Адмирал Империи – 55

– Впечатляет, – произнесла она, когда мы остановились перед дверями конференц-зала. – За такой короткий срок привести корабль хотя бы в относительный порядок… Ваши люди действительно заслуживают всяческих похвал.

– Передам им ваши слова, – сухо ответил я, жестом приглашая ее войти.

Конференц-зал был одним из немногих помещений «Афины», почти не пострадавших в бою. Длинный стол из синтетического дерева, удобные кресла, голографические дисплеи на стенах – все осталось в рабочем состоянии. В обычное время здесь проводились совещания офицерского состава и планирование операций. Сейчас это было идеальное место для разговора.

Полковник Дорохов остался снаружи, но я заметил, как он незаметно для гостьи разместил у входа двух пехотинцев.

– Итак, – начал я, когда мы заняли места за столом, – повторюсь, Агриппина Ивановна. Что происходит? Почему вы остановили Суровцева, когда он был в шаге от нашего уничтожения?

Хромцова выдержала паузу, сцепив пальцы перед собой. Ее лицо оставалось бесстрастным, но в глазах мелькнуло что-то, чего я раньше не видел – усталость? Решимость? Боль?

– Потому что я не верю, что убийство восьмилетнего императора и его сестры поможет стабилизировать ситуацию в Империи, – наконец произнесла она. – А именно такой приказ – негласный, разумеется – получил Суровцев от первого министра.

– Вы это утверждаете или предполагаете? – осторожно спросил я.

– Утверждаю, – ее взгляд стал острым, как лезвие. – У меня был… похожий приказ. Найти и «нейтрализовать угрозу». Формулировка, конечно, обтекаемая, но смысл предельно ясен.

– И вы решили его не выполнять, – это не был вопрос.

– Скажем так, я нашла способ интерпретировать его иначе. Настоящая угроза единству Российской Империи сейчас – не маленький император и не вы. Настоящая угроза – это гражданская война, которая с каждым днем разгорается все сильнее.

Я внимательно всматривался в лицо собеседницы, пытаясь уловить малейшие признаки неискренности. Но Хромцова говорила уверенно и открыто, глядя мне прямо в глаза. Если она блефовала, то делала это мастерски.

– Почему сейчас? – задал я главный вопрос. – Что изменилось? Вы ведь служили Граусу все это время. Ваша эскадра участвовала в сражении за «Ладогу», где погибли тысячи наших людей.

По лицу Хромцовой пробежала тень.

– Не все так просто, Александр Иванович, – тихо произнесла она. – Не все так просто… Я хотела бы поговорить с вами наедине. Полностью наедине, – она многозначительно посмотрела на системы наблюдения в углах зала.

Я задумался. Просьба была рискованной – остаться с Хромцовой без записи и наблюдения… Но что-то подсказывало мне, что у нее есть веские причины для такой просьбы.

– Хорошо, – наконец решился я. – Пройдемте в мою каюту. Там я могу гарантировать приватность разговора.

Хромцова заметно расслабилась.

– Благодарю за доверие, Александр Иванович.

Мы поднялись и направились к выходу из конференц-зала. Дорохов, увидев нас, вопросительно поднял бровь.

– Полковник, мы с вице-адмиралом продолжим разговор в моей каюте, – сказал я. – Сопровождение не требуется.

– Но, господин контр-адмирал… – начал было Кузьма Кузьмич.

– Это приказ, полковник, – твердо произнес я.

Дорохов неохотно козырнул, но его лицо ясно говорило, что ему решительно не нравится эта идея.

Путь до моей каюты занял несколько минут, в течение которых мы с Хромцовой хранили молчание. Каюта располагалась в защищенной части корабля и не пострадала во время боя. Минимум личных вещей, строгий порядок, пара книг в старомодных бумажных переплетах на полке – я всегда предпочитал аскетизм в быту.

Как только дверь за нами закрылась, Хромцова извлекла из кармана небольшое устройство размером с ладонь и положила его на стол.

– Генератор помех, – пояснила она, активируя прибор. – Блокирует любые попытки прослушивания. Военная разработка, еще не поступившая в массовое производство. Вот Гинце удивился бы.

Устройство тихо загудело, и по его периметру загорелись зеленые индикаторы.

– Теперь мы действительно одни, Александр Иванович, – сказала Хромцова, заметно расслабившись. – И я могу рассказать вам то, о чем молчала.

Она набрала полную грудь воздуха, словно собираясь с силами перед прыжком в ледяную воду.

– Вы знаете, что произошло после битвы при Санкт-Петербурге-3? – спросила она.

– Официальную версию – да, – осторожно ответил я. – Первый министр Граус героически руководил сражением за систему и в последний момент принял решение о стратегическом отходе, спасшем большую часть нашего флота.

Хромцова горько усмехнулась.

– Героически… Да, именно так это и преподносилось в официальных сводках. А знаете, что произошло на самом деле?

Конечно же, я знал. Не дожидаясь ответа, она продолжила:

– Граус бежал. Просто бежал, как трус, когда понял, что ситуация выходит из-под контроля. Бросил наши части. Его флагман «Агамемнон» покинул систему первым, хотя должен был уходить последним. Из-за этого погибли тысячи космоморяков, которых можно было спасти.

Она помолчала секунду, затем продолжила:

– Когда операция завершилась, уже после нашей встрече на станции Кронштадта я собрала несколько десятков своих самых доверенных офицеров. Мы решили действовать – прибыть на «Агамемнон» и потребовать от Грауса отставки. По всем военным законам Империи он заслуживал трибунала за то, что сделал.

– И что произошло? – тихо спросил я, хотя уже предчувствовал ответ.

– Это была ловушка, – голос Хромцовой стал еще тише. – Он ждал нас, вернее меня… В общем, все мои офицеры погибли. Меня пощадили только потому, что Граус счел меня полезной… и у него оказался козырь, против которого у меня не было защиты.

– Какой козырь?

– Моя семья, – она произнесла это слово с такой болью, что мне пришлось отвести взгляд. – Мои дети и внуки. Они находятся на одной из центральных планет. Граус дал понять, что если я не буду выполнять его приказы… они пострадают.

– Проклятье, – только и смог вымолвить я.

– С тех пор я была вынуждена служить ему, – продолжила Хромцова. – Выполнять приказы, командовать эскадрой в его интересах, участвовать в его кампании против вас. Все это время я ждала момента, когда смогу…" Она замолчала, будто не решаясь произнести вслух свои мысли.

– Отомстить? – подсказал я.

– Восстановить справедливость, – поправила она меня. – Я военный, а не мститель. Всю жизнь я верой и правдой служила Российской Империи – не правителям, а идее справедливого и сильного государства. И теперь я вижу, как эту идею разрушает человек, думающий только о собственной власти.