Адептка второго плана

Одним словом, дом – крепость, дверь которой открылась без скрипа – гладкие, хорошо смазанные петли не издавали ни звука. Практичность прежде всего.

Внутри – порядок, граничащий с паранойей. Натертый до такого блеска, что можно увидеть свое отражение, паркет. Шаги по нему отдавались эхом.

Мебель – массивная, дубовая, добротная, без излишеств. Гладкие поверхности, острые углы, четкие линии… – одним словом, миленько. Прямо как в склепе. Правда, комфортном, улучшенной планировки, многокамерн… – кхм, многокомнатном. В одну из таких меня баронесса и сопроводила. Правда, когда мы направлялись к парадной лестнице, что вела на второй этаж, к хозяину дома подошел слуга.

– Лорд Бросвир, приходил посыльный от самого лекаря его величества, сказал, что его господин прибудет к вам в полдень, чтобы осмотреть юную баронессу.

В ответ на это папочка недовольно фыркнул, но ничего не сказал, а мать тихо шепнула:

– Давай, дочка, поторапливайся, не гневи отца еще больше…

Мне хотелось сказать, что куда уж больше-то: его так распирало от злости, что еще немного – и лопнет. Вот как щеки от злости надул, точно хомяк. Но я промолчала. Ради кровати.

И мои старания были вознаграждены! Придя в комнату, я увидела ее! Неширокую, заправленную так – хоть монету на покрывало кидай – отскочит, постель. Уже было приготовила речь о том, как я устала и хорошо бы мне отдохнуть, как баронесса произнесла:

– Ты, наверное, проголодалась, я распоряжусь, чтобы тебе принесли поесть…

– Лучше пусть принесут поспать, – неловко пошутила я и улыбнулась матери, увидев, как ее черты лица, словно смятые, вдруг разглаживаются, а глаза светлеют.

– Хорошо, тогда скажу слугам, чтобы тебя не беспокоили, – с этими словами баронесса ушла, закрыв за собой дверь.

Я услышала отчетливый звук запираемого засова.

М-да уж… Ради интереса, перед тем как задернуть штору, выглянула в окно. Второй, хотя, судя по высоте потолков, почти третий этаж. Стена отвесная. Ни парапетов, ни барельефов, ни выступов – никаких условий для комфортного побега! Опять же решеточка. Чугунная, прочная. Ее я оценила, распахнув створки.

Но если из комнаты удрать было нельзя, то из сна – еще как можно! Подготовкой к побегу из последнего я на бис и занялась: плотно закрыла створки – чтоб не мешали звуки с улицы, задернула шторы, взбила подушку, устроилась поудобнее под одеялом и… таращилась в потолок в лучших традициях бородатой неясыти: до полного осовения. По ощущениям, это длилось целую вечность.

Но в целительской-то у меня все получилось!

Взмокшая, злая, я снова подошла к окну с намерением глотнуть свежего воздуха и пойти на второй заход. Но только взялась за ткань портьеры, чуть отодвинув ее, как увидела солнце в зените. Колокол протяжно пробил двенадцать раз и… Пол под ногами накренился, а я словно ухнула в серость. Мокрую, илистую, уже знакомую… вот так, безо всяких постельных прелюдий!

Течение в этот раз было намного сильнее, но все равно я чувствовала, что это еще мелководье, а стремнина там, гораздо дальше. На миг показалось, что в ней кто-то тонет. Это длилось лишь миг, а потом была крылатая тень. Она скрылась, и раздался отчаянный девичий крик, который враз потонул в серых водах. А те манили меня, будто нашептывая:

– Шагни дальше, зайди поглубже, и мы тебе все-все расскажем. Ты вспомнишь прошлое…

Но я не желала вспоминать. Я хотела не забыть то, что знала. Тепло материнских объятий, добрый голос отца, подтрунивания сестры и поддержку братьев. Тот мир, куда я так стремилась. И мне не нужно было больше ничего другого.

Едва это осознала, как увидела тонкую красную нить, которая терялась в сером тумане. Я сначала пошла по ней вдоль берега, а после и вовсе понеслась со всех ног, чтобы с разбегу врезаться в реальность.

Она ударила меня под дых, обрушилась пиликающими звуками и голосом сестренки. Я не могла поначалу различить слова, потому как сосредоточилась не на них, а на том, чтобы приподнять веки. Неимоверным усилием удалось чуть-чуть приоткрыть глаза, так что смотрела я на все вокруг через полуопущенные ресницы.

Палата. Приборы. Кардиограмма, звуки словно раздуваемых мехов от ИВЛ… и сестренка, что сидела рядом с телефоном в руках и действительно читала вслух: «А, это ты, Одри… Я думала, что Сесиль. У нее такая же лента сегодня утром в волосах была, – произнесла Кимберли и поморщилась то ли оттого, что ее в этот момент кто-то толкнул в бок, то ли из-за того, что обозналась. А затем, спохватившись и не иначе как вспомнив о правилах вежливости, добавила: – Одри, это Бри, моя соседка по столу. Бриана, это Одри, моя соседка по комнате…». И тут в голос адептки Бросвир вклинился лязг мечей сражавшихся на тренировочной арене принца и его верного друга – Ханта.

Сестренка сглотнула и, отложив телефон, который на миг мелькнул знакомой обложкой на экране, произнесла:

– Тома, возвращайся к нам. Мы тебя очень ждем… Врач сказал, что шансы есть. Нужно с тобой говорить, читать тебе, чтобы ты слышала наши голоса…

«Но за что фэнтези-то?» – мысленно возмутилась я и утешила себя: хорошо, хоть не Франц – абсурд торжествует – Кафка или Эдгар – жуть какая – По… А то бегала бы не по крышам академии девицей, а жуком по психиатрической клинике. А ведь малая могла и свои конспекты зачитывать с лекций по судмедэкспертизе.

Словно услышав мои мысли, малая шмыгнула носом и будто оправдываясь, произнесла:

– А я тут нашла роман один в сети, его, правда, еще автор не дописала, но я надеюсь, что закончит. Решила тебя вот приобщить. Вдруг понравится? Еще благодарить будешь…

Услышав это заявление, я собрала все свои силы, чтобы таки окончательно вернуться с того света и высказать свое возмущение сестренке. Додумалась же! Сконцентрировалась, чтобы для начала позвать ее по имени: «Карина…»

– Кимерина… – услышала я вместо этого, и свет снова померк, а меня начало затягивать в воронку, обратно в эту книжно-фэнтезийную реальность. Да, точно в нее. Слишком уж много имен совпало…

Глаза я открывала медленно и с неохотой, уже догадываясь, что увижу: успевшую осточертеть нереальность. В этот раз она была бородатой, косматой, с испуганными глазами и старческими узловатыми пальцами. Последние крепко держали меня за плечи.

– Наконец-то вы очнулись, юная леди, – произнес седовласый маг.

Да, именно чародей, а не обычный человек. Потому как у простых людей волосы не развеваются в воздухе облаком, их тело не окутывает сияние, а от рук, которыми тебя держат, по телу не расходится мягкое, успокаивающее тепло, действующее одновременно и бодряще, и убаюкивающе.

– Признаться, вы меня изрядно напугали, Кимерина, – меж тем продолжил седовласый и, отпустив меня, собрал свои волосы, которые разметались по чуть сутулым плечам, стянул спутанные пряди в тугой хвост ремешком и выдохнул.

Этот звук словно послужил сигналом, по которому тут же запричитала моя матушка:

– Многоуважаемый целитель Фольдрик, у нее сегодня это не первый раз. В академии, когда мы забирали дочь, было то же самое. Лекарь в лазарете сказал, что она провалилась в глубокий обморок.