Адреналин
Шрифт:
– А что мне делать, если Вадик вернется к машине? – спрашивает она.
– Поймаешь тачку и поедешь за ним! – говорю я. – А мы…
– А мы уже побежали! – дергает меня за руку Андрей.
Мы выскакиваем за дверь.
Улица залита огнями. Город пахнет дождем. Низкое вечернее небо навалилось брюхом на крыши. Люди и машины движутся мимо нас по своим делам.
Оглядываясь по сторонам, мы пытаемся найти Вадима.
– Сто процентов, он в метро! – говорит Леха. – Это самый простой способ свалить в неизвестном направлении.
Мы бросаемся в сторону «Маяковской».
Впереди,
– Аккуратней! – бросает мне вслед парень в наушниках, которого я задеваю локтем.
Пижон! Я оглядываюсь – а в следующую секунду едва не попадаю под машину, вынырнувшую из переулка. Би-и-ип! – несется мне в спину.
«Пошли к черту!» – кричу я мысленно.
Впереди Андрюха, оглянувшись на нас, ныряет в двери метрополитена.
– Я через переход, направо, гляну на площади! – кричит мне Леха, проносясь мимо меня дальше по улице, к подземному переходу. Я долетаю до входа в станцию метро – и бросаюсь вниз по ступеням.
Лавируя между спинами спускающихся людей, поворачиваю направо – и вижу Вадима! В тот самый момент, когда я выскакиваю из-за угла, Вадик совершает прыжок через турникет.
– Эй! – орет ему вслед обалдевшая тетка в униформе, высунувшись из прозрачного аквариума.
Ровно секунду спустя через турникет совершает прыжок Андрей. Кто-то в толпе показывает на него пальцем. Вслед Андрюхе несется трель свистка.
Бесцеремонно расталкивая людей, Вадим скачет вниз по эскалатору. Он буквально ввинчивается в толпу – а на четыре головы сзади то же самое делает Андрей. Я слышу крики возмущения, какие-то возгласы – и через мгновение оба бегуна проваливаются вниз вместе с уползающей под пол лентой эскалатора.
Интересно, а мне слабо вот так же, ласточкой, сигануть через турникет? Я лезу в сумку в поисках проездного. В кармане трезвонит телефон.
– Черт! – сумка летит на пол. – Да! – ору я в трубку, одной рукой пытаясь собрать рассыпавшиеся на мраморном полу кошелек, ручки, блокнот и прочую дребедень.
– Что? – вопит мне в ухо запыхавшийся Леха.
– Они здесь! То есть они внизу. Вадик в подземке, Андрей пытается его догнать! – продолжаю орать я.
Люди вокруг бросают на меня удивленные взгляды.
– Понял, вхожу на станцию со стороны площади! – сообщает Леха и отключается.
Мне, наконец, удается отыскать проездной в боковом кармане сумки и собрать в этот безразмерный мешок разлетевшиеся по полу вещи. Оттеснив какую-то парочку, я просачиваюсь к турникету, прижимаю проездной и – ура! – проскакиваю внутрь.
Стараясь не сбавлять темпа, протискиваюсь сквозь толпу в левый ряд. Женщина с ребенком, старушка с тележкой, парень с гитарой, девушка с бойфрендом, старичок с баулом, мальчик со скейтом – куда все эти люди едут в половине девятого вечера?
– Извините! Извините! Извините! – киваю я налево и направо, преодолевая эту полосу препятствий. Сколько раз говорили, стойте справа, проходите слева!
Выглядывая из-за чьей-то украшенной дредами
головы, смотрю вниз – далеко впереди Андрей делает два последних шага с эскалатора и пропадает в толпе.Внизу я оказываюсь через минуту, которая кажется мне вечностью. Звезды вспыхнули и погасли, галактики намотали миллионы световых лет на спидометрах – а я все волокусь на бесконечной ленте эскалатора, пытающегося доехать до зала станции «Маяковская».
Еще раз буркнув «Извините!», бегом несусь вперед, оглядываясь по сторонам. Толпа расходится к перронам – вот только Вадика или Андрея среди пассажиров метро нет. Справа от меня в темном провале тоннеля пропадает крокодилий хвост уходящего состава.
Черт! Вадька, конечно, успел сесть в этот поезд. Теперь ищи его, свищи!
А Андрюха? Успел ли он вскочить за Вадиком в вагон? Звонить ему сейчас бесполезно!
Звук ушедшего состава перебивает звук поезда, прибывающего к левому перрону. Я в растерянности стою посреди зала. Люди выходят из дверей, навстречу им в вагоны пытаются побыстрее протиснуться те, кому не терпится уехать… И вдруг, в самый последний момент, когда толпа уже вошла внутрь, а машинист, видимо, привыкший все делать не спеша, раздумывает, что сделать сначала – закрыть двери или почесать в ухе, от колонны метрах в пятнадцати от меня отделяется фигура в джинсах и черной кожаной куртке, и запрыгивает в вагон.
Я еще не успеваю ничего сообразить – а мое тело уже совершает рывок к ближайшей открытой двери. «Осторожно, двери закрываются!», и позади моей спины смыкаются створки консервной банки, в которой плотными рядами натолканы люди-шпроты. Поехали!
Две с половиной минуты я провожу, вжавшись носом в мощную мужскую грудь. Если этот парень женат, думаю, супруга задаст ему пару каверзных вопросов по поводу помады, отпечатавшейся на его джинсовой куртке. В колено мне тычется носом чья-то собака на поводке. На плече кто-то пытается пристроить книгу.
Сердце мое прыгает от волнения.
«Станция “Белорусская”!» – сообщает вежливая тетка в динамиках. Поезд тормозит. Выходить или нет – такого вопроса даже не возникает. Во-первых, надо понять, выйдет ли на этой станции Вадим, во-вторых, меня в любом случае вынесут на перрон.
Торможение, чья-то нога на моем ботинке, сосредоточенные лица людей, пытающихся протиснуться к дверям – и вот мы выпадаем на перрон.
Я тут же отскакиваю назад, выпуская хлынувший из вагона поток людей. Локти, плечи, сумки, волосы… Кто-то смотрит на меня сквозь мельтешащую перед глазами толпу. Напротив – в дверях соседнего вагона, так же, возле самого края платформы, стоит Вадим.
Он стоит и смотрит мне в глаза. И улыбается.
Кровь приливает к моему лицу. А он, не скрываясь, открыто и весело смотрит на меня в упор.
– Здравствуй, Вадик! – произношу я одними губами и тоже расплываюсь в улыбке.
Народ начинает входить в вагоны – а мы не двигаемся с места. И не отводим глаз. Мы, кажется, даже не моргаем. Ждем, кто что предпримет в следующее мгновение.
Вадик мне подмигивает. И делает шаг в вагон.
Я не двигаюсь. Я понимаю, что это – уловка. Сейчас, когда я тоже войду в вагон, Вадик выскочит в последний момент и обведет меня вокруг пальца.