Африканский гамбит

Луиш хотел от неё ребёнка, а она, очевидно, нет, постоянно вешая ему «лапшу» на уши, и используя всякие отговорки. Все его усилия в этом направлении пропадали даром. Нет, она не отказывала ему в близости, но умело сводила все его успехи в зачатии ребёнка на нет, умело пользуясь своими знаниями в лекарственных, и не очень, травах.

Тяжело вздохнув, Луиш невольно подумал: «Воистину, женщины, как кошки. Ты их берёшь на руки, а они лезут тебе на шею». Одевшись, он вышел их хижины.

Вчера пришли дурные вести. Французы, эти заносчивые пожиратели лягушачьих лапок, разгромили отряд защитников Банги, и взяли штурмом город. Временный управитель города Масса, склонил перед захватчиками голову, и перешёл на их сторону.

Обо всём этом поведал ему гонец, прибежавший вчера, весь в пыли и грязи, и после доставки известия, обессилено рухнувший на землю. Эти известия не удивили Луиша. Чего-то подобного следовало ожидать, уже давно.

Наступило время активной колонизации европейцами тех территорий, до которых ещё не добрались их длинные руки, и оставшихся, с их точки зрения, бесхозными.

Весь вечер, и всю ночь он ломал голову, как ему поступить. От Мамбы не было никаких вестей, хотя уже прошло три месяца, как он отсутствовал, и начался сезон дождей.

Бедлам, оставшийся за старшего, несмотря ни на что, гонял воинов на полигон, и надоедал своими требованиями Луишу, как будто бы он сам не любил вождя.

Да, не любил он Мамбу, не любил. Что он, женщина что ли, чтобы любить его. Но и предавать он никого не собирался, даже если бы он отобрал у него Мабетту. Вспомнив о ней, Луиш опять тяжело вздохнул.

Это была не последняя плохая новость за последнее время. С северо-востока доходили неясные слухи о том, что в их сторону движется большой отряд белых людей.

Вместе с Бедламом, они сидели над картой, которую оставил им Мамба, и пытались понять, как обороняться от врага и уничтожить его. В голову решительно ничего не приходило. Бедлам тоже оказался не склонен к умению управлять войсками.

Сейчас в их руках была сосредоточена огромная сила, по меркам центральной Африки, почти две тысячи воинов. Пожалуй, они не были воинами победы, и у них практически не осталось работоспособных винтовок, но зато, большинство из обученных воинов, уже умели стрелять, и больше не боялись издаваемого ими грохота и огня.

Человек, такая скотина, он ко всему привыкает, и всего достигает. Вот научились стрелять и их сограждане, и некоторые, весьма неплохо. Те же, кто продолжал носиться с копьём, и воевать мечом, тоже были реальной силой, пусть и старого строя.

Эти товарищи усиленно работали макетами винтовок, за счёт воображения и экспрессии, компенсируя отсутствие патронов и самих винтовок, как таковых. О результатах таких тренировок они узнают только в бою, если выживут, а пока… пока, полигон никогда не пустовал, в чём была огромная заслуга десятников и сотников, назначенных вождём.

В свободное от тренировок время, вся эта масса воинов не бегала по бабам, мешая и им и себе спокойно жить, а отправлялась на поля работать, работать и ещё раз работать, делая продуктовые запасы.

Склонные к ремёслам шли в кузню, или за гончарный круг, где ковали, ваяли, сплетали будущую государственность своими чёрными руками. Конечно, не обходилось и без эксцессов, куда ж без них.

Иногда поднимался ропот уставших воинов, не желавших идти работать на поля после полигона, и указывающих на веками закреплённый порядок жизни, когда на полях работали только женщины.

На счёт таких действий и Луишу, и Бедламу были даны подробнейшие инструкции, вкупе с фразой «Солдат должен быть всегда занят, и думать только о еде и сне, чтобы плохие мысли не лезли в голову».

Луиш, опять вспомнив Мабетту, был полностью согласен с этими словами. «Всё зло от женщин!» Точнее, от их отсутствия, либо недоступности. Борьба с недовольными была простой. Их ещё больше нагружали работой, но кормили при этом неплохо.

Тех, кто переступал рамки разумности, сажали в зиндан, круглую яму с деревянной решёткой наверху. Парочку, особо упрямых, пришлось казнить, дав шанс умереть, как воинам. Один погиб, сражаясь с крокодилом, другой — со стаей гиен.

Трусы, предатели, и мелкие гадёныши, пойманные на изнасиловании без обоюдного согласия, привязывались к позорному столбу, и подвергались моральным унижениям несколько суток. Некоторых пришлось повесить, и их трупы долго качались на ветвях акаций, привлекая к себе грифов, и напоминая своим видом об ужасных обычаях племени макарака, которые коптили своих усопших родственников, и развешивали на деревьях, для долговременного почитания.

Так что, в отсутствии Мамбы, они не скучали, а развлекались, как могли. Оба города, и Баграм, и Бырр, уже восстановились, и даже снова стали увеличиваться, благодаря притоку населения из сопредельных территорий, прослышавших о добром и могучем вожде, подмявшим все окрестные племена под себя.

Через неделю пришло первое радостное известие, на смену «чёрным». На горизонте появился большой отряд. Им оказался возвращавшейся из похода отряд воинов, во главе с Ярым. С ним вместе шли присоединившиеся к нему люди, многие даже целыми семьями, и всем имуществом.

Встреча получилась радостной, но общие проблемы несколько приуменьшили радость встречи, заменив её заботами. Население резко увеличилось. Вместе с населением, возросло и число воинов. Тренировки увеличились, увеличились и куски возделываемых полей.

Все прибывшие семьи были отправлены в Бырр, и дальше в Барак. Ярый всех успокоил, «вождь жив, стал ещё более злым, и идёт с большой добычей». Всем бояться, и готовиться к переменам.

Ещё через несколько дней, стало известно об отряде, упорно шедшем в их сторону. Отряд был большой. Разведчики, посланные далеко вперёд, смогли выяснить количество и примерный состав отряда.

Захлёбываясь словами, об этом докладывал один из пигмеев, окончательно перешедших на сторону Мамбы, и для этого даже ушедших из джунглей. Он же и доложил об отряде. Он насчитывал около трёхсот человек. Белых, человек двести, судя по счётным палочкам, что держал в руках пигмей, и перебирал, считая. Остальные, в чужом отряде, были неграми, но не местными. С более тонкими чертами лица, и скорее смуглой, чем чёрной, кожей.

С ними шли непонятные люди, в странных одеяниях. Выслушав путаные объяснения пигмея, а также других разведчиков, Луиш с удивлением опознал одежды священнослужителей. Это, наверняка, были миссионеры, начавшие проникать в Африку со всех сторон. Судя по сбивчивому описанию, это не были ни католики, ни мусульмане.

Выбор религий не был особо богатым, так что ни иудеи, ни буддисты, не попадали в цель. Скорее всего, эти одежды принадлежали одной из ветвей христианской религии, но вопрос, какой, был самой интересной загадкой на это время.