воспитывала его как человека. В четыре отдала в общий сад, и малыш там быстро сошелся со своими, вампиры рано проявляют социализацию. Единственное, что непонятно ни мне, ни остальным нашим, – почему малыш ни разу не использовал голос крови. Вампиреныши начинают пользоваться им едва ли не с рождения, при любом удобном случае, вроде «караул, у меня подгузник мокрый и от него плохо пахнет».

– Видимо, подгузник меняли своевременно, – усмехнулся Наавир.

– Видимо, – согласился Юрао. – Так я к чему? Когда тьмушники ворвались в квартиру человечки, малыш не испугался, а использовал голос крови. Причем голос такой силы, что папашка перенесся тенью из столицы в Ардам и даже не сразу сообразил, что использовал способность, которая у кровососов давно считалась потерянной.

– Тьмушники выжили? – меланхолично поинтересовался Наавир.

– Выжившие остались частично понадкусанными, – сообщил Юрао.

– А что с девушкой? И ребенком? – спросила я.

– У человечки пара синяков и большая проблема в виде разъяренного бывшего, малыш объелся и ходит по Крепости с умным видом и круглым пузом, пока папашка пытается призвать мать к закону, а адвокаты кровососов старательно ищут, к какому конкретно. На момент, когда я уходил, Шейдер выслушивал от них очередную вариацию на тему «Похищение детей», а папашка фонил вампирским обаянием настолько, что на него с явным интересом начали поглядывать даже скаковые ящеры, но человечка попалась какая-то к вампирским чарам невосприимчивая. Наши строят предположения на предмет его несостоятельности в горизонтальной плоскости вкупе с хлипкими размерами достоинства.