Адмирал Ушаков

Адмирал секунду подумал и продиктовал:

«…Послал я от себя два корабля к острову Святой Мавры, также и от турецкой стороны два же корабля посланы, и приказал я командующему отделенною от меня эскадрою флота капитану 1-го ранга и кавалеру Сенявину сей остров, крепость и обывателей принять во общее наше покровительство и учреждение, флаги поднять на крепости оба вместе – Российский и Турецкий, которые означают совершенную между нациями нашими дружбу, надеюсь, ваше превосходительство, с таковыми благоприятными нашими распоряжениями и вы согласны». Вот и довольно!

– Федор Федорович, надо бы сказать насчет его предложения о помощи.

– Изволь. Сейчас.

Ушаков минуту подумал.

– Пиши:

«…В случае же надобности в рассуждении острова Корфу, если востребуется ваше нам воспомоществование, буду писать и просить о том ваше превосходительство и надеюсь, что вы к тому готовы…»

– Пусть переведут на греческий язык, а вы передадите!

– Слушаюсь, ваше превосходительство, – ответил Сенявин.

X

Не успел Сенявин уехать с письмом к Али-паше, как к адмиралу Ушакову явилась на флагманский корабль делегация от города Парга.

По взволнованным, встревоженным лицам делегатов Ушаков понял: что-то случилось.

Рассказ паргиотов потряс всех.

Али-паша с десятью тысячами солдат напал на город Превеза, истребил храбро защищавшийся французский гарнизон в двести пятьдесят человек и вырезал большинство жителей Превезы. Рассказывали, что Али-паша сидел в доме французского консула у окна и смотрел, как под окном зверски мучают и убивают беззащитных превезян.

Али-паша угрожал всем остальным городам на берегу: если они добровольно не согласятся признать его власть, то их постигнет участь Превезы.

– В Превезе был русский консул. Что сделал с ним Али-паша? – спросил помрачневший Ушаков.

– Майора Ламброса заковали в кандалы и бросили в тюрьму! – ответили паргиоты.

Ушаков вспыхнул от возмущения и злобы.

«Ну, сейчас, Али-паша, держись!» – подумал Балабин, знавший своего адмирала.

Паргиоты просили Ушакова принять их в русское подданство. Они говорили все вместе, кто по-гречески, кто по-русски.

– Поймите, господа, император вступил в войну не затем, чтобы приобретать новые земли! У нас только одна задача: очистить Ионические острова от французов, – убеждал Ушаков.

Услыхав это, делегаты упали перед адмиралом на колени. Рыдая, ловили его руки, полы мундира, умоляли спасти Паргу.

Какой-то почтенный старик кричал в исступлении:

– Если Россия откажется спасти Паргу, нам останется одно: погибнуть! Мы сами перережем своих жен и детей и пойдем с кинжалами против Али-паши. Пусть истребится наш несчастный род!

Эта сцена ошеломила всех. Офицеры стояли молча, глядя на своего адмирала: какой выход найдет он?

А Ушаков, нахмурив лохматые брови, ходил из угла в угол каюты, обдумывая трудное положение. Он хотел спасти Паргу, но еще не видел способа, как сделать это, чтобы не восстановить Али-пашу против русских.

– Если нельзя присоединить город к России, то хоть возьмите его под свое покровительство! – в отчаянии крикнул кто-то из паргиотов.

Ушаков остановился:

– Хорошо! Я согласен!

Отчаяние сменилось бурной радостью. Делегаты Парги бросились к Ушакову. Плача и смеясь, они целовали полы его зеленого адмиральского мундира.

– Господа, возвращайтесь спокойно домой. Я все улажу с Кадыр-беем и немедленно пошлю к вам войска. Балабин, пригласите ко мне его превосходительство турецкого адмирала! – приказал Ушаков.

– А теперь примемся за Али-пашу, – сказал адмирал, когда обнадеженные паргиоты вышли из каюты. – Егор Павлович, напишите по-гречески письмецо к господину Али-паше!

Метакса приготовился писать. Ушаков продиктовал:

– «Жители города Парги прислали ко мне своих депутатов, прося от союзных эскадр помощи и защиты противу покушений ваших их поработить. Ваше превосходительство угрожаете им теми же бедствиями, которые нанесли войска ваши несчастным жителям Превезы. Я обязанным себя нахожу защищать их, потому что они, подняв на стенах своих флаги соединенных эскадр, объявили себя тем под защитою Союзных Империй. Я, с общего согласия турецкого адмирала Кадыр-бея, товарища моего, посылаю к ним отряд морских солдат с частью турецких войск, несколько орудий и военное судно.

Узнал я также, к крайнему моему негодованию, что при штурмовании войсками вашего превосходительства города Превезы вы заполонили пребывавшего там российского консула майора Ламброса, которого содержите в галере вашей, скованного в железах. Я требую от вас настоятельно, чтобы вы чиновника сего освободили немедленно и передали его посылаемому от меня к вашему превосходительству лейтенанту Метаксе, в противном же случае я отправлю нарочного курьера в Константинополь и извещу его султанское величество о неприязненных ваших поступках и доведу оные также до сведения его императорского величества…»

– Вот и все. И придется вам, дорогой Егор Павлович, самому отправиться с этим письмом. Вы не боитесь? – улыбнулся Ушаков.

– Что вы, ваше превосходительство, я готов! – вспыхнул Метакса.

«Если бы знала Любушка, куда я шлю ее сына», – мелькнула мысль.

– Поезжайте, друг мой! Я надеюсь на ваш ум, такт! – ласково сказал адмирал.

XI

Егора Метаксу сопровождал в Превезу Каймакан Калфоглу, ведавший продовольствием соединенной русско-турецкой эскадры. Султан прислал к Али-паше фирман снабдить союзные войска всем необходимым.

Метакса и Калфоглу отправились на адмиральском катере.

К одиннадцати часам утра катер доставил их к Превезе. Не успели они сойти на берег, как увидели ужасную картину: группа алипашинских разбойников вела связанных по рукам греков-невольников. Тут были старики, женщины, дети. Турки предлагали их всем прохожим за несколько пиастров. Несчастные рыдали, протягивали руки, просили их выкупить. Метакса выхватил веревку из рук турка и хотел уже силой освободить пленных, но Калфоглу в ужасе сказал по-французски: