Афганская война глазами военного хирурга

— Но почему ты не получил паспорт, как все нормальные люди в шестнадцать лет?! Разве это проблема в нашей стране? — Невский уже начал терять терпение.

— Для меня это была проблема всей моей жизни. А паспорт я не мог получить, потому что не имел «Свидельства о рождении». Я как бы не родился в нашей стране. Меня не существовало в учете населения многомиллионного государства. Я не мог даже жениться на любимой девушке, ведь и для этого нужен паспорт. Она вышла за другого парня, у которого, как раз имелся, этот чертов документ!

— Я уже ничего не понимаю, Сергей, ради Бога, объясни нам все толком! Кажется, остальные тоже «не врубаются» в твою проблему. Почему на тебя не выписали это «Свидельство о рождении»?! — Невский даже встал, прошелся по салону автомобиля, потом снова уселся.

— Для этого мне придется рассказать всю свою жизнь.

— Вот, и давай, рассказывай!

— Хорошо, слушайте. Только это долгая история.

— А мы никуда и не спешим, — Люба закурила вторую сигарету.

Все приготовились слушать. Девушки-переводчицы сидели на лавочке для больных, крепко обнявшись, словно готовились услышать страшную историю и заранее уже начали бояться. Водитель Андрей бросил копаться в моторе и присел поближе. Наступила тишина.

2

Я так торопился родиться, что попытался появиться на свет еще в поезде. Моя мама и отец возвращались из отпуска. Их высадили в незнакомом городе, по «Скорой» перевезли в роддом, где моя мамочка благополучно произвела меня на свет. Отец мой на радостях запил, его приютил санитар больницы. Мужичка этого почему-то мой отец называл не иначе, как «Дядя Паша — три Наташи», не знаю, что это означает. Ну, ладно, не суть важно.

Отец должен был меня зарегистрировать в ЗАГСе. Мама рассказывала, что много раз просила его об этом. Куда там. Батя «не просыхал». Были как раз Первомайские праздники. Так они и уехали спустя неделю домой без этого документа. Отец потом много раз обещал съездить в этот город Красноуфимск. Но так и не вырвался — все дела, работа, гулянки. Честно говоря, пока не было никаких проблем. Мы жили в Свердловской области, в поселке городского типа Буланаш. Это в Артемовском районе, железнодорожная станция называется Егоршино (Невский закивал — знакомые места, он сам там жил, заканчивал школу в соседнем Алапаевске). Поселок большой, около 15 тысяч жителей. Основан был в 1939 году в связи с открытием угольных шахт. Это один из основных центров добычи угля в области.

Название поселку дала легенда о потерявшемся в болотистых лесах коне по кличке Булан. Конь вышел на крики отчаявшегося мальчика, который воскликнул: «Булан наш!». Статус поселка городского типа Буланаш получил еще в 1949 году, добыча угля шла полным ходом с 1943года. Мой отец как раз и работал шахтером на одной из шахт. Работа, конечно, тяжелая, опасная. Чтобы снимать накапливающийся стресс, он часто прикладывался к бутылке. Мама моя работала в бухгалтерии в Управлении шахт. Короче говоря, родителей все знали. Без всяких проблем меня устроили без этого «Свидельства о рождении» в ясли, потом в детсад. Да, забыл сказать, моя бабушка Фелицата (мать моей мамы Веры) работала в поселке заведующей фельдшерско-акушерским пунктом, это в рабочей слободке. Она тоже была известным человеком. Я о ней еще расскажу. В свой срок я пошел в школу. Уже тогда я решил стать врачом, лечить людей, как лечила моя бабушка. Все свободное время я проводил у нее на работе, помогал, как мог. Я знал, что должен был хорошо учиться, потому что врач должен много знать. Да и бабушка мне всегда об этом говорила. Сама она не смогла окончить институт из-за войны.

Учителя в школе меня всегда хвалили за учебу. Родители гордились мной. Я уже заканчивал пятый класс, когда случилась трагедия — погиб на шахте мой отец во время аварии, взорвался газ метан. Их там многих завалило. Я помню, когда отца хоронили, то целые ряды гробов стояли с погибшими. Мама моя сразу слегла, у нее с рождения был порок сердца. Врачи ей даже не разрешали рожать, но она решилась. Она долго болела, иногда поднималась, потом снова вынуждена была ложиться в постель. Я на всю жизнь запомнил этот запах лекарств в наших комнатах. Бабушка переехала к нам в квартиру жить, свой дом продала. И снова весной, когда я заканчивал уже теперь восьмой класс, мама умерла. Остались мы с бабушкой вдвоем на всем белом свете.

Мне было пятнадцать, надо было решать, что делать дальше. Устроили «семейный совет». Было решено, что дальше я поступлю в медицинское училище в районном центре, быстрее получу специальность, поработаю немного. А потом можно будет и в медицинский институт поступать, всегда охотнее берут после практической работы. К тому времени мы надеялись решить проблему с моим документом. Бабушка даже съездила летом в тот город. Но, оказалось, что в роддоме был три года назад пожар и все учетные документы сгорели. А с ними сгорела и моя надежда на получения «Свидетельства о рождении». Эх, кабы раньше нам побеспокоиться. Но бабушка не унывала. Она договорилась в училище, там у нее нашлась хорошая подруга в учебной части, экзамены я все сдал на отлично, были у меня хорошие оценки за восемь классов. Меня приняли в это учебное заведение без документа о рождении. А паспорт тогда еще никому не давали до шестнадцати лет.

Годы учебы пролетели не заметно. Я учился четыре года на фельдшерском отделении. На все праздники и воскресенья ездил домой к моей любимой бабушке. Не мог жить без ее замечательных пирогов. Знаете, какие она умеет пироги с капустой печь! Ум отъешь! А еще я любил слушать ее рассказы о хирурге Пирогове. До войны она ведь с мужем жила на Украине, в Виннице. В этом городе моя мама родилась. Там и был похоронен основоположник военно-полевой хирургии Николай Иванович Пирогов. Точнее, он был похоронен (забальзамирован) в селе его родовом Вишня, позднее село вошла в черту города. В тех местах все было «пропитано духом Пирогова», он считался национальным героем. Бабушка еще, будучи молодой, все книги о нем перечитала, знала о каждом годе жизни великого хирурга. С началом войны ее муж, мой дед Сергей, ушел на фронт (меня и назвали в его честь). Бабушка с маленькой дочерью эвакуировалась на Урал, так и осталась навсегда жить в Буланаше. Дед мой погиб в 1944году, но бабушка не верила похоронке, все годы продолжала его ждать, по-моему, ждет до сих пор.

Любовь моей бабушке к Пирогову передалась и мне. Я тоже прочитал много книг об этом человеке. Конечно, товарищ старший лейтенант тоже хорошо знает о вкладе Николая Ивановича в мировую медицину (Невский кивнул), но для остальных скажу. Например, Пирогов заметил, что если рану больного продезинфицировать, а оперировать его вымытыми перед этим руками, рана заживает много быстрее. Сейчас трудно в это поверить, но до Николая Ивановича хирурги руки между операциями не мыли, а перевязывали больных бинтами, оставшимися после умерших. Гениальность Пирогова в том и заключается, что он первым сумел увидеть вещи, которые до него просто не замечали.

К гениальным открытиям Пирогова относятся и столь привычные сейчас гипсовые бинты. До него переломы фиксировали в деревянных колодках. В мастерской знакомого скульптора Николай Иванович увидел, как быстро у того застывает гипс, и уже на следующий день зафиксировал перелом вымоченными в гипсе бинтами. Вроде бы все было до него — и гипс был, и бинты были — но для того, чтобы соединить их вместе и применить в медицине нужен был гениальный и одержимый своей профессией Пирогов. Кстати, Люба, именно Пирогову принадлежит идея о создании службы сестер милосердия.

Раненые называли Пирогова не иначе, как «чудесный доктор». На фронте о его мастерстве ходили легенды. Как-то раз в палатку Пирогова принесли тело мертвого солдата без головы. Бойцы объяснили — голову несут следом, сейчас профессор как-нибудь ее «привяжет», и мертвый солдат снова вернется в строй. Наконец, еще в 1862 году, когда наилучшие европейские хирурги не могли определить местопребывание пули в теле Гарибальди, раненого при Аспромонте, был приглашен Пирогов, который не только извлек ее, но и довел лечение знаменитого итальянца до благополучного конца.

Впрочем, я отвлекся. Извините, я могу рассказывать о любимом мной докторе бесконечно.

Во время учебы в медучилище, кажется, на втором курсе нас, учащихся мужчин, проверяла допризывная комиссия на предмет будущей службы в армии. У меня нашли плоскостопие, с которым путь в армию мне был закрыт. Я не особенно тогда расстроился. Я уже видел себя будущим знаменитым хирургом.

Вскоре все мои однокурсники стали получать паспорта. А мне это «не светило». Я много раз обращался в паспортный стол, но каждый раз получал ответ: «Предъявите свое «Свидельство о рождении». Уходил всегда ни с чем. Я был уже в отчаянии. Бабушка каждый раз меня успокаивала, мол, что-нибудь придумаем. А пока я должен хорошо учиться. И я учился. Практику я проходил под руководством бабушки в ее фельдшерско-акушерском пункте. Набивал руку на медицинских процедурах. Я все больше горел желанием продолжить учебу в медицинском институте.