Адмирал Канарис - "Железный" адмирал

Это почувствовал и Гроскурт. Коли так, решил он, почему бы действительно не обойтись без адмирала? Ему вспомнилась фраза Гальдера: тот рад был бы участвовать в путче, но без Вицлебена и его 1-й армии он ничего не может поделать. Все ясно! Ос-теру и Гизевиусу надо съездить к Вицлебену и склонить к мятежу его — и всю группу армий «Ц», в составе которой он сейчас пребывает.

Однако теперь Канарис никуда не отпускал Ос-тера: он не хотел и того, чтобы «главный мятежник» продолжал действовать без адмиральского присмотра. И снова предприимчивый Гроскурт перехитрил шефа: он связался с Вицлебеном и попросил его — якобы по своей инициативе — вызвать к себе полковника Остера. 7 ноября тот отбыл в расположение 1-й армии.

Во время этой поездки к Леебу и Вицлебену Остер вел себя так бестолково, что Гальдер (ему доложили о странном посланце) окончательно отшатнулся от горе-конспираторов. И как было не прийти в ужас и ему, и, например, полковнику Винсенцу Мюллеру из группы армий «Ц», когда Остер, прибыв в штаб-квартиру во Франкфурте, чуть ли не с порога стал сыпать именами заговорщиков, а потом прочитал две прокламации, сочиненные Беком и звавшие к мятежу. Остер вел себя так непосредственно, будто в стране не осталось ни одного гестаповца.

Полковник Мюллер с трудом уговорил гостя сжечь страшные листовки прямо здесь, на его глазах. Впрочем, к чему Мюллер упражнялся в красноречии? Все равно у бесшабашного мятежника были копии прокламаций, были с собой даже списки главных участников заговора. С этими бумагами на руках он нагрянул в Бад-Кройцнах, в штаб-квартиру Вицлебена. Старый, больной вояка, вечный пессимист, подскочил от ужаса: «Как! И вы везли это в машине! Я видеть вас больше не хочу!» ясь, поливал грязью нацистов. Вдобавок он обронил листок, где перечислены были имена заговорщиков. К счастью, бумагу заметил офицер, который сочувствовал противникам режима. Он подхватил ее и, может быть, тем спас многих персонажей этой книги от кончины еще в 1939 году.

В Берлине начальник генштаба топал ногами от ярости: чтобы ноги этого Остера не было в нашем здании! Пусть Гроскурт доложит Канарису все о похождениях его глупого помощника!

Гроскурт пожалел старательного беднягу, не стал ничего доносить адмиралу. Однако какие-то слухи, очевидно, уже дошли до шефа. Канарис запретил своему офицеру заниматься конспиративной работой, а вечного путчиста Гизевиуса приказал и вовсе не пускать в абвер. (Отметим в скобках, что адмиралу давно уж хотелось прогнать Гизевиуса; такие долговязые люди — а в том было 1,90 метра — были ему физически неприятны.)

Вот так — довольно смешно и мелочно — кончаются порой, казалось бы, великие дела. Действительно, удайся тогда переворот, последующие события нашего века могли бы быть совершенно иными. Однако не зря же говорят, что история не имеет сослагательного наклонения. И еще — в каждой истории свои серой...

ЧУДЕСНОЕ СПАСЕНИЕ

Драматические события последних дней сильно расшатали нервы адмирала. Всего за 4 дня Гальдер успел напрочь переменить взгляды, Остер наделал кучу глупостей, в Мюнхене произошло неудачное покушение на Гитлера, в Венло люди из СД арестовали агентов британской разведки, прервав удачную операцию абвера. Канарис, пораженный неуправляемым потоком событий, всерьез задумался: а может ли он и дальше на глазах у Гитлера жить двойной жизнью?

Он и сейчас уже не знал, как связать двух этих Канарисов — борца с режимом и влиятельного политика, который втихомолку готовит войну за войной? Где настоящий? Как объяснить, например, тем же британцам, почему один Канарис ведет переговоры в Риме, а другой в те же дни выдает на расправу гестаповцам двух британских офицеров, Беста и Стивенса? Даже друзья не поняли бы его, узнай они, что в тот же день, 9 ноября, еще не остыв от подготовки к путчу, адмирал Канарис переслал гестаповцам материал, где говорилось, что в пансионе на Курфюрстендамм «офицеры, партийные функционеры и иностранцы обсуждали покушение на Гитлера».

Слишком резкими стали противоречия в душе этого человека. Наверное, ему было бы легче, если бы один из «двух Канарисов» — противник режима — все-таки победил бы, но именно теперь стало ясно, что все надежды на путч бессмысленны: армия не поддержит его.

# * #

Остер и его друзья считали военных трусами, а те, пожалуй, больше хотели спасти армию, чем отчизну: уберечь армию от раскола, от гражданской войны. Было видно, что армия единодушно не выступит против фюрера. В путче будут участвовать лишь отдельные воинские части, которым, возможно, придется потом сражаться против своих же то-

варищей по оружию. Этой озабоченности не могли понять Остер и Гроскурт, никогда не командовавшие крупными частями, и уж подавно об этом не думали Донаньи и Гизевиус, люди штатские. Однако Канарис — бывший офицер добровольческого корпуса — 20 лет назад уже видел вспышки братоубийственной войны и не желал их повторения. Поэтому оставалось лишь с обреченностью в душе ждать дальнейшего развития событий.

Благополучные донесения из Рима также не могли его обмануть. Он ясно читал между строк, что ни с какими британскими политиками Мюллер-Оксен-зепп так и не установил контакт, как бы бодро ни звучали его сводки.

Анекдотичнее не могла завершиться миссия Мюллера: вместо желанной вести о мире с западными державами он вез призывы к новой великой войне.

рал о новой операции своих подчиненных. Похоже, что «Канарис не имел никакого представления об этих вещах».

И все же Лахоузен достает адскую машину, хотя после недавнего покушения на Гитлера вся взрывчатка была на строгом учете. Он вспомнил, что в германском посольстве в Стокгольме имеется позабытый всеми чемодан со взрывчаткой и часовыми механизмами, который предназначался для террористических актов в Швеции. Одно лишь осталось уяснить шефу абвера-Н: есть ли у Остера человек, способный совершить покушение? «Да, но он не умеет обращаться ни с взрывателями, ни с взрывчаткой, и ему— возможно, маскируясь под абверовского агента — надо пройти краткий курс обучения на базе абвера-П в Тегеле». Впрочем, до этого не дошло, Остера уже захватили иные планы...

Если бы Канарис узнал о замыслах своего друга, то ни в коем случае не поддержал бы их. Их позиции расходились все резче. Шеф абвера не хотел войны и делал все, чтобы война не началась. Остер, наоборот, боялся мира как огня. Будет мир, будет благоденствовать Гитлер. Только война, разгром, катастрофа разрушат режим. Чем хуже будет для страны, тем лучше: люди наконец одумаются и взбунтуются.

«Пути назад для меня нет, — сказал Остер своему ДРУГУ Лидигу в октябре 1939 года, когда они ехали по берлинским улицам. — Гораздо проще взять пистолет и выстрелить в кого-нибудь в толпе, чем сделать то, что я задумал».

Он уже нашел помощника, который был готов передать союзникам военные тайны страны — майор Гийсберт Якоб Зас, военный атташе Нидерландов в Берлине. Остер знал его с 1932 года. Они сдружились, потому что одинаково оценивали события, происходившие в Германии. В свое время Зас работал в оперативном отделе нидерландского генштаба, и ему легко было понять намеки Остера. Да он и сам еще в начале октября увидел, что надвигается крупная война, в которой вряд ли уцелеет и Голландия.

Через две недели и Остер сказал ему: «Мой милый друг, ты был прав, теперь на очереди Нидерланды». С этого дня он постоянно сообщает Засу самую свежую информацию из абвера и верховного главнокомандования: пусть голландцы готовятся к обороне, пусть укрепляют стратегические точки; наступление вермахта надо сорвать. Часть сведений предназначалась и на сторону— Остер хотел предупредить все те страны, на которые готова была напасть Германия.