Аферистка

Скоро он заметил что-то подобное этому. Сносной прочности дом на высоком цоколе был извне оштукатуренным, но эту отделку уже покрывала сетка трещин, а кое-где на ней просматривались и совсем вывалившиеся участки. Тем не менее за домом в меру сил присматривали: на деревянных рамах окон и на двери сохранилась прошлогодняя покраска, а стены недавно аккуратно выбелили и подвели разбавленной сажей. От калитки до порога вела вымощенная чистыми еще и целыми кирпичинами тропа. А всю усадьбу огораживал новый довольно высокий плетень из ивняка. Часть огорода была очищена от дикой растительности и засажена овощами. Однако остатки самовольно разросшихся дебрей тугой сбитой массой виднелись вокруг дома, по обеим сторонам вдоль плетня и на большей части огорода и двора.

Входная дверь стояла полностью раскрытой, ее прикрывала только прозрачная противомоскитная сетка, прицепленная наподобие занавески. Григорию показалось, что на веранде с большими окнами он разглядел какие-то фигуры.

Неожиданно устыдившись своего неуместного в этом нищем месте «мерседеса», Григорий, не снижая скорости, проехал до ближайшего переулка, повернул туда, приминая выросшие до пояса сорняки. Там остановился, спрятавшись от возможных глаз. Включил антиугонное устройство, закрыл машину и, почему-то ступая бесшумно, будто рядом был тяжелобольной, пошел к дому. Проходя вдоль забора, заметил какого-то мужика, спрятавшегося в не вырубленной гуще зарослей, который, казалось, экстренно присел под кустиком. Засмеялся про себя, ускорил шаги, чтобы не смущать бедолагу, и повернул во двор. Собаки здесь не было, хотя ее лай доносился с хозяйственного двора, отделенного от улицы домом. Оттуда, к слову сказать, неслось еще и гоготание гусей, и клохтанье и пение петуха.

Теперь на веранде никого видно не было. И Григорий по простодушной сельской привычке заглянул в окно, прикрыв глаза ладонью. Он сразу отметил, что подсматривать таким образом за жителями дома, вообще-то, некультурно, но то, что там увидел, принудило его отбросить укоры совести. В гостиной за круглым столом, стоящим посредине, сидела девушка и сосредоточенно писала, а рядом стояла женщина преклонного возраста и просматривала похожие на документы бумаги, которые держала в руках. Вдруг эта женщина оставила бумаги и вышла из комнаты, сказав девушке несколько слов. В ту же минуту девушка бросила свое занятие, метнулась к шкафу, открыла дверцу и стремительным движением выхватила оттуда небольшой сверток. Если это были деньги, то сверток можно было назвать довольно объемным, так как все на свете относительно. Она спрятала похищенное под юбку и в мгновение ока уже снова продолжала сидеть и чинно писать в бумагах. Когда хозяйка возвратилась в комнату, девушка, лениво обернувшись к ней, поднялась, показала пальцем на бумаги и начала прощаться.

Эге, голубка, далеко ты отсюда не уйдешь, даже если эта женщина и не Любовь Петровна, — подумал Григорий. Он решительно шагнул в веранду как раз тогда, когда там оказались обе женщины.

— Здравствуйте, люди добрые! — поздоровался Григорий, закрывая спиной выход. — Я ищу Любовь Петровну, — сообщил искренне и улыбнулся девушке. Затем взял ее под локоть: — Это не вы ли будете?

Та недовольно дернулась в сторону, словно безапелляционная недотрога, посмотрела на Григория вызывающе.

— Нет, не я. Это вот, — и она показала на женщину. — Вы так и будете стоять здесь или разрешите мне выйти? Заходите уже!

— Здравствуйте, Любовь Петровна, — несмотря на раздражение девушки поздоровался Григорий к хозяйке дома, все еще плотно перекрывая выход из веранды. — А я знаю, что у вас в гостиной стоит шкаф, — сказал он.

— Стоит, — согласилась женщина изумленно. — И что?

— А там еще совсем недавно лежал сверток с деньгами… Стоп, стоп, стоп, голуба моя! — крикнул Григорий к девушке и крепче сжал ее плечо.

— Ой, Боже! — догадалась женщина, что сейчас имела дело с мошенницей. — Отдавай деньги! — обернулась к ней.

Девушка оставалась невозмутимой и неподвижной, только большими и злыми глазами пристально вперилась Григорию в наглые зенки, будто укоряя его за порядочность или гипнотизируя, чтобы выскользнуть из ловушки. Но на Григория такие взгляды больше не действовали — недавние события, ворвавшиеся в его жизнь, в конце концов заставили его безотлагательно стать взрослым.

— Забыла, куда спрятала? — приветливо дальше некуда спросил он у девушки. — А вот под юбкой. Достанешь сама или помочь? А то ведь я могу связать руки, закинуть тебя в машину и отвезти в милицию. Там у тебя найдут украденный сверток, и будет задержка воровки на месте преступления без явки с повинной.

— На! — девушка свободной рукой выхватила сверток и бросила на пол подальше от себя. — Подавись, гад! Пусти-и!!! — заверещала она. — И-и!!!

На улице что-то зашелестело, послышались сопение и топот, и Григорий, оглянувшись, увидел, как из кустов выскочил тот самый мужик, которого он старался не поставить в неловкое положение, и дал стрекача куда глаза глядят.

— А, так у нас, оказывается, групповуха! — спокойно продолжал Григорий. — И что же ты связалась с таким паскудой, который тебя бросил в критический момент? Вот это молодец! Или он при тебе альфонсом работает?

— Пусти, — хрипела пойманная на горячем преступница, — пока я не выцарапала тебе глаза. Я ничего не брала. На, ищи!

— Пустите ее, мужчина, — вмешалась хозяйка дома, успевшая прийти в себя. Она подняла деньги и стояла, тяжело вздыхая. — Мне тоже надо было осторожной быть.

Григорий отпустил пленницу.

— Иди с Богом, — сказала Любовь Петровна, видя, что та не верит своему счастью и не двигается с места. — Только запомни, что вездесущий Бог все видит. Пожалеешь когда-то, да поздно будет.

— Что надо сказать тёте? — напомнил воровке Григорий.

— Извините, — выдавила из себя та. — Я больше не буду, — и с тем стремглав выскочила на улицу.

— Культурная, — засмеялся Григорий. — Так я, значит, к вам.

— Проходите.

— В комнатах душно, давайте на свежем воздухе поговорим.

Они вышли во двор. На шум, поднявшийся на веранде, из комнат вышел заспанный мужчина, довольно симпатичный на вид, только в непроницаемо темных очках. Так и есть, это ее муж, слепой, — вспомнил Григорий Степановы слова.

— Чего ты проснулся, Игорь? — заботливо спросила женщина. — Тебе еще сорок минут надо было спать. Ну, иди уже сюда, садись, — она вытерла чистой тряпкой скамейку, стоявшую под стеной веранды в холодке.

— Услышал шум, вот и проснулся. Что здесь произошло?

За те двадцать минут, что Григорий пробыл у Огневых, он пронялся ощущением, что знал их сто лет. Или они напомнили ему родителей, или зацепили его душу своей беззащитностью и любовью друг к другу, или просто были приятными людьми, умеющими держаться при любых обстоятельствах, или все вместе — неизвестно. Если бы через день-два у него спросили, о чем он с ними говорил, то Григорий не смог бы вспомнить. Конечно, он рассказал о Татьяне и ее болезнях, расспросил о жизни этих людей в захудалом хуторе, посоветовал перебираться ближе к людям. Что-то рассказывал о себе.

Домой возвращался счастливый. Но это было счастье не оттого, что он нашел целительницу для Татьяны, а счастье внезапного обретения родных душ. Может, это без них, без их слова он так долго был одиноким, неразумным, таким сиротливым среди людей, неприсмотренным, неприкаянным? От них полилась на него та же сила, которую недавно он открыл в Татьяне: сила, помогающая удерживаться на ногах даже тогда, когда сатанеют вселенские ураганы; сила, помогающая не терять себя, когда все вокруг охвачены лихорадкой корысти, эгоизма, накопления. Как хорошо, что есть Татьяна и весь ее мир, такой большой, чистый и привлекательный. Эти люди однозначно были жителями Татьяниного мира.