Адмирал Сенявин

— Тебе государыня благоволила, сие похвально. Но токмо флажными сигналами воинское искусство не обретешь. Добрый клинок закалку требует. Просись у светлейшего в стычку. — Помолчав, он вдруг нахмурился: — Отец-то твой после отставки вовсе замудрил. Матушку твою покинул, живет на стороне, у молодухи.

Дмитрий вздохнул. Все это он знал из писем матери…

Длинной дорогой до Кременчуга не раз приходил на ум совет дяди. «На самом деле, — размышлял Сенявин, — в сражении мне, конечно, приходилось действовать за Войновича. Не раз на свой риск я поднимал сигнал, а потом уже докладывал адмиралу. Но в настоящую баталию с неприятелем мы-то не вступали. Все дело Ушаков решил». В душе невольно поднималась и досада на себя, и обида на Войновича. Вроде бы и табакерка с червонцами обретена не по заслугам.

Лагерь под Очаковом встретил Сенявина встревоженным шумом и суетой. Сновали ординарцы и посыльные. Куда-то волы тащили осадные орудия. В сторону крепости направлялись эскадроны драгун. Оттуда временами доносились глухие раскаты пушечной пальбы. Как объяснил адъютант князя — осада сильно затянулась. Потемкин вначале думал крепость взять без особых хлопот, достаточно, мол, запереть всех в ней. Но не получилось. Который месяц сидели турки в осажденной крепости и, кажется, не испытывали особых тягот. Со стороны Лимана под прикрытием сильного флота они беспрестанно снабжались всеми припасами, да и людей подвозили. Потемкин противился общему штурму, а Суворов настойчиво предлагал решительно брать приступом Очаков. «Одним глядением крепость не возьмешь», — дерзко сказал он на днях светлейшему, хотя тот был не в настроении.

Сенявина князь принял без проволочек. Молча, грызя ногти, прочитал письмо императрицы, вяло расспросил о столичных сплетнях, знанием которых Сенявин не мог похвалиться. Потемкин тяжело вздохнул, махнул рукой и позвал своего чиновника Василия Попова.

— Подай указ на Сенявина, — буркнул он.

Попов принес, и Потемкин передал его Сенявину: «Читай».

Сенявин зарделся. Указ объявлял о присвоении ему, Сенявину, «звания капитана второго ранга» и назначении генеральс-адъютантом главнокомандующего флота Черноморского князя Потемкина.

— Ну что, доволен? — спросил, растягивая слова, князь.

Приглядевшись за эти годы к Сенявину, он понял, что лучшего помощника по морскому делу не сыскать.

— Безмерно рад, ваше сиятельство, — ответил еще не совсем пришедший в себя Сенявин…

— Вот и превосходно, — перебил повеселевший князь, — сей же вечер и отпразднуем твое производство.

Вечером, в шатре, где собралось больше двадцати человек, Сенявин сидел рядом с князем. С другой стороны, жеманно прижимаясь к Потемкину, сидела его молоденькая размалеванная племянница. Вторую племянницу князь усадил рядом с Сенявиным.

Слыхал он не однажды о разгульных кутежах у светлейшего и прежде. Довольно скоро все захмелели. Князь вызвал певчих, и неожиданно для себя Сенявин начал удачно им подпевать. «Да ты к тому же еще и голосист, будто соловей», — удивился князь.

Видя доброе расположение князя, Сенявин собрался с духом: «Ваше сиятельство, который год я в адъютантах пробавляюсь. По мне лучше службы корабельной не сыскать».

Вокруг все примолкли, знали, что светлейший недолюбливает просьбы за столом. Однако Потемкин будто и не слыхал ничего. Глянул на Сенявина, хитро зажмурил единственное око и весело проговорил: «А ну, испеченный флота капитан второго ранга, спой нам развеселое», — махнул певчим, и застолье продолжалось как ни в чем не бывало. Закончилось оно где-то под утро.

Едва взошло солнце, Сенявина неожиданно разбудили. Князь требовал его к себе. Быстро собравшись, он чуть не бегом направился к шатру. Вошел и поразился. Потемкин, без заметных следов ночного пиршества, деловито делал пометки в бумагах.

— Ты давеча о службе корабельной пекся, — без проволочек начал он, — так помни. Я тебя взял не для прислуги, а советы мне по делам флотским сказывать, когда в том нужда будет. Морское ремесло хитро, сие я давно уразумел. Поэтому ты мне потребен. Особливо ежели в море случится плыть. — Он встал, поманил Сенявина к карте и продолжал: — А то, что в море просишься, похвально. И тут я тебе случай припас.

Все это время Сенявин не проронил ни слова. Остатки хмеля давно улетучились, и он внимательно слушал князя. Тот пожаловался, что-де турки крепко засели в Очакове и выкурить их оттуда невмочь. Из Порты все время шлют припасы и людей, лиманская флотилия слаба, да и Мордвинов не рвется в схватку. Слава Богу, Кинбурн да Херсон обороняют. Потемкин провел рукой по южному турецкому побережью Черного моря и продолжал:

— Задумал я турок напугать, от Очакова отвадить. Для сего диверсию кораблями к берегам анатолийским учинить. Смотри, — он ткнул пальцем в турецкий берег, — здесь знатные порты — Синоп, Вонна, Трапезунд. В них какие ни есть, а суда турки содержат. — Он посмотрел на Сенявина, и тот как бы продолжил его мысль:

— Стало быть, набеговой диверсией те суда изничтожить либо пленить.

Потемкин одобрительно кивнул.

— Турки должны переполошиться и, глядишь, кинутся от Очакова к Анатолии.

Довольный Потемкин улыбнулся про себя: «Стервец, мои задумки споро хватает». Но Сенявин еще не знал главного.

— Диверсией начальствовать будешь ты, — сказал князь, — возьмешь пять быстрых корсарских судов и айда.

Сенявин в то же мгновение радостно вспыхнул и вытянулся:

— Ваше сиятельство, живот положу, а без виктории не вернусь…

— Твой живот Отечеству надобен, ты еще молокосос и холост, — деланно хмурясь, прервал его Потемкин, — однако викторию добудь. Русский флаг впервой к анатолийским берегам крейсировать будет, не посрами его.

В этот же день вечером Сенявин выехал в Севастополь с рескриптом Потемкина о присвоении звания, определении генеральс-адъютантом и назначении его начальником отряда судов для диверсии у турецких берегов.

Прочитав рескрипт и узнав о назначении Сенявина, Войнович всполошился: «Как же теперь я буду обходиться без него?»

Между тем Сенявин полностью отдался подготовке судов для набега. В подчинение ему передали пять корсарских судов. Эти небольшие, но весьма маневренные парусники прежде были торговыми. Их экипажи состояли в основном из крымских греков. Когда началась война с Портой, почти все они обратились к Потемкину с просьбой вооружить их, чтобы помогать бить турок. Князь вооружил эти суда, разрешил поднять русский флаг, а капитанам присвоил воинские звания. Время от времени эти отважные корсары совершали набеги к берегам Анатолии, устью Дуная, в Лимане уничтожали и захватывали турецкие транспорты.

Самым большим крейсером командовал грек-волонтер Георгий Ганале, на нем и поднял свой флаг Сенявин. Забот хватало. Набрал дополнительно матросов-канониров, менял такелаж и паруса, поставил дополнительные пушки, грузил порох. Приближалось время осенних штормов, и надо было успеть до их начала провести операцию.

Карты плавания у турецких берегов были весьма сомнительны, покупали их в свое время в Англии. Глубины на картах обозначены не были. Помогло то, что некоторые моряки-греки раньше были в тех местах.