Адская бездна. Бог располагает

Присутствие г-жи Трихтер заметно стесняло молодого человека. В эту минуту, когда письмо еще так недавно было написано, у него не хватало духу говорить о материях обычных. А как заговоришь о том, что было сказано в письме, при свидетеле?

Но, с другой стороны, когда еще представится подобная возможность? Если ее упустить, как знать, удастся ли еще когда-нибудь поговорить с Фредерикой в отсутствие г-на Самуила Гельба? Можно ли быть уверенным, что он хоть увидит ее снова? И потом, ужасная тревога, сжимавшая ему грудь при мысли о том, какое впечатление произвело его письмо, пересиливала все соображения и страхи. Он решился заговорить.

– Мадемуазель, – произнес он взволнованным голосом, – для меня было большой неожиданностью и огромной радостью увидеть вас здесь. Но моя радость была бы еще больше, если бы вы соблаговолили позволить мне воспользоваться этой нечаянной встречей, чтобы завести речь о том единственном, что занимает мое сердце.

– О чем же вы хотите говорить, сударь? – спросила Фредерика несколько холодно и принужденно.

– Я надеюсь, мадемуазель, что вы догадываетесь, о чем, – насилу выговорил, едва ли не пролепетал Лотарио.

– Уверяю вас, сударь, что решительно ни о чем не догадываюсь.

– Значит, вы не получили письма, которое я взял на себя смелость послать вам?

– Я получила ваше письмо – в нем вы просите меня благосклонно отнестись к чему-то, о чем господин Самуил Гельб должен посоветоваться со мной.

– И он посоветовался?

– Он не счел нужным советоваться со мной по поводу сообщения, не имевшего никакого отношения ко мне.

– Не имевшего отношения к вам? – вскричал юноша в изумлении.

– Господин Самуил Гельб так мне сказал.

– А он показал вам письмо, которое я ему отправил?

– В этом не было смысла, так как оно меня совсем не касалось.

– Оно только вас и касалось! – вознегодовал Лотарио. – Я умолял господина Самуила Гельба о позволении быть принятым в его доме, дабы… я хотел… словом, я хотел просить у него вашей руки.

Фредерика побледнела. Значит, Самуил ее обманул! Предчувствия, томившие ей сердце, не лгали. Ликование волной поднялось в ее душе, затопляя все.

Но она тотчас опомнилась, и память шепнула ей, что она дала слово Самуилу.

Ей вспомнилось, что она более не свободна, она связана обещанием с человеком, которому обязана всем, вплоть до самого своего существования в этом мире.

– Спасибо, господин Лотарио, – произнесла она, с усилием преодолевая переполнявшие ее чувства. – Благодарю вас за то, что вы, богатый и знатный, думаете о бедной девушке без имени и состояния, тогда как могли бы выбирать среди самых прекрасных и богатых невест. Я глубоко тронута этим, уверяю вас. Уединение, в каком я жила до сих пор, делает для меня подобный знак уважения более драгоценным и значительным, чем для любой другой.

– И что же?

– Однако, какие бы чувства ни вызвал у меня ваш поступок, я должна остановить вас при первом же шаге к иллюзии, ибо превратить ее в реальность не в моей власти.

– Как?! – вскрикнул Лотарио.

– Я не свободна, господин Лотарио. Я никогда не смогу стать вашей, поскольку уже не принадлежу себе самой.

– Я этого ожидал! – произнес удрученный Лотарио.

Крупные слезы навернулись на его глаза, и Фредерика поспешно отвела взгляд, словно боясь, как бы самой не поддаться порыву чувства.

– Не сердитесь на меня, – прошептала девушка.

– За что мне сердиться на вас? – отвечал Лотарио. – Разве вы виновны в том, что не можете полюбить меня?

– Речь идет не о любви, – возразила Фредерика. – Я бы полюбила вас, но я уже несвободна.

– О, что до меня, я верю во всесилие тех, кто любит, – возразил Лотарио. – Когда чего-то воистину желаешь, все можно преодолеть, препятствий не существует.

– Существуют, – печально откликнулась она. – Есть священные обязательства, признательность, есть долг, который должен быть оплачен. Но поверьте: я никогда не забуду того, что вы хотели для меня сделать. Вблизи или вдали я всегда останусь вашей любящей сестрой.

– И женой другого, – пробормотал Лотарио.

Фредерика опустила голову, не находя более слов, чтобы развеять его печаль, которую, может быть, и сама разделяла.

– Ах, так и должно было случиться, – вздохнул Лотарио. – Мне всегда не везло. Мой отец умер вскоре после моего рождения, мать скончалась так рано, что я даже не успел ее запомнить. И вот, как будто утратить мать было недостаточно, теперь мне суждено потерять вас.

– Господин Лотарио!.. – вскричала Фредерика, бросаясь к нему в порыве, принятом ею за сострадание, но, надо полагать, что порыв этот был чем-то большим.

Возможно, она сказала бы ему еще что-нибудь. Но тут в комнату вошли Самуил и Юлиус.

Самуил быстрым взглядом окинул Фредерику и Лотарио.

«Отлично! – сказал он себе, заметив унылую физиономию молодого человека. – Я не просчитался: она отняла у него всякую надежду. Впрочем, от госпожи Трихтер я узнаю все, о чем тут говорилось».

За время короткой беседы двух молодых людей Юлиус со своей стороны успел поведать Самуилу обо всем.

– Но каким образом Фредерика могла об этом узнать? – терялся в догадках Самуил. – Я был в своем кабинете с глазу на глаз с посланцем карбонариев. Комната Фредерики отделена от кабинета лестничной площадкой. Она что же, подслушивала у дверей? С какой целью? Ведь в таком случае следовало бы предположить, будто она заранее знала, что разговор пойдет о крайне важных вещах. Да в конце концов, какая разница? Факт остается фактом: она все слышала.

– К счастью для меня, – заметил Юлиус.

– Ну да, конечно! Ведь мне было бы очень трудно тебя спасти. Я бы сделал для этого все, что в моих силах, и я уже начал – даже с риском себя скомпрометировать – тебя защищать и говорить, что за тебя отвечаю.

– Это я знаю, – перебил Юлиус. – Фредерика мне говорила. Однако скажи, ты разве не предупредил бы меня?

Самуил хорошо знал своего друга, и тон, каким был задан этот вопрос, подсказал ему, как на него ответить.

– Взял ли бы я на себя подобное в известном роде предательство? Сомневаюсь, – заявил он. – Согласно моим убеждениям, благо человечества стоит больше, чем жизнь отдельного человека, кем бы он ни был. Ради тебя я способен рискнуть головой, но не делом карбонариев. Каким бы храбрым, честным и сильным я тебя ни считал, но, открыв тебе, в какой ты находишься опасности, я бы все же боялся, что подвергаю тебя искушению спастись любой ценой.

– Что ж, ты судишь по-мужски, – отвечал Юлиус, – и я первый готов тебя за это одобрить. Но будь покоен и не сердись на Фредерику, что она меня предостерегла – она не связана никакими клятвами. Ее поступок не ставит карбонариев под удар, будь уверен в этом, как и в том, что мне нет надобности никого выдавать, чтобы выпутаться из этого дела. У меня есть средство обезопасить себя так, что ни один волос не упадет с головы ни единого из твоих братьев. Ты можешь поблагодарить Фредерику, ни о чем не тревожась.