Аферист Его Высочества

Африканыч втянул в себя весенний воздух и задумался. Куда идти? Где искать этого Сизифа? Ведь найти в Москве нужного человека не так-то просто. Хотя с чего начать розыски, Неофтов уже знал. С Хитрого рынка. Ибо с Хитровки, как с Дона – выдачи нет.

* * *

«Утюг» стоял на прежнем месте. Да и куда ему подеваться, коли он – «Утюг». Стоял и будет стоять в веках. Место на «стрелке» меж тремя переулками за церковью во имя Святых апостолов Петра и Павла, выходящее на Сухой овраг и Хитров рынок, занимал некогда дворец Ивана Третьего, великого князя Московского. Через три века на месте великокняжеского дворца выросла усадьба знатных бояр Колычевых. А теперь здесь стоял «Свиной дом», бывшие владения генерала Хитрово, собственно, и заложившего Хитровку. «Утюг» был одним из корпусов «Свиного дома» и правда походил своей формой на чугунный утюг. Но ни дом, превращенный не столь уж и давно в ночлежку самого что ни на есть сквернейшего пошиба, ни его обитатели не интересовали Самсона Африканыча. И даже теперешние владельцы «Утюга» были неинтересны Неофитову. Его занимал трактир «Каторга», что расположился в полуподвале «Утюга» и глядел на один из переулков «стрелки» верхней половинкой окошек. Вторая половина потихоньку врастала в землю. Так что ежели вы вдруг надумаете заглянуть внутрь трактира через окно – вам надлежит встать на колени и приложить лоб к земле, будто вы мусульманин и молитесь своему Единому и Всевышнему. Либо и вовсе лечь плашмя на живот, коли вас не смущает таковое положение на людной улице. Только так вы сможете узреть творящееся внутри трактира. Естественно, измазавшись в пыли или даже грязи. Так что стоит подумать, так уж вы непременно желаете заглянуть в нутро «Каторги». Но если все же жаждете и у вас в том имеется оправданная надобность, то, произведя все вышеописанные действия, нет никакой гарантии, что из сего заведения не вылетит вдруг здоровенный лоб и не надает вам по физиономии, туловищу и прочим телесным членам от всей души, чтобы не подсматривали и не совали свой нос, куда не следует. Ну и так, для острастки.

Африканыч, естественно, заглядывать в окошки не стал. Тем более что окна были запарены изнутри, и все равно разглядеть ничего было бы нельзя. Да и на улице кисло и слякотно неимоверно, ибо нахлынула весенняя погода. Неофитов только зябко передернул плечами – в притон такого пошиба заходить не очень-то хотелось – и толкнул дверь…

Мама честная! В нос и глаза тотчас шибануло столь густым и едким запахом сивухи и паром, что Африканыч зажмурился и громко чихнул. Сей звук произвел некоторое впечатление на присутствующих: сидевшие за ближними столами повернули головы и уставились на вошедшего. На мгновение стих говор: такого рода человеки и в столь чистом наряде захаживали в «Каторгу» нечасто. И звали здесь таковых – фрак. Ну, разве какого подгулявшего купчика сюда занесет, да и то ежели он шибко пьяный или приезжий. А так трактир посещали исключительно свои. Люди при делах. То бишь фартовые робяты, мозгующие тут предстоящие «дела», крупные уркаганы «на отдыхе» с марухами или без, беглые каторжники-обратники да отбывшие сроки «у хозяина» «зеленоногие», которым проживание в Москве было навсегда заказано. Посему и звался сей трактир – «Каторга».

Самсон Африканыч, высморкавшись после чиха в носовой платок, огляделся и нашел взглядом свободный столик. Вернее, не совсем свободный. Одно место за столом было занято: положив локти на грязную столешницу и уронив на них шишкастую голову, спал бритый наголо мужик. Возле него стояла почти допитая бутылка водки и лежал надкусанный соленый огурец. Под не предвещающими ничего хорошего взглядами Неофитов прошел к этому столику и сел напротив спящего мужика. Взор Африканыча был напряжен и внимателен, но страха в нем не прочитывалось. Это было замечено парой «деловых» за соседним столом, которые, переглянувшись, стали о чем-то шептаться.

– Чего изволите, ваше благородие? – подлетел к нему буфетчик.

– Графинчик анисовой, два каленых яйца и чайный стакан горячего шоколаду, – сказал Африканыч, глядя в ясные глаза буфетчика.

– Чего-с? – переспросил тот.

– Шоколаду горячего, – невозмутимо повторил Самсон Африканыч и брезгливо поморщился: – Да, и вытри стол, братец. А лучше – постели-ка свежую скатерку.

– Будет исполнено, – ответил буфетчик, но остался стоять.

– Ну, что стоишь? Исполняй! – приказал ему Неофитов.

– Я это, ваше высокоблагородие, насчет шоколаду…

– Что насчет шоколаду? – напустил на себя недовольный вид Самсон Африканыч.

– Так нету-с его.

– Что значит – нету?

– Извиняйте, конешно, господин хороший, но в нашем сортименте шоколаду сроду не бывало, – не очень бодро сказал буфетчик.

– Значит, сделай так, чтобы был, – безапелляционно промолвил Самсон Африканыч и демонстративно отвернулся в сторону, давая понять, что разговор окончен.

– Слушаюсь, – ответил буфетчик и, малость потоптавшись возле столика Неофитова, ушел. А еще через пару мгновений откуда-то из задних комнат за стойкой вылетел мальчонка-поваренок в картузе и драной бабьей телогрее. Верно, побег за шоколадом.

Таковое поведение не понравилось двум «деловым», что до того шептались, поглядывая в сторону Африканыча. Один из них, почти саженного росту и с плечами покруче, чем у атлета Карла Раппо, гастролирующего некогда в Москве, встал и подошел к Африканычу:

– Ты пошто, фраер залетный, бочку на нашего Петровича катишь?

– Фраера залетные на ветках сидят, клювами щелкают, – глядя прямо в глаза саженному, спокойно ответил Самсон Африканыч. – А ты, ботало, метлу попридержи и вали шеметом на свою кочку. Я тебя не кликал…

Деловой вначале ощерился зло, будто путник, увидевший на своей тропе подколодную змеюку. Казалось, из его раскрытого рта сейчас вырвется поток бранных слов, а затем последует и действие. В смысле, рукоприкладство и мордобитие с нанесением тяжких увечий. Месиловка, ежели «по блатной музыке». Однако на то «деловой» и был «деловым», дабы не кипишиться впустую. Западло это, господа мазурики. Вначале разобраться надобно, что к чему, а уж затем месить и бить в бубен. Или засмаливать. Тут уж как получится. Кроме того, взгляд залетного говорил саженному о том, что «чистый» посетитель «Каторги» хоть и похож на «бобра», но далеко не прост. И уж, конечно, не фраер…

– Складно поешь, прыц, – продолжал щериться саженный, правда, без явной злобы. – Чисто «музыкант». Обратник? «Зеленоногий»?

– «Зеленоногий», – ответил Африканыч. – Щас при деле, но не здесь. В Москве я на запретке. Да и не прыц я, так масть легла. Кореша путевые попались, обобрился. Хотя… тоже, бывало, в ланцах-дранцах хаживал, – соврал он.

– А где чалился? – поинтересовался саженный. Похоже, он почти поверил Неофитову, что тот «свой», но сей вопросик задать не мешало. Среди легавых волчар тоже, брат ты мой, «музыканты» попадаются. По фене ботают – мазы-мазурики за родного признают…

– Там, где полный колотун, – ответил Африканыч с якобы затаенной печалинкой.

– Ясно, – кивнул саженный. – И сколь?

Вместо ответа Неофитов поднял ладонь с разведенными в сторону пальцами: пятерик.

– Нехило, – резюмировал саженный. – Лады, уркач, звиняй. Обознался. Шнифты малость залил, вот и не расчухал, – не без нотки уважения добавил саженный. – А сюда пошто приканал?

– Человечка одного ищу, – просто ответил Африканыч, приглашая саженного присесть. – Мы с ним макли на пару делали. А после венчания мне аркан за Уральские горы, ему – на кичу. Вилы на нас у дворника были шибко острые, не вышло вола водить. Да и митрополит, вишь, строгий попался и на лапу не брал. Флегоны-шаферы ему больше в рот смотрели, нежели своими калганами думали. Болтун, правда, старался, из кожи лез. Так и за дело: ему столько барашек отстегнуто было, что и за пять лет не выслужить. – Неофитов вздохнул. Затем уже веселее добавил: – Теперь вот повидаться хочу с корешком своим. Надобность такая имеется.

– А как погоняло кореша твоего? – с интересом спросил саженный.

– Сизиф, – ответил Африканыч. – Знаешь такого?

– Не слыхал.

– Так может, корешок твой ведает? – кивнул Самсон Африканыч в сторону товарища саженного.

– Может, и ведает, – пожал плечами Саженный. – Ты, это, причаливай к нам. Потолкуем, покумекаем…

Подошел буфетчик Иван Петрович Кулаков, капиталец коего в ценных бумагах приближался к цифре 500 000, принес свежую скатерку. Постелили ее за стол «деловых», куда подсел Африканыч. На него же буфетчик поставил заказанный Неофитовым графин с водкой и пару каленых яиц на треснутом блюдце.

– А шоколад когда прикажете подавать? – уважительно спросил Самсона Африканыча будущий миллионщик и московский домовладелец. Правду сказать, Кулаков рассчитывал на то, что «деловые» образумят этого залетного и заносчивого господина, а оно вишь как получилось – за стол свой пригласили, уважение выказывают…

– Попозже, братец, – небрежно произнес Африканыч.

– Аферист? – со знанием дела спросил товарищ саженного, глянув на новенького.

– Точно в масть, – ухмыльнулся Неофитов. – Приятно иметь дело с умными людьми.