Адептус Астартес: Омнибус. Том II

Внешняя стена, отделенная от корпуса тремя слоями укрепленной пластали и адамантовых сплавов, промялась внутрь там, где таранное судно тиранидов пробило обшивку и внутренние перегородки, словно они были слеплены из воска. Вокруг разлома, среди искореженных железных обломков и выступающих прутьев арматуры, покрытие палубы было обожжено и погнуто тяжестью живого хоботка твари, протиснувшегося в эсминец.

И там лежало оно — дергающееся, хныкающее создание размером с огромного сотийского слоноида. Чудище содрогалось от жалящих осколков фраг-разрывов и болтерных снарядов, которыми пронзали его мясистые части наступающие отряды.

Хотя большая часть его панциря была усеяна шипами и закована в бронированный хитин, чужаку пришлось раскрыться, чтобы пожрать мягкие тела членов экипажа — полупереваренные человеческие останки и потеки кровавых соков шипели и пенились на палубе перед ним. Огден знал, что слуги ордена, трудившиеся внизу в инженерных отсеках под чутким присмотром техноадептов, не имели доступа даже к пистолетам, не говоря уже о более мощном оружии, способном повредить такому чудовищу. Когда главные двери между отсеками оказались запечатанными в ответ на пробоину в корпусе, людей заперло здесь вместе с ним.

Чудовище вздыбилось и заревело, широко распахнув клыкастую пасть, а затем попыталось схватить ближайшую огневую команду, которая обходила его справа. Оно зацепило одного из бойцов, к ужасу его товарищей, и человек скрылся в зияющей пасти, издав лишь один обрывистый крик.

Запаниковав, два оставшихся офицера безопасности кинулись в укрытие за перевернутую вагонетку; заряды, выпущенные ими на бегу, безвредно вспыхивали на шипастом гребне твари. «Их» космодесантник-щитоносец рыкнул, чтобы солдаты держали позицию, и в этот миг невнимательности чудовище нанесло удар. Пробив керамит абордажного щита насквозь, оно глубоко впилось в бронированный торс. Воин, отброшенный на пол, захлебывался кровью под шлемом и хватался за выпавшие внутренности.

Объятый ужасом Огден увидел, как раздутые венозные мешки с ядом за первым гребнем хоботка ещё расширяются, наполняясь жидкостью. Тварь готовилась извергнуть очередной сгусток пищеварительной кислоты.

Но Масций уже заметил угрозу. Закованный в доспехи гигант преодолел заваленный обломками отсек за два биения сердца, увернулся от жилистых кормящих щупалец, змеившихся по бокам монстра, и прыгнул к нему, выхватив боевой клинок. Издав неразборчивый клич, он несколько раз пронзил мечом нижний мешок с кислотой, проливая галлоны испаряющейся жидкости на свою броню и палубу, лишая врага топлива для атаки.

Ужасная пасть захлопнулась, весь хоботок затрясся из стороны в сторону в мучительной ярости, стараясь сбить космодесантника собственной тяжестью.

Но этого оказалось достаточно. Общими усилиями три группы обрушивали болтерный и лазерный огонь на промежутки между хитиновых пластин и пробивали слабую мембранную плоть выстрелами каждый раз, когда создание раскрывало пасть, чтобы взреветь. Сам Масций покончил с тиранидом — он засунул связку гранат в разорванную плоть под бронированный хитин, а затем бросился в сторону.

Приглушенный взрыв почти полностью разорвал хоботок твари. Кровавая чужацкая мерзость окатила стены и потолок, а обмякшая раскуроченная пасть рухнула на пол.

Люди закричали от восторга. Действуя сообща, они сразили могучего зверя.

Брат Масций поднялся. Его доспех покрывали рытвины и борозды в тех местах, где над ним поработала мощная кислота. Из-за голого металла и керамита, а также облачков пара, вздымавшихся над слабыми сочленениями, воин походил на призрака, бледное отражение цветов его славного ордена. Он разомкнул крепления шлема и снял его, открыв покрасневшее, воспаленное лицо и глаза, налитые кровью.

Один из Кос выпрямился и почтил его старым сотийским приветствием — прижал правый кулак к основному сердцу, затем вытянул его перед собой. Салют Жнеца, неизбежного победителя. Масциос ответил на жест слабой улыбкой, хотя было заметно, что неимоверные усилия и потеря боевого брата причиняют ему боль.

Глянув ему за спину, Огден заметил, как плоть тиранидского судна содрогнулась. Всего лишь раз — скорее всего, посмертные конвульсии чужеродного организма.

Потом во второй раз.

И снова.

Он попытался что-то сказать, прокричать предупреждение, но ни звука не сорвалось с его губ.

Мертвая плоть содрогалась. Колыхалась.

Ксеносы высыпали из тела своего корабля, словно личинки из туши животного, нагретой солнцем. Милус застыл, увидев это. Брат Масций обернулся, и в тот же миг чужаки оказались перед ним. Многоногие ужасы, зубастые, с множеством клыков и сверкающими дикими глазами, они восстали из детских кошмаров Огдена и прорвались в реальность — такие гротескные, такие нечеловеческие и в то же время знакомые. Они двигались и убивали сгорбленно, будто насекомые, и горячая кровь Масция пролилась на лицо серв-сержанта.

Раздалась стрельба, перемежавшаяся с криками ужаса и предупреждениями, а в отсек ворвалось ещё несколько десятков существ.

Милус опустился на колени, его карабин, выпав из онемевших пальцев, лязгнул о палубу. Он просто не мог заставить себя противостоять этим монстрам; какая-то первобытная, животная часть его мозга не позволяла этого. Огден буквально впал в транс, пока чудища с воплями набрасывались на его товарищей и командиров, раздирая их.

Когда серповидные когти ксеносов пронзили его тело и рассекли на куски, это было сродни благостному облегчению. Хотя в этот последний момент Милус всё равно почувствовал странную холодную уверенность в том, что исполнил свою миссию.

Хорниндаль снова забылся в священной ярости боя.

Не думая, он выбросил руку влево, и разряд крозиуса размозжил череп тиранида в липкие ошметки. Повернув болт-пистолет вправо, реклюзиарх послал два заряда в центр туловища второго, тут же крутнулся на пятках и ударил третьего.

«Не позволь чужому жить».

Эти слова могли стать одной из фундаментальных догм его веры — нет, словами самого всемогущего Императора Человечества! — таким было рвение, с которым Хорниндаль сейчас сражался.

Впрочем, казалось, что ему приходит конец. Никакой славной смерти бок о бок с братьями из ордена на поле битвы, ни последнего противостояния, достойного небольшого монумента в реклюзиаме, который бы почитали его последователи. Нельзя было сказать, что Хорниндаль стремился к этому — он жил скромно, как и подобало Косам Императора, всегда готовый встать на защиту человечества и пожертвовать жизнью ради этой высокой цели.

Он смирился с этим, как делал это всегда, еще перед тем как он обнажил оружие и произнес боевые клятвы. Но он должен был погибнуть здесь, в безвестности, никем не упомянутый, и за это он заставит ксеносов щедро заплатить их кровью. Очередная волна гнусных созданий — во время Тиранидских войн их называли «гаунты» — прорвалась через разрушенную арку в дальнем конце коридора. Реклюзиарх твердой рукой выпустил пять болт-снарядов из пистолета, и пятеро тварей пали замертво.