Адмирал: Сашка. Братишка. Адмирал

После этого мы разошлись, оба командира направились к Зиминой, узнать военно-учетные специальности моряков, а я, найдя деда, стал с ним руководить переделкой ложных надстроек баржи. Новички нам мешали, так что мы их на буксир прогнали, вместе с медиками. Мы работали, шлюпка уже дважды возвращалась полная и ушла в последний раз к косе. Там и пулемёт нужно забрать, другие трофей, кроме того, Евстигнеева и Юру. Шлюпка появилась, когда мы уже заканчивали. В экипаж Лазарева вошли ещё десять моряков и два красноармейца. Последние были зенитчиками и, что важно, знали немецкие зенитки. Он, забрав десант из двух десятков бойцов, Лёха поделился, с сапёрами и переводчиком, ушёл. Да и мы уже отошли от острова и ждали возвращения шлюпки, чтобы направиться следом. Кстати, Евстигнеева до конца пути направляю на катер Фадеева, замом его будет, а то у того вообще младших командиров не было. Правда главстаршина подводник, боцман, но ничего, это только до Поти, освоится.

Когда шлюпка вернулась, мы подняли её на борт, трофеи дед принимал, мы на полном ходу двинули в сторону пролива. По пути нас и должен нагнать Лазарев. Так как все пленные давно друг друга знали, ещё при первоначальном допросе можно было сразу раскидать кого куда, так мы и сделали. Я дал добро, поэтому экипажи Фадеева и Лазарева получили пополнение, но и Лёха на барже не был обижен, он так и командовал зенитчиками на барже, ну и самим кораблём конечно же.

Сдав вахту деду, я решил пару часов поспать, спустился в кают-компанию, там за столиками сидели трое, из последних, освобождённых, две наши медички и четыре женщины из разведгруппы. Женщин к нам перевели, на буксир, им тут комфортнее было, чем на тесном боевом корабле. Бойцы чистые, хотя форма ещё влажная, подстриженные, сидели и ели густой наваристый борщ. А один сидел и нюхал половинку яблока. У нас витамины четвертинками выдавали, но ослабевшим и раненым половинки. Новичкам вот половины выдали. А какое блаженство на его лице было, когда тот это яблоко нюхал, не передать. Четверо новичков устроились на моём буксире, остальные кто где, согласно одобренным мной спискам. Дело в том, что два моряка раньше проходили службу на военном буксире «Ижорец». Мне опытные матросы нужны, вот я их себе и взял, включив в команду. Третий флотский, радист, осваивался в радиорубке, тот который тут раньше работал, ушёл к Фадееву, да он и был их матросом, временно у меня на борту находился. Четвёртый красноармеец, зенитчик, был наводчиком зенитного крупнокалиберного пулемёта. И у нас профессиональный зенитчик на наши ДШК появился. Его я назначил также палубным матросом, ну и наводчиком на кормовой пулемёт. Вахты я тоже расписал, так что остальные в кубрике отдыхали. Вахта деда заступила на службу, мы пока отдыхали, нам даже удалось сформировать третью вахту, там старшим Юра стал.

Поев, я отправился к себе, где принял душ и быстро уснул.

Кстати, обедая, я слышал шепотки, это новички расспрашивали обо мне и о том, как мы тут оказались. То, что я Поляков, для многих было откровением, только не для Евстигнеева, тот меня узнал ещё в проёме двери барака, когда я полуобернулся, и вечернее солнце осветило моё лицо. Тот видел мои первые фото и узнал. Правда никому не говорил, но велел выполнять мои приказы и сам демонстративно это делал. Я что-то такое и подозревал, опыт общения с освобождёнными, когда я не называл себя, у меня уже был, а тут подчёркнутое послушание.

Разбудили меня позже чем я велел. Вахтенный лишь виновато пожал плечами, мол, мой дед, старпом, не велел будить. Быстро одевшись, я взлетел в рубку.

– Ну что? – первым делом поинтересовался я.

Ругать никого за лишние минуты сна не стал, к чему? Вокруг всё та же ночь, а с правого борта подходил катер Лазарева. Вот почему меня подняли. Как тот проявился в ночи, Фадеев к нему «сбегал» и, опознавшись, привёл к нам. Сбросив ход, я оставил деда в рубке, а сам спустился вниз и подошёл к борту. Лейтенанту всё удалось. Идея Фадеева сработала, немцы до последней секунды ничего не подозревали, пока наши их не догнали с кормы и не взяли на абордаж. До стрельбы во внутренних отсеках дошло, саму палубу взяли без неё. У нас четверо раненых и трое убитых. Поэтому, подойдя ближе, с помощью матерчатых носилок и талей шлюпбалки, передали раненых нам. Их сразу понесли вниз, Зимина готовила операционную в кают-компании. Среди пленных были и офицеры. Сразу после захвата их развели по разным каютам и быстро допросили, сигналы, которые должны были те дать, совпадали при допросах обоих.

Дальше по законам военного времени. Ну а буксир с баржей затопили, отвели чуть дальше, где глубина больше, и отправили на дно, подорвав. Правда, аккуратно. Лазарев сказал, после войны можно легко поднять буксир и отремонтировать. С меня пример берут, я известный трофейщик. К тому же с буксира сняли пулемёты. Один ДШК в зенитном исполнении и что-то немецкое, но тоже крупнокалиберное. Боезапас прихватили. Всё это сгрузили на баржу, пригодится. Подготовка была закончена, сигналы имелись, маскировка наведена. Фадеев заглушил двигатели катера, и мы взяли его на буксир, тот шёл пришвартованный к правому борту десантного судна. По словам пленных с захваченного буксира, эсминец стоит на якоре и всегда его проходят по левому борту. Посмотрим.

Моё недоумение по этому поводу развеял Лазарев. Я удивлялся, зачем эсминцу терять маневренность, вставая на якорь. Он же неподвижная цель. А со слов Лазарева выходило, что, когда двигатели заглушены, слухач на эсминце лучше слышит. И посты наблюдения раньше поднимут тревогу, и он успеет раскочегарить топки. Эсминец оказался мазутным. А на якоре стоит ночью, днём укрывается в бухтах, прячется, маскируясь.

Когда мы подошли к проливу, все напряжённо вглядывались в ночной горизонт. Однако, даже войдя в пролив, мы шли никому неинтересные. Эсминец должен первым обозначить себя. Вот когда оказались в середине пролива, проходя фарватер с минами, тот обозначил себя, дав световой сигнал. Один из моряков, что вошёл в мою команду, был также сигнальщиком, иначе пришлось бы грабить Фадеева, хотя его парни и так с нами были, вот он и ответил ручным сигнальным фонарём, правильным кодом. Эсминец молчал, тёмной грудой вдали оставался неподвижным. Значит, правильный сигнал. Когда уже прошли, я сказал Игорю, что ожидал в дверном проёме, Олежки не было, у него другая вахта, спал:

– Сигнал.

Тот понял, что я имел в виду, и тут же убежал в сторону рубки. Сейчас в эфире на выбранной нами волне должен прозвучать сигнал. Пару раз бессмысленной морзянкой, как будто радист случайно коснётся клавиши. Радист шнелльбота, что сейчас должен слушать эфир, как уловит этот сигнал, сразу даст добро лейтенанту на прорыв. Это также означало, что мы прошли.

На выходе из пролива, на девяти узлах, максимально возможных с прицепом позади, мы ушли влево в направлении Новороссийска. Далёкие раскаты в проливе, артиллерийскую стрельбу и взрывы мы услышали не сразу, но они до нас донеслись, значит, лейтенант прорывается, и мы все надеялись, что у него всё получится. Дальше катер Фадеева, запустив движки, отошёл в сторону и стал с подветренной стороны сопровождать нас. Если воды Азовского моря ему проблем не доставляли, всё же речной катер, то от волн Чёрного моря тот прятался за широким корпусом баржи. Тем более ветер посвежел, а такие волны для него смерть. Надо снять часть команды на всякий случай.

Шли мы в течение часа вдоль берега, оставляя за кормой километр за километром. Берега было не видно, километрах в сорока от него шли. Вызвав радиста на мостик, велел передать шифровку под моим позывным. Я её уже подготовил. Мол, днём буду у Поти, встречайте. Так же помянул, что катер Лазарева с нами разминулся, если он вообще пережил бой в проливе, пусть осторожно проверяют все незнакомые шнелльботы, если тот раньше придёт к порту. Вскоре прибежал радист, шифровку он отправил, но также сообщил, что связался с радистом Лазарева. Живы ребята.

– Немцы не поймут? – уточнил я.

– Нет, я дал тот же случайный код морзянкой и получил его в ответ. Это радист с торпедного катера. Точно он. И близко, хорошо слышно.

– Лады. Возвращайся в радиорубку. Игорь, возьми бинокль, осматривай горизонт, наши где-то тут.

– Ага, – подтвердил тот и, прихватив морские окуляры, вышел из рубки, обходя её по мостику и осматривая горизонт.

В одном месте было видно просветление. Похоже, рассвет близок, а от пролива мы только половину пути прошли до Поти. Если нас застанет авиация люфтваффе вдали от берега, будет кисло, особенно с моими доморощенными зенитчиками. К берегу нужно идти и день пережидать. О, так мы же на траверзе Туапсе, недалеко до него осталось.

Не глядя подняв руку, я взялся за натянутый шнур над головой и дважды потянул вниз. Также дважды взревел ревун, и буксир стал забирать влево, в сторону Туапсе. От катера Фадеева тоже прозвучал ревун, но один раз, тот подтвердил, что видит поворот. Дальше мы также на максимально возможном ходу направились к берегу, Игорь искал тёмную полосу берега, солнце ещё не показалось, хотя стало светлее, но ориентиров пока не находил. Зато заметил в стороне узкий силуэт скоростного шнелльбота, что шёл к нам на тридцати узлах. Передав штурвал Игорю, скорость мы не снижали, я спустился к левому борту и стал ожидать, когда махина торпедного катера подойдет ближе, и мы смогли с лейтенантом поговорить. Тот был усталый с красными от недосыпа глазами, но улыбался радостно. Перекрикиваясь, обменялись новостями. Сам Лазарев сообщил, что эсминец они потопили, тот даже и выстрелить ни разу не успел, не ожидал от своего такой подлости. Несколько часов назад через пролив проходил точно такой же бот, они и подумали, что это он возвращается. Когда эсминец, получив в борт торпеду, преломился и затонул, двух матросов из воды подняли. Вот и разобрались, почему эсминец не открывал огонь, а отправлял им световые запросы. Ошибочка вышла. Сами мы чужой шнелльбот не видели, видимо разминулись в темноте, и это сыграло нам на руку. А артиллерийская канонада, что мы слышали, была не от орудия эсминца, а с береговых батарей. Их там несколько стояло. Правда стрельба оказалась безрезультатной, Лазарев ушёл без потерь и повреждений. Подлодку они не видели, да и была ли она вообще? А в узком месте фарватера с катера были сброшены якорные и плавучие мины. На короткое время пролив был заблокирован.

Сообщив своё решение переждать день в районе Туапсе, мы разошлись. Тот полетел вперёд, разведать обстановку. А когда я вернулся в рубку, снова прибежал радист. Посмотрев в его красные глаза, велел идти отдыхать, а сам прямо тут в рубке (краешек солнца над горизонтом показался) стал дешифровать сообщение. Игорь стоял рядом, за штурвалом, весело насвистывал и мне не мешал. Я уже запомнил символы, так что дешифровка шла быстро.

Полученная информация меня не то чтобы порадовала, больше озадачила. Навстречу нашему конвою шла флотская боевая корабельная группа, что должна нас встретить и сопроводить к месту назначения, то есть в Поти. Встречать будут два эсминца и два малых охотника. Коды опознавания дали.