Адское Воинство
Шрифт:
Когда комиссар вернулся, в доме все блестело, клетка для голубя стояла на столе, сумки были почти собраны. Кромс укладывал в сумку Мо сигареты, книги, карандаши, журналы с кроссвордами. А Мо только наблюдал: можно было подумать, что резиновые перчатки на руках мешают ему двигаться. Адамберг знал, что человеку, объявленному в розыск, чувствующему себя загнанным зверем, уже в первые дни самые простые движения даются с трудом. Через месяц он почти перестает ходить, боясь, что его шаги могут услышать, а через три месяца боится дышать.
— Я еще купил ему новую йо-йо, — объяснил он. — Правда, не такого
— Ему приятно слушать человеческие голоса, но не хочется слышать то, что они говорят.
— Где я буду жить? — робко спросил Мо.
— В лачуге, сложенной наполовину из бетонных плит, наполовину из досок. Она находится на окраине городка, и ее хозяина недавно убили. После этого жандармерия опечатала двери: лучшего укрытия ты для себя не найдешь.
— А как же печати? — удивился Кромс.
— Снимем, потом восстановим. Я тебе покажу, как это делается. В любом случае можно не бояться, что туда нагрянут жандармы: сейчас у них нет для этого никаких причин.
— Почему убили хозяина? — спросил Мо.
— На него набросился один вонючий амбал из местных по имени Эллекен. Не бойся, против тебя этот тип ничего не имеет. Кромс, зачем ты купил цветные карандаши?
— Ну, может, ему захочется порисовать.
— Понятно. Тебе захочется порисовать, Мо?
— Нет, не думаю.
— Понятно, — повторил Адамберг. — Итак, Мо едет со мной, в багажнике моей служебной машины. Поездка займет около двух часов, там будет очень жарко. Но я снабжу тебя водой. Выдержишь?
— Да.
— Ты услышишь голос еще одного человека, майора Данглара. Не бойся, он знает правду о твоем побеге. Я ему не говорил, он сам догадался. Данглар пока еще не в курсе, что ты едешь со мной, но это ненадолго. Он умнейший человек, мигом все схватывает, почти обо всем догадывается — даже о зловещих планах Владыки Эллекена. Я оставлю тебя в пустом доме перед тем, как въехать в Ордебек. Ты, Кромс, поедешь за нами на другой машине, с остальным багажом. Поскольку ты умеешь обращаться с фотоаппаратом, мы скажем, что ты — внештатный фотограф-стажер, а еще работаешь на одну группу фрилансеров, которая поручила тебе сделать серию снимков в окрестностях Ордебека. Для одного, предположим, шведского журнала. Надо же как-то оправдать твои отлучки. А может, ты придумаешь что-нибудь получше?
— Нет, — коротко ответил Кромс.
— Что будешь снимать?
— Пейзажи? Церкви?
— Слишком банально. Найди что-нибудь другое. Какой-нибудь сюжет, для которого необходимы прогулки в поле или в лесу — на случай, если тебя там увидят. Ты же будешь ходить к Мо.
— Цветы? — спросил Мо.
— Гниющие листья? — предложил Кромс.
Адамберг переставил сумки поближе к двери.
— Зачем тебе снимать гниющие листья?
— Ты же сам сказал: я должен что-то снимать.
— Но почему именно гниющие листья?
— Потому что это интересно. Знаешь, сколько всего происходит в куче гниющих листьев? На каких-нибудь десяти квадратных сантиметрах одного слоя? Сколько там насекомых, червей, личинок, выделяющихся газов, грибных спор, птичьего помета, корней, микроорганизмов, семян? Я готовлю фоторепортаж о жизни, которая бурлит в гниющих листьях. Для «Свенска Дагбладет».
— Свенска…
чего?— Это такая шведская газета. Ты ведь об этом говорил?
— Да, — ответил Адамберг, глядя на циферблаты своих часов. — Возьмите сумки и идите к Лусио. Я поставлю машину за его домом и, как только придет Данглар, дам сигнал к отъезду.
— А я рад, что мы туда едем, — сказал Кромс с наивностью, характерной для его манеры изъясняться.
— Обязательно скажи Данглару. Он этому совсем не рад.
Через двадцать минут Адамберг выезжал из Парижа по автостраде, ведущей на запад, справа от него, обмахиваясь картой Франции, сидел майор, а в багажнике, скрючившись, лежал Мо, которому под голову подсунули подушку.
Прошло еще сорок пять минут, и комиссар позвонил Эмери.
— Я только сейчас выезжаю, — сказал он. — Не жди меня раньше чем через два часа.
— Рад, что ты приедешь. Этот сукин сын из Лизьё корчится от злобы.
— Я собираюсь остановиться в гостинице Лео. Не возражаешь?
— Нет.
— Вот и отлично, я ее предупрежу.
— Она тебя не услышит.
— Все равно предупрежу.
Адамберг убрал телефон в карман и нажал на педаль акселератора.
— Нам необходимо ехать на такой скорости? — спросил Данглар. — Мы ведь не обещали, что прибудем минута в минуту.
— Мы едем быстро из-за жары.
— Зачем вы солгали Эмери о времени приезда?
— Вы задаете слишком много вопросов, майор.
XIX
Когда до Ордебека оставалось пять километров, они въехали в деревню Шарни-ла-Вьей, и тут Адамберг сбросил скорость.
— Знаете, Данглар, — сказал он, — перед тем как нырнуть с головой в ордебекское дело, мне надо кое-что уладить. Подождите меня здесь, через полчаса я вас заберу. Согласны?
Данглар покачал головой:
— Вы хотите, чтобы я ничего не знал и остался чистеньким.
— Вроде того.
— Очень мило, что вы обо мне так заботитесь. Но вы уже впутали меня в ваши махинации, когда заставили написать фальшивый рапорт. Обратного пути нет.
— Никто не просил вас совать нос в это дело.
— Но ведь это моя работа — вас подстраховывать.
— Вы мне не ответили, Данглар. Высадить вас здесь?
— Нет. Я поеду с вами.
— Вам может не понравиться то, что будет потом.
— Мне уже не нравится Ордебек.
— Вы неправы, там чудесно. Когда подъезжаешь, видишь большую церковь на вершине холма и маленький городок у его подножия, старинные домики, построенные из деревянных балок и глины: вы будете в восторге. А вокруг — поля, переливающиеся всеми возможными оттенками зеленого цвета, и на этой зелени выделяются коровы, которые стоят совершенно неподвижно. Я не видел, чтобы хоть одна корова шевельнулась. Тут какая-то загадка.
— Просто надо подольше на них смотреть.
— Да, наверное.
Ориентирами Адамбергу служили места, которые описала ему мадам Вандермот, — дом ее соседей Эбраров, роща Бигар, бывшая свалка. Он проехал не останавливаясь мимо почтового ящика Эрбье, а через сто метров свернул на ухабистую проселочную дорогу.
— Мы войдем через заднюю дверь, со стороны рощи.
— Куда?
— В дом первой жертвы, охотника Эрбье. Входим быстро и без шума.
Дальше Адамберг ехал по заросшей, едва заметной тропе, пока наконец не остановился под густыми деревьями. Выйдя, он быстро обошел машину и открыл багажник.