Адвокат вольного города 3

— Да, понимаешь… Наркоши немного отвлекли… Помнишь, я спрашивал, и ты обещала человечка поискать?

— Какого ещё человечка? А, ну да, того степняка?

— Ну да. Он же всё ещё сидит, потерянный в системе наказания вольного города. Плачет по ночам, степь свою вспоминает.

— Никто у нас не потерян, глупости, — я почти видел, как она хмурится. — Погоди минутку…

Я покорно ждал. Судя по звукам, она копалась в документах у себя на столе.

— Сделала запрос и нашла по твоим параметрам. Вот. У. Д. лица без гражданства Озочы Айгыр Оглы Дьяшкакудай.

— Как? — не смог разобрать я. — На то имя, что я искал — не очень-то похоже.

— Твой чудик и не назвал свою имя. Или объяснить не смог, — деловым тоном парировала девушка. — Но по параметрам сходится. Пойман с небольшой партией наркотиков возле нефтеперерабатывающей фабрики. Языка не знает, степняк до мозга костей, оказывал сопротивление при аресте. Явка с повинной, вину признал, просил о снисхождении.

— А как он, стесняюсь спросить, вину признал и явку сделал, если языка не знает?

— Погоди, мне прислали дело… — отмахнулась она и мне пришлось смиренно ждать.

— Странная история. Задержали его оперативники по указанию следователя Крыжовникова, тому информатор сообщил. Так. Рапорт об аресте, первичный допрос, акт осмотра. Короче взяли его с английским порошком, доза небольшая, но на статью хватило.

— Ангелин, ты меня прости, но на кой хер степняку был бы порошок?

— Ты хочешь сказать, что степняки невинные овечки?

— Я хочу сказать, что степняки убийцы и грабители. Если бы у него голову дворянина обнаружили, я бы не удивился. Но порошок, это слишком сложно для них. По натуре своей они не наркоманят…

— Взяли с поличным при двух понятых.

— А что он показал при первичном допросе?

— Секунду… Да ничего не показал, он языка не знает. Совсем.

— А потом у тебя в деле волшебным образом появляется явка с повинной?

— Так бывает, раскололи.

— Человека, не знающего язык? А сколько дней между допросами?

— Погоди… Тринадцать дней.

— А общая длительность уголовного дела по срокам?

— Да что там расследовать, в месяц уложились. На втором допросе был переводчик. Он и зафиксировал чистосердечное признание.

— Мандюлей ему дали, он посидел в каземате, кровью пописал, плюс там в камерах были ещё пацаны со степи. Они ему насоветовали признать вину и не брыкаться. А подпись?

— Стоит тут каракуль… Вообще-то это одна из разновидностей тамги, родового знака степняков.

— То есть чувак не умеет говорить по-русски, а читать и писать не умеет вообще на любом языке. Вместо подписи поставил тамгу. В суде сидел со скорбной рожей и просил его отпустить пораньше?

— Не надо мне тут тень бросать на правосудие и работу следствия!

— Ангелин, ты сама в эту туфту веришь?

На «том конце провода» задумалась красивая и умная девушка, которая разрывалась между здравым смыслом и профессиональной этикой.

— Ну, ситуация подозрительная. Но во время суда он просил о снисхождении. Причём, через другого переводчика.

— С его точки зрения он попал в плен к русским и просил, чтобы его надолго на каторгу не посылали. Он смирился.

— Кто там ему в голову залазил? А ещё следствие установило, что он участник войны в Степи. Само собой, со стороны последней. Он военный враг вольного города, головорез и мародёр.

— И сколько ему наш самый гуманный суд в мире нарезал лет каторги?

— Семь лет.

— Почти по полной, по этой статье максимум восемь дают. Небось судья ему факт участия в войне тоже негласно учёл.

— Что ты от меня хочешь? — устало вздохнула она.

— Ещё раз. Твоё личное мнение. Не официальное. Туфта?

— Никогда такого не признаю. Но к делу у меня есть вопросы.

— Пусть так. Ты можешь подать прошение о пересмотре и попробовать отмотать дело на доследование и прекратить за отсутствием состава?

— Ну… Аркадий Ефимович.

— Мне знакомо понятие цеховой сплоченности. И в то же время ты самый честный прокурорский работник. А ещё самый сексуально привлекательный.

— Аркадий Ефимович, что Вы себе позволяете!

— Арестуешь меня?

Она звонко засмеялась.

— Ну серьёзно, — дав ей выдохнуть, вернулся к основному вопросу я. — Ты можешь мне по этому делу посодействовать, отмотать, помочь отпустить парня?

— Ты понимаешь о чём просишь, Аркадий?

— Понимаю.

Она замолчала.

— Не хочу на тебя давить, Ангелина Родионовна. Не требую невозможного…

— Это же не только перечеркнуть работу оперативников и следователя, работу по обвинительному заключению. Это сказать, что все были не правы, — натужно выдала она.

— Скажи, что не можешь. Я приму такой твой ответ и буду иначе решать вопрос, но мне нужно понимать.

— Прости. На такое решение потребовалась бы санкция Губачевского. Проще говоря, мне такое не под силу, — с некоторым трудом, выдала девушка.

— Услышал тебя. Скажи тогда, хотя бы, на какой каторге он сидит. Есть пометка в деле?

— Это могу. Озёрный острог, каторга третьего уровня строгости.

— Портал, добыча макров на Изнанке?

— Да, всё, как всегда. Адрес продиктовать? Это Чанакский тракт, почти сотня километров.

— Да, диктуй.

* * *

Накрапывал мелкий мерзкий дождик. На тракте, то есть по сути — узкой, но зато твердого покрытия дороге, которая осчастливила меня тем, кто не раскисла от осадков, было совершенно безлюдно, ни встречных, ни попутных машин, телег, путников.

Поселок Заозёрный встречал нас с Джо тёмным мрачным небом и пустыми улицами.

Одинаковые, безликие потемневшие дома — широко расставленные одноэтажные коробки, огороженные низенькими плетёными заборчиками огороды, узкие тропинки.

В Кустовом мне презрительно сказали, что это «посёлок». Но выглядело это как крошечная деревушка селян и охотников, где единственным прохожим на улице был унылый одинокий пёс с грустными глазами.

Сбросив скорость, доехал до Острога, обнесённого бревенчатым забором, как пиратский форт, лагерного комплекса. Основной корпус кирпичный, смотрел на мир узкими окнами, три второстепенные строения — бревенчатые. Ворота заперты, но есть и дверка, ведущая к внутреннему КПП.